Александр Артамонов - Комиссар, или Как заржавела сталь…

– Операторы ЭВМ есть?!

Секунды замешательства… У меня были некоторые навыки по закладке операторских карт и катушек в «ВЭМы». И только было я собрался открыть рот, как сразу же отыскался, откуда ни возьмись, криком «Я!!!» талант – «синьор-помидор» из приборостроительного техникума. И вдруг я уловил в глазах «помидора» лукавую хитринку. Озарение молнией пронзило тело с головы до пят. Я понял, что все эти псевдоталанты, пытающиеся всеми правдами и неправдами залезть в корзину привилегированных груздей стройбатовской службы, ничего фактически не умеют делать или имеют начальные практические навыки и так же, как и я, не желают месить цемент и копаться в глинозёме, да и образование кудесников-мастеров явно соответствовало не приборо-, а заборостроительному техникуму…

– Художники есть?!

– Да! Есть!.. – теперь уже ни секунды не раздумывая, выкрикнул я и вышел из строя…

Анкетную беседу со мной вёл щеголевато-подтянутый капитан…

– У вас что, товарищ призывник, художественная школа, кружок или так, хобби?!

– Товарищ капитан! Искусству рисования, накладыванию мазков на холст меня профессионально обучил родной дядя, который преподаёт и ведёт свой класс в художественном училище… – не моргнув глазом, соврал я…

«Будь что будет, а там куда кривая выведет…» – колыхалась соломенная мыслишка, которую скоро сдует буря истерического хохота и негодования армейского начальства…

Просмотрев моё «Личное дело», капитан весело подтвердил, что я им подхожу…

– Служить будешь при штабе УНР [3] Управление начальника работ, что-то вроде соизмеримое по строевым меркам штабу дивизии или полка. , которое ведёт строительство Генерального штаба армии и флота СССР…

Ночью на уазике я с капитаном прибыли в «энный» военно-строительный отряд, который состоял из одной роты «ушастых очкариков-моноклистов», ведущих учёт, распределение, пополнение и разный «дебет-кредит» УНР-овской бухгалтерии. Были среди них пародийные «Фишкины-Фикассо» и «Ушкановы-Умалевичи» с философско-олигофреническими мыслями типа: «Мужчина по более преимущественному, природному праву и положению должен рожать детей… однако, женщина?!»

С этими дарованиями новой материи и мысли я познакомился на следующий день по полудню, после того как сдал гражданскую одежду взамен на армейскую амуницию. Разузнав от них про искусствоведческий фронт работ, состоящий в основном из исполнения больших по формату стендов политического и военно-строительного содержания, я слегка приуныл… Бедная моя, наивная головушка под весенним «венком-прикидоном из ромашек» благоговейно сулила, что рисовать мне удосужится ударнические агитки и праздничные стенгазетки, вывешиваемые на оградительных заборах… да и писаришкой я не прочь послужить… А тут такое! Художественно-политические стенды!.. Прострация надвигалась мерзкой, липкой тенью…

На вечерней поверке ответственный по роте прапорщик сообщил мне, что я завтра с утра отбываю на Главный строительный объект с командиром части, тем самым капитаном, привёзшим меня сюда.

На следующий день, после утренних армейских «муционов» – подъёмов, построений, поверок, нарядов-разнарядов, указаний-приказаний – мы отправились на уазике-бобике: капитан, ефрейторвестовой – «лакейно-глянцевый», и я, солдат-художник Борисов, с мутной головушкой, так как ночью не спал, ворочался с боку на бок, «кошмарясь» до рассвета в сомнительных, тревожных размышлениях…

За окошком автомобиля мелькала июньская семицветная Москва – проспекты, улицы, бульвары, на которые я взирал с равнодушием. Фокусируясь в солнечном свете, выплыл силуэт памятника… «Гоголевский?! Значит, рядом Старый Новый Арбат?! А поблизости Кремль?! Не там ли Главный стройобъект?!» – Я чуть не пукнул от этой рассудительной мысли, клизмой приведшей меня в мешочное состояние…

Через три минуты мы остановились у ворот, охраняемых солдатами-«красначами», с автоматами, при штык-ножах за плечами. Пока капитан предъявлял пропуск на вписанных в него лиц, я огляделся. От ворот в обе стороны тянулся окружной забор. Напротив, через дорогу, красовался тот самый «киношный ресторан Прага»; мысли радужно засветились представляемым самоощущением… Хлопнула дверь кабины, проехали за забор… У арочных ворот здания капитан вновь предъявлял пропуск. Проехав их, оказались внутри огромного плаца-колодца генеральной стройки…

– Выходим! – скомандовал капитан. – Это и есть на сегодня наш главный стройобъект! И называется он Генштаб!.. То есть новое, современное здание, входящее в группу владений Министерства обороны СССР!.. – лаконично, без надменного пафоса объяснил он. – Борисов, за мной!..

Зайдя внутрь здания, мы поднялись по лестничному маршу на восьмой этаж. Вокруг зудело-гудело, долбилось, сверлилось; стучалась и материлась работа солдат стройбата. Шёл этап последней доводки отделочных работ и коммуникационных исполнений. Вошли через массивные, инкрустированные декором двери в просторный зал, явно предназначавшийся для совещаний. Балов для армейских чинов в тогдашнее время не предполагалось, но дорогой мозаичный паркет по-озорному настраивал к этому танцевальному празднику, хотя ещё не был доведён до зеркальной лакировки. Посредине зала на подстеленной мешковине лежал незагрунтованный, незашкуренный стенд три на пять метров…

– Васильков! Кульмандиев! – громко окрикнул капитан. В зале акустически повисло эхо…

– Васильков! Кульмандиев! – повторно, со злостью, вновь крикнул капитан.

Ещё окончательно не обмяк отголосок слабеющего эха, как из одной из боковых дверей высунулась сонная чумазейная физия; за ней – вторая моргающая мордоплюйка и распевно-завывая, с эхом, пропела:

– Ми-и тута-а-а… Товарища капитана-а-а…

Раскачиваясь, семеня мелкими шажками банных шлёпанцев (так как дорогущий паркет), заискивающе, по-восточному закатив глаза, пара «дервишей» в солдатской форме (или её имитации) подплыла к нам…

– Слющаем… товарища… капитана-а…

– Это я вас слющаю! Гамадрильи зоофильные! Почему стенд не ошкурен и не покрыт белилами?!

– Ой, капитана… не сердись… зачем такой зльой… как бухарский перец… Щас покущаем… батон белий… шоколяд-мармелядь… сгущёнка-тущёнка… зелень-мелень… Тебя вот, капитана, приглащаям…

– Вот, Борисов, тебе помощники! Они здесь этажные ключники… Не разглядывай и не думай, почему он Васильков! Якут он!.. Их Пётр Первый при крещении северных малых народов указывал красивыми именами и фамилиями нарекать… Покажите, камбоджийцы, комнату с художественными принадлежностями мастеру!.. А тебе, Борисов, – указывая рукой на лежащий посреди зала стенд, – к послезавтра, к восьми ноль-ноль, исполнить «проэкцию» политического содержания… С заголовком «Акула империализма»! Вот тебе схематический план панно… В центре нарисуй злую, саркастическую американскую статую Свободы… По бокам – вассалов-шестёрок Североатлантического блока… ФРГ, Францию, Италию, Бельгию, лижущих статуе ноги… Понял?! Не слышу ответа, солдат!