Татьяна Краснова - Алина. Серия «Знакомые лица»

ВАЛЕНТИНА приготовила ужин на скорую руку. Когда Алина увидела сосиски с макаронами, она шепотом спросила у Насти:

– У вас праздник?

Валентина с жалостью вгляделась в ее худенькое личико, внимательнее посмотрела на чистенькое, но поношенное платьице – китайское, с пышной юбочкой и вышивкой на груди. Такие носили, когда еще Ксюша была маленькая. Наверное, досталось от кого-нибудь, подумала она. Предложила девочке:

– Ты не хочешь снять панамку?

Та, испуганно глядя, замотала головой и даже вцепилась в свою панамку. Валентина тут же постаралась убедить ее, что панамку никто не отнимет. «Какая нервная девочка, с ней надо очень осторожно. Ну, пусть сидит в шапочке за столом».

– Мы начали ужинать без тебя, мне хотелось покормить детей пораньше, – сказала она вернувшемуся мужу и начала объяснять присутствие неожиданной гостьи.

– Я уже знаю, – сказал Валентин Юрьевич, – соседи рассказали.

– Как там их больная?

– Очень похоже на аппендицит. Все симптомы. Уже увезли в больницу.

– Боже мой, бедная Люба! Как она сейчас переживает! А тут еще эта Красная Шапочка из леса. Точнее, Белая Панамка. Может, малышка у нас переночует? Не представляю, куда ее денут, если бабушка не скоро поправится. Неужели в какой-нибудь приют?

Когда за столом появился Валентин Юрьевич, Алина, уже немного привыкшая к дому и его обитателям, опять застеснялась и совсем перестала есть.

– Это наш папа, он хороший, – шептала ей Настя, хороший папа пытался шутить – но ничего не помогало. Все шуточки и словечки, безотказно действовавшие и на собственных чад, и на маленьких пациентов, здесь почему-то не работали. Гостья сидела, не шевелясь, опустив голову.

– Девочки, можете чай с конфетами попить у Настюши в комнате, – сказала Валентина.

Настя удивленно посмотрела на мать: в комнатах есть не полагалось, они сами так решили, чтобы уборки было меньше: каждый теперь сам убирал свою комнату, и дом надо было сдать хозяевам в образцовом порядке.

– У нас же гостья, – объяснила Валентина. – Только не облейтесь.

Когда к ним забежала заплаканная Люба сообщить, что уезжает к дочке в больницу, и узнать, как Алина, в прихожую незаметно проскользнула Настя. Очень серьезным голосом она сообщила, что потерявшуюся девочку зовут Алина Колесова, ей семь лет, она живет в Можайске – и прочие сведения, которые удалось узнать. Рассказ закончился словами:

– Ведь так она скорей найдется?

– Спасибо, ты просто умница, ты очень помогла, – сказала ей Любовь Сергеевна, умолчав о том, что, собственно, и так все знала. Всё – да не всё. – А вот насчет родственников на Главной улице – это надо обязательно сообщить Гусятникову, пускай проверит. Сама я что-то не соображу – с такой фамилией у нас и нет никого, и никто про можайскую родню не рассказывал, – она обращалась уже к Егоровым.

– Может быть, позвонить Гусятникову? – спросила Валентина. – Вам сейчас не до того.

– Да нет, я сама. Мы с ним старые друзья. Он был одним из женихов, за которых я не вышла замуж, – пояснила Люба и даже улыбнулась. – Он мне казался тогда ужасно старым… Вас действительно не побеспокоит, если малышка останется на ночь? Спасибо, я сразу поняла, что вы надежные люди. Запишите мой номер мобильного и звоните, если что, в любое время. И не стесняйтесь, мне все всегда звонят. Я никогда его не выключаю. А утром созвонимся в любом случае.

– Вы не узнавали, как там Алинина бабушка? Она всё время о ней спрашивает.

– Сказали – без изменений. Очень тяжелый инсульт.

СТАРШАЯ по сортировке поглядывала на новичков. Детский сад – штаны на лямках. Сейчас опять всё перепутают. Какие-нибудь письма потеряют, какие-нибудь газеты сунут не туда. А потом выслушивай звонки, возмущения и жалобы. А что делать, если взрослые не хотят работать за три копейки? Вот на той неделе Ольга Григорьевна ушла – замечательный почтальон, добросовестная, сколько лет проработала, все участки знала. Решила, что лучше с внуками будет сидеть. Хорошо хоть подростки летом выручают – если это можно так назвать. А каникулы кончатся – и их не будет, хоть сам разорвись на десять кусков. Толковая из всей шантрапы одна Зойка. Ни разу ничего не потеряла, и ни разу на нее пока не жаловались.

– Теть Ань, – окликнула ее Зойка, высокая, с модными «перьями», в штанишках «капри» и яркой маечке. – А я завтра не приду!

«Ну вот, только хорошо о ней подумала!»

– Я завтра сижу с племяшом, сестра и муж уезжают.

– Далеко?

– Отдыхать, на выходные. В какой-то загородный отель.

– А его чего не берут?

– Да он разве даст отдохнуть, капризуля несчастный, – искренне удивилась Зоя. – С ним буду мучиться я. Да вы не волнуйтесь, я всё в понедельник разнесу, ничего страшного.

– Ну, ты для сестрицы просто находка. Говорят, чужие с ним сидеть никто не соглашаются.

– Наш Стас кого хочешь изведет, – с некоторой гордостью подтвердила Зоя. – Его даже в садике только две недели держали.

– Так за такое наказание надо деньги брать.

– А я и беру, – заявила Зойка с еще большей гордостью. – Королёв платит, как миленький.

– Вот это да! И много? – все тут же приняли в разговоре живое участие и забросали Зою вопросами, но старшая тетя Аня цыкнула и велела работать. Разговаривать можно было только ей.

– Значит, трудишься без выходных.

– Выходит, так, – охотно согласилась Зоя. – Мне кроме денег еще медаль положена. Жду, когда выдадут.

Она закончила сортировку раньше всех и уже пошла с полной сумкой к выходу, когда старшая вдруг задержала ее.

– Погоди. Тут письмо лежит без адреса. Смотри: Белогорск, Королёву А. Наверняка твоему зятьку Аркадию.

– Ну! Личность известная. Прямо как «Москва, Президенту»! Или «Великий Устюг, Деду Морозу».

– На деревню, дедушке. Захватишь, передашь?

– Конечно.

– Не забудь.

– Чтоб я, да забыла?!

Сунула конверт в задний карман и зашагала.

– ПРИВЕТ, королевич, – поздоровалась тетя с племянником.

Пятилетний Стас, светловолосый крепыш, не удостоил ее взглядом.

– Ну и молчи на здоровье. Даже очень хорошо, если ты так продержишься до самого воскресенья.

Еще чего, пусть и не мечтает.

– Они не просто в воскресенье, они в воскресенье вечером вернутся, а это почти понедельник, – возмущенно затараторил Стас. – Они на целых два дня едут! Без меня! А я! Я тут с тобой должен оставаться!

– И без меня, – в тон ему продолжила Зоя. – Меня вообще никогда никуда не приглашают! Я тут с тобой должна оставаться! Целых два дня!

Стас прекрасно понимал, что его дразнят, что никакого сочувствия от железной Зои ему не видать, она «не мама» и «сюсюкать не будет», и нижняя губа затряслась – но скорее от злости, чем от слез. Ничего, он ей тоже задаст! Вот она увидит!