Валентина Жукова - Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос

– Ты у него будешь двадцатой! – не отступалась подруга. – Его после девятнадцатой убили, а он, гляди, опять выжил. Как Змей-Горыныч, отрубят хвост, он опять живой и невредимый, – с огорчением за подругу Настя высказала ей всё, что знала про мужа Варвары.

– Вот ты сама и договорилась; Змею Горынычу хвост отрубали, а голова-то цела. Фронтовики с войны без ног приходили, что же получается, таким запрещено было жить? Их надо было списывать, как негодный элемент? Знаешь слова Серафима Саровского: «Ты чаще смотри на небо, а не под ноги, и мысли твои будут ясными и лёгкими». И ещё он говорил: «Больше молчи, чем говори, в душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойным».

– Я об него одной ноги бы не вытерла, не только, чтоб позволить с ним рядом шагать.

– Мне, кажется, правильно бы сделала. Не каждому дано ноги вытирать о своих любимых. Кто его знает, Настя, мы, женщины, разве чище мужика? Любой мужчина не тряпка, его, как ребёнка надо лелеять. У каждого имеется свой характер. Ищет, значит, что-то, и когда-то найдёт; вытирать об него ноги нельзя. У тебя, сколько детей: один, двое? И кто же они, будущие мужчины?

– Две дочери.

– Очень жаль. Для разнообразия надо бы иметь одного мужчину в семье, чтобы понять, как бы ты смогла отнестись к невестке, которая бы вытирала ноги о твоего сыночка в такой ситуации.

Семья уже подходила к гостинице. Оставив вещи перед входом, Варя спросила:

– Ты как сама-то, с мужем или без него?

– Вытурила, девчонки да я втроём живём – хлеб жуём.

– Ты не помнишь тот день, когда я увозила младшего сынишку Сергея? Перевезти меня взялся твой муженёк, по договорённости с моим Сергеем. Ты знаешь, что он мне предложил?

– Откуда же мне знать ваши тёмные дела? – с завидным интересом спросила подруга.

Сергей стоял и слушал рассказ пятилетней давности.

– Так вот. Мороз пятьдесят градусов. Я пассажирка с ребёнком на руках в кабине твоего мужа. И, кто бы мог подумать, что этот сморчок, с которым я училась в шестом классе, начнёт приставать с интимом. И даже в приказном порядке: «Если не дашь, то выкину из кабины, как кошку». Я его спрашиваю: «Прямо здесь? А как же ребёнок? Тут ноги вытянуть негде в твоей душегубке». Я-то думала он шутит. А он вполне серьёзно пристаёт. Даже ребёнок заплакал. Твой муженёк выходит из кабины, берёт конверт с ребёнком. Кладёт его на обочину дороги. Я смотрю: у него валеночек спал с ножки и ручка открытая. Вцепившись в него, начала отбирать сына, которому было десять месяцев от роду, надеялась на его благоразумие, вернуть его в кабину. Да не тут-то было. Он с угрозами: «Не хочешь, тогда топай пешком. Осталось немного, всего восемнадцать километров». Дал по газам и уехал. Я не знала, что делать, как мне сохранить ребёнка от мороза. Думаю: я-то в движении – не замёрзну, а вот он-то как? Буквально через минутe-две вижу сзади нас освещение дороги фарами. Думаю: будь что будет, кто бы там ни был, попытка не пытка, решила броситься им под колёса. От освещения фар я даже не поняла, какой марки машина. Двое мужчин вышли из кабины, не спрашивая ни о чём, посадили меня к себе со словами: «В тесноте, да не в обиде». Я обоих спрашиваю: «А вы просить не будете? С одним то я как-нибудь бы справилась, а тут вас двое». Один машину ведёт, второй оттирает сынишке ручки и ножки водкой со словами: «Сука, далеко не уйдёшь. Мы с ним в одном продснабе грузили товар, и в один ангар у нас путёвки». Так вот, подружка, я бы и об такого мужика ноги не вытирала. Человек живой, живое и требуется, либо у него в семье с женой нелады. А всё остальное зависит от женщины.

– Я знаю, с кем тебя и Серёжу отправлял, – не сдержался Сергей. – Я ему сопли набью. А ты почему молчала столько лет?

– Что бы от этого изменилось?

– Уже опоздал, некому бить морду…

– Дуба дал или что?

– Разве я его защищаю? Да, козёл он, царство ему небесное.

– Догадываюсь. Я в сотый раз ловлю себя на том, что кто меня однажды обидит, тот в первую очередь простился с белым светом. Боженька на моей стороне, он мой защитник. Как видишь, я не выгоняю, если что, сама уезжаю и оставляю всё нажитое. Жалко мне Сергея, представляешь? Он ведь сиротой вырос, без отца, с кого ему было брать пример? Ладно, дети устали, надо в гостиницу заходить, не то спортсмены займут бронированные места. Мы заранее забронировали через знакомую заведующую гостиницей.

Настя услышала сказанное подругой, пришла в смятении мыслей, еле-еле выдавила из себя:

– Потом куда путь держите? На будущий строящийся завод?

– Нет. Нас приглашают опять в геологию на буровых вышках работать. Мне уже когда-то давали рекомендацию вступления в ряды Коммунистической Партии. Год проходила с уставом КПСС. Я проходила предварительное обучение буровых установок. Работала три года пекарем для буровиков. Думала построить там себе домик и жить припеваючи возле рыбалки. Как-никак, река всегда кормилицей у людей была и будет.

– Ну-ну, давай, а о детях, о школе ты подумала?

– Там пока есть школа до четырёх классов. Старшей в этом году в школу не идти.

– Ей ещё шести нет, – подсказал Сергей жене. – До учёбы много воды утечёт, дальше видно будет.

– Ты, Настя, забегай в гостиницу, там всё обговорим, по стопочке оприходуем, может, что-то подскажешь путное. А что так на дороге-то трепаться, да и дети кушать хотят.

– Ладно. Топайте. Зачем было уезжать тогда? – она погрозила небольшим кулачком перед лицом Сергея. – У-у-у, вражина, доберёмся мы до тебя; у жены под подолом не спрячешься!

– Подруженька, я тебе отвечу стихом, почему я вернулась, если сегодня придёшь в гостиницу, – затем она обратилась к мужу. – Ты что, и ей задолжал? Чем ты её не удовлетворил? На тебя это не похоже.

– С одной бабой жил, а к ней изредка захаживал, – вскользь сказала проходившая мимо незнакомая Варваре женщина, – Таким яйца потрошить бы надо, – плюнула в сторону Сергея.

– Вот так встреча, кто бы знал, конечно, не вернулась сюда. А впрочем, почему бы и не вернуться, зависть это как червь, всё нутро выест кому-то, только поддайся ему. А мы не позволим никому себя поедать. Возможно, Настя на меня осерчала, потому что должок за мной числится? Так пусть придёт, я немедленно верну ей червонец. Только из-за десятки дружбу терять – это гнусно с её стороны. Пусть придёт – я ей верну два червонца. И с моей стороны тоже неприлично, взяла – надо вернуть. Я проезжала мимо и не успела ей вернуть десять рублей.

– Ты, знаешь, кем она работает? – спросил Сергей.

– Откуда мне знать о ней всё. Мы сколько лет не виделись, знаешь?

– У неё на каждый день по два червонца от стрижки волос. Ты не знаешь, как эти парикмахеры надувают клиентов. Поэтому, я не думаю, что она дуется на тебя из-за денег. Я её невзлюбил только за то, что как-то однажды прихожу к ним. На полу лежит её муж. Пьяный, конечно. Какой бы я ни был, ты всегда мне подложишь подушку, даже на пол под голову. А эта стерва деньги после рейса выгребла, и даже не накормила, не позволила лечь в постель. Ты представляешь работу шофёра-дальнобойщика или нет, да при минус пятидесяти градусах? А когда он погиб, так только тогда взвыла, как сука на цепи. Знаешь, какие он деньги зарабатывал. Сука она и стерва, не скажу какая. Чтобы её духу здесь не было. Ты, думаешь, мало она тебе в школе подвохи подносила. В деревне виден камень за пазухой издали. Так что вон из души и сердца такую подругу, а деньги отдать надо.