Александр Новиков - Фрейя

Растроганный чуть не до слёз, Мишка бросился костюмчик примерять… Вся группа каталась по полу минут двадцать, издавая при этом разнообразные звуки. От гомерического хохота, до повизгиваний и похрюкиваний. Учитывая, что костюмчик, это бульбашское семя, готовило для себя, и в любую из штанин замечательных джинсов «ЛиВайс», Мишка проскальзывал свободно, становится понятным лошадиный гогот всех двенадцати харь личного состава.

– Не, ручонки я этому гаду всё же выдерну.—Улыбнулся Мишка.

Больше всех конечно командир порадовал. Он вскорости тоже в отпуск собирался, и загодя себе белый парусиновый костюм прикупил.

– Носи Бурят. Отдохни там, как следует.

Он ещё и шляпу-канотье предложил, да Мишка отказался наотрез. В общем гардероб ему собрали, – что надо. Не у каждого полкаша такой может быть. Да и чеками и штаб и братишки, щедро оделили.

Приготовил рубашку, костюм, метнулся в коридор. Там горничная маячит.

– Мариш! Краса ты моя ненаглядная! Приготовишь мне шмотки к вечеру? А? Ну пожа-а-алуйста, солнышко!!!

– А на танцы сходим?

– Мариш, лапонька моя! Ну на кой фиг, тебе прапорщик бесштанный? Тут смотри, какой контингент! Сплошные енералы с полканами! Любого выбирай! Я и танцевать-то не умею. А этих, в ихних академиях, гопакам да мазуркам обучали.

– Ладно, ладно. Всё готово будет. С девушкой познакомился?

– Уй!!! Мариш!!! Одноклассницу встретил, любовь первую!!! Случайно совершенно! Побежал я, золотце!

Марина проводила взглядом убегающую фигуру, перекрестила его в спину, смахнув навернувшуюся слезу, шепнула:

– Беги миленький, беги. Слава Богу, пока есть на чём.

Вторым пунктом подготовки был визит к здешнему завхозу. По нештатной табели о рангах, он был в здешнем санатории и бог и царь, и воинский начальник. Да и по званию, Давида Михаиловича Бакуриани родина не обделила, цельным генерал-лейтенантом он в отставку вышел. Издалека увидев рослую фигуру, с приметными роскошными усами, Мишка укоротил шаг. Подошёл уже спокойно, но не вальяжно.

– Доброе утро, батоно Давид. Как ваше здоровье? Как внуки? Радуют дедушку?

– Доброе утро, МишО. Спасибо, всё хорошо. Внуки шкодничают конечно, но всё в меру. А как ты, МишО? Как рука? Не болит?

– Да всё нормально, батоно Давид. Я с просьбой к вам. Мне пару ночей вне санатория переночевать нужно, так чтоб местный гарнизон и милицию, в ружьё не подняли. Да и квартира нужна, к морю поближе.

– Вай, Мишо! К девушкам собрался? Вай, хорошее то дело! Сам когда-то…

Глаза Давида Михаиловича затуманились дымкой воспоминаний, но он сразу же вернулся на грешную землю.

– Нет проблем, дорогой. К обеду у тебя в номере, в тумбочке, будет лежать ключ и записка с адресом. Ни о чём не беспокойся. Я и вина на квартиру завезу, чтоб было чем девушку угостить. Настоящее вино, сам из Кахетии привёз. И кассетник там есть, с музыкой хорошей.

– Спасибо, батоно Давид. Ну а хозяйке за хлопоты, там же, в тумбочке деньги лежат. Отсчитайте сами пожалуйста.

– Ни о чём не волнуйся сынок, отдыхай пока жизнь шанс даёт.

За всеми хлопотами, Мишка всё же слегка опоздал на вчерашнее место. Оля уже была тут.

– Вот всегда, мальчишки из Б классов разгильдяями считались, даже на свидание опаздывают!

Нарочито капризно оттопырив нижнюю губку, отчитала она его. Тут же звонко и заливисто рассмеялась.

– Не обижайся, Миш! Я и сама только что пришла! Достали все эти их процедуры дурацкие!

– Да я и не обижаюсь. Вот только со свиданием промашка вышла, я на вечер собирался тебя на свидание пригласить.

– А ты пока собирался, я сама себя пригласила, и тебя тоже! Или ты против?

– Конечно за!!! Какие возражения могут быть!

Время до обеда пролетело незаметно. Плескались в изумрудных, цвета Олиных глаз волнах. Болтали ни о чём, хохотали ни над чем.

К обеду отправились в сторону Олиного профилактория. По пути договорились встретиться у входа на летнюю танцевальную веранду, в 6 часов вечера.

У санаторных ворот стоял батоно Давид, лукаво улыбаясь в пышные усы.

– О девушке сынок, тоже можешь не волноваться. С этой минуты, распорядок дня для неё, тоже не существует. Я обо всём договорился. Отдыхайте дети, молодость только один раз даётся.

Вечер был чудесным. Музыка, шум волн, накатывающихся на гальку берега, огни танцплощадок, огромные южные звёзды на бархатном небосводе… Вся окружающая обстановка пьянила без вина. В медленном танце, Мишкина рука опустилась чуть ниже, чем допускали приличия. Олино тело доверчиво прильнуло к нему. Не требовалось слов, за них говорили сердца, души, тела…

Уже почти в одиннадцать вечера, Оля опомнилась. Прошептала, прижавшись к нему, заглядывая прямо в сердце своими волшебными глазами:

– Миша. Мне в профилакторий надо. У нас режим. А давай я зайду через ворота, а потом ты меня украдёшь?!

– Я тебя уже украл, забудь обо всём.

Ночь длилась краткий миг. И целую вечность. Они почти непрерывно любили друг друга. Сплетались тела, взвывали в экстазе души, взрывались от наслаждения сердца.

Перед утром забылись на миг. Встав, решили сходить на море. Во дворике на столе, был заботливо накрыт лёгкий завтрак.

К морю шли взявшись за руки, словно боясь расстаться хоть на миг. Окунувшись в волны, Мишка ощутил резкий, до боли, приступ желания.

Найдя взглядом глаза Оли, всем сердцем ощутил ответный позыв. До домика почти бежали, вбежав в калитку, стали на ходу срывать друг с друга одежду, лихорадочно целуясь и лаская друг друга…

Уже далеко за полночь, окончательно высушив друг друга до дна, оба заснули на миг. Мишка очнулся от тихого шёпота:

– Миша. Миш.

На кровати сидела нагая Оля. В лунном свете, её фантастические глаза отливали каким-то колдовским цветом. Молочно белая нагота была похожа на белоснежный каррарский мрамор.

– Что, Оленька?

– А почему ты меня каким-то чужим именем называл? Толи Феней, толи как-то так.

– Фрейя.

– А кто это?

– Была такая богиня у древних викингов. Богиня любви и жизни. С такого же цвета волосами и глазами, как у тебя. А когда она плакала, из глаз её катились золотые слёзы. И ещё она со своими подругами валькириями, уносила павших войнов с поля боя, в Валгаллу, рай викингов.

– А я смотрела фильм про викингов. Точно, ты немного похож на них. Такой же дикий. В эти две ночи, во всяком случае.

– Угу. А в Европе, в средние века, всех рыжих женщин, особенно с зелёными глазами, сжигали на кострах. Их считали ведьмами, причём их потрясающая темпераментность, считалась подтверждением их ведьмовства.

Похихикав, вновь отдались страсти. Вскоре уснули.

Под самое утро, Мишка проснулся от деликатного покашливания за дверью. Набросив халат, вышел во двор. Под магнолией стоял батоно Давид. Какой-то слегка посеревший.