Ника Кошар - Где живет счастье

В своем стиле Офелиюшка. Разумная, слов нет. От остальных подруг Евы, она отличалась, пожалуй, самым острым умом и сообразительностью. Это, правда, не мешало ей быть ядовитой, желчной и часто чересчур резкой по отношению к людям. Пышная женщина с большой грудью и пухлыми губами, своей клокочущей энергией она умудрялась иной раз буквально снести все вокруг. Как тайфун или ураган. Особенно когда садилась на своего любимого конька – нравоучительного, и рассуждала на темы «а я тебе говорила», «пора повзрослеть и остепениться», «ответственность – вот что главное в этой жизни» и «зато у меня есть квартира в Мытищах».

Афина – ее покровительница из Мира Богов – пыталась передать подопечной ту внутреннюю мудрость, которой обладала сама, и, кажется, иной раз у нее это даже получалось. Загвоздка была лишь в том, что Офелия искренне верила, что счастливым человек может стать только при наличии стабильной (пусть и нелюбимой) работы и успешной карьеры. Она наивно полагала, что желчность, приправленная интеллектом, – основное ее достоинство и при каждом удобном случае об этом громко заявляла. Офелия служила ведущим юристом в крупном издательском доме, выиграла массу дел и больше всего любила рассказы о том, как много от нее в этой жизни зависит. Комплекс всеобщей благодетельности, правда, порой играл с ней в злые игры – Офелия вдруг начинала вести себя так, как будто на сама деле она и есть Афина. Последняя, хоть и покровительствовала, но подобной наглости не терпела и периодически «хозяйку» наказывала, лишая то стабильной работы и заработка, то привлекательности, которой у Офелии итак было «в обрез», а то и вовсе возможности мыслить здраво. Сложные у барышень отношения были, надрывные.

Тогда, после отповеди на тему «а ты думала он будет содержать тебя до пенсии?» Ева на Офелию даже немного обиделась. Все думала: «Ну как же так, ты ведь подруга мне, а не черт с горы? А как же сострадание и участие?» Но однажды Офелия позвонила подруге посреди ночи, и, захлебываясь слезами, рассказала, что ее собственный отец пытается отсудить у нее какую-то там квартиру в городе, где она родилась и выросла, любовник непонятно почему променял ее на какую-то «тупую малолетку» и вообще жизнь – говно. Лепетала что-то невнятное, злилась, кричала, рыдала в трубку, шумно запивая свое горе виски. Ева сквозь сон выслушала подругу, посочувствовала, а после того, как положила трубку, вдруг поняла, какая та бедолага и как много теплого и человеческого ей приходится прятать за всеми этими ее бесконечными устремлениями, ответственностью, «выдающимся» умом, попытками кому-то что-то постоянно доказывать и прочей чепухой. Несчастная была прощена и Ева на ее ужимки внимания больше попросту не обращала. Хотя общаться стала реже.

Что до брошенности Сеней, на эту тему Ева рефлексировала где-то около полугода. Все никак не могла взять в толк, почему он так поступил. Бросил, не сказав ни слова, буквально растворился в загазованном московском воздухе, словно и не было его никогда. И кто знает, как все сложилось бы дальше, но однажды через знакомую знакомых Ева узнала, что Сеня умер. Похороны, мол, завтра, на Ваганьковском… Как там великий Соломон говорил? «И это пройдет…».

– Девушка, с вами все в порядке? – кто-то легонько тронул Еву за плечо

– Да… Да… Все хорошо, – промямлила та, шмыгнув носом и смахнув слезу.

– Нахлынули воспоминания? – хитро прищурился новый знакомый. – А что это вы предаетесь воспоминаниям так скромно, в сторонке?

– Этой семье на сегодня горя достаточно. Только меня им не хватало.

– Любовница стало быть? И долго это продолжалось?

Ева посмотрела на собеседника с любопытством. «Да кто ты такой!?» – подумала. «Наглец», словно прочитав мысли, посмотрел на девушку в ответ. Синие глаза, взъерошенные, цвета вороного крыла, волосы, среднего роста, лет примерно… на похоронах он ей показался Сениным ровесником, мужчиной лет сорока пяти, тогда же, в довесок к «наглецу», он получил определение «урод». С которым, кстати, вполне себе можно было поспорить.

Трикс все же был привлекательным мужчиной, из тех, кто всегда в самом рассвете сил. Подтянутый, спортивный и, вдобавок ко всему, интересный собеседник, он был как будто человеком без возраста и производил, тем самым, на людей довольно странное впечатление. Которое усугублялось другими его привычками: задавать собеседнику любые, даже самые неудобные вопросы (что не слишком принято в нашем «политкорректном» обществе), провоцировать и постоянно подшучивать.

Стоило Триксу появиться в компании, и людей в ней словно подменяли: из них начинало буквально изливаться все то, что долго сидело внутри, за семью замками. Люди злились, не понимали, что происходит и отчего вдруг им так хочется обнажать свои души, являя себя миру во всей красе, но остановиться не могли. Сыворотку правды он им подливал что ли… А Трикс наблюдал и, чего уж там скрывать, наслаждался своей такой странной властью над душами и человеческим несовершенством.

Как правило, интуитивно все догадывались, что виновник этой «правдивой феерии» находится здесь, среди прочих. Однажды кто-то даже подметил, что в такие моменты глаза Трикса становились ярко-синими, словно напивались живой водой. Кажется, именно в них была сконцентрирована вся та сила, которая заставляла людей говорить. И как бы сильно он их не щурил, пытаясь это скрыть, – не получалось.

Так же, как и стереть с лица наглую ухмылку, которая словно говорила «не останавливайся, продолжай веселить меня, открывая страшную правду своей жизни». Вот и сейчас, его глаза стали превращаться в два глубоких синих озера. Не догадываясь об этой особенности нового собеседника, Ева, удивившись самой себе, вдруг поняла, что вовсе и не обижается на него за дурацкий вопрос про любовницу. В конце концов, это же правда. А после того, как самое печальное мероприятие в жизни девушки закончилось, она запросто пригласила Трикса выпить кофе. В ту минуту ей казалось, что она знает его если не двести, то сто лет совершенно точно.

– Я всю жизнь была сильной и крутой. Кажется, я такой родилась – всю жизнь кому-то что-то доказывала. Я так боялась показаться идиоткой. Глупой, смешной, неумной. Ей богу, не представляю, откуда это взялось. И только теперь, когда Сеня умер, вдруг поняла, что все из-за страха. В моей жизни были взлеты и падения, разделенные и неразделенные чувства. Но именно Сеня помог мне заглянуть в себя, он заставил меня измениться. Время уже давно перешагнуло за полночь, а Ева и Трикс, казалось, и не собирались расходиться. Говорила все больше она. Он – внимательно слушал.