Сергей Учаев - Пустое место

– Значит, все-таки поедешь, – прервала мои размышления Таня, складывая аккуратно в стопку предназначенные мне вещи.

– Поеду, – отозвался я. – А что, ты со мной хочешь?

– К твоим родителям? Ни за что.

– Почему нет? День завтра хороший. Возьмем Машку с собой. Побродим все вместе по русским осенним полям, постоим под ярким синим небом у желтых берез. Напитаемся духом родной природы.

– Картина конечно, красивая, но только ты забыл упомянуть о том, что до полей и берез нужно еще как-то добраться.

– Да там и добираться нечего. Сел на электричку и ту-ту – через час с небольшим почти на месте.

– Вот этот час туда и час обратно меня и смущает. Толкаться по грязным электричкам в собственные выходные – потерянное для жизни время.

– Не так уж ты и стара, чтобы рассуждать об утраченном времени. В молодости надо жить, разбрасываться, ничего не жалеть.

– Пап, придумай что-нибудь пооригинальнее. На роль Табакова из «Розыгрыша» ты не тянешь, – заметила Маша, направляясь к креслу, стоящему в самом углу комнаты, чтобы устроиться удобнее перед телевизором.

Она все это время переодевалась, но слышала наш разговор из другой комнаты

– То есть ты, как и мама, не желаешь приобщиться к красотам осенней природы? Ну не хочешь, как хочешь. Вот молодежь пошла. Ничем жертвовать ради романтики не готовы.

– Жертвенности учить надо, – глухо проворчала ушедшая в глубины встроенного шкафа жена. – А тебе все некогда было. Ты ведь ни дочь свою не научил, ни учеников собственных. Да и где тебе, здесь нужно личным примером.

Да, с личным примером у меня плоховато. Не умею я красиво подать свою жертвенность. Но слова жены, сказанные не впервые (она постоянно намекала на то, что для дома и семьи я делаю недостаточно), меня привычно задели. Разве не для них я хожу в эту чертову школу и занимаюсь там всякой ерундой? Разве в моей жизни нет ни малейшего элемента жертвенности? Послушать их, так я законченный эгоист. Та же моя завтрашняя поездка, неужели не жертва?

– Я завтра в сад поеду, чем не личный пример, – решил озвучить я последнюю мысль вслух.

– Не подойдет, – отозвалась жена. – Это жертва за наш счет. А тебе только в удовольствие, подальше от нас.

Круг замкнулся, она вновь въехала в колею утреннего разговора. Дальше все будет только обо мне и моем недостойном поведении. На работе я учитель, дома – вечный ученик. Но жена не стала продолжать. Бросила копаться в шкафу, решив, что той одежды, которую она мне отыскала, достаточно, и ушла на кухню, кормить Машу.

Выехал я пораньше, на восьмичасовой электричке. На дворе сентябрь, утро воскресное, по дачам нынче не шибко ездят, поэтому мне досталось не просто свободное место, а целая свободная лавочка. Обратно, наверное, в таком просторе уже не поедешь. Но мне и не слишком-то надо. Думаю, для меня отыщется какое-нибудь местечко в небольшом грузовике или фургончике, в котором поедут дачные вещи родителей.

Осенью мне все интересно. Жена отчасти была права, я поехал не без удовольствия. Но не потому, что не пожелал оставаться дома, а потому что захотелось вдохнуть сентябрьского загородного воздуха, пройтись по притихшей дороге мимо опустевших садовых домиков, поглядеть на ту самую уставшую перед зимой ниву, о которой так любили писать поэты (знали-таки толк в жизни!), послушать жалобное клекотание птиц. Когда-то и Таня все это понимала и ценила. А может быть не протестовала против осенней природы потому, что частью всего этого осеннего раздолья был я. В первые годы нашей совместной жизни мы время от времени ездили в сад. Особенно часто уже тогда, когда родители с него выезжали окончательно. Я знал, где взять ключ, а вещи нам были не нужны. В тишине и запустении сада, освободившегося от летней мещанской жизни (сади-копай-собирай), было что-то притягательное. Казалось, что в целом мире нет никого кроме меня с ней. Мы оставались на ночь, безуспешно пытаясь спастись от ночного холода – собранными за день полешками, спиртным и жаркими объятиями. Дикое, безумное, прекрасное время. Время открытости, время, когда семейная политика и борьба за свою территорию еще не сожрала всю непосредственность наших первых отношений. Юная, отчаянная, задумчивая и загадочная, простая и открытая. Такой она была.

Куда ушло все это? Теперь она ценила комфорт. Телевизор, чайник, ванна, мягкая постель. Ничего из этого старый садовый домик не мог ей дать. Одна надежда – Маша когда-нибудь ощутит всю прелесть осеннего холода и безлюдной пустоты. Наверняка ей тоже кто-нибудь поможет это сделать. Пусть она увидит и почувствует, как это прекрасно. Ведь должно же в ней быть что-то от той молодой Тани. Пусть она запомнит это в отличие от своей матери.

Романтика романтикой, но идти пешком до нашего сада и впрямь далековато. Грунтовая дорога, обычно сероватая, с легкой желтизной, после ночи потемнела от сырости. Кто его знает, может, пробежал здесь не так давно и небольшой дождь. Но не развезло. Просто грунт стал мягким и пружинит под моими старыми кроссовками при каждом шаге. Мне это нравится больше, чем летняя сухость, когда земная твердь звонко отдает в тебя при каждом шаге. Там печатаешь шаг, здесь неспешно прогуливаешься. Маршировать хорошо в молодости, чем старше становишься, тем больше любишь все спокойное и неспешное. В детстве осень меня пугала и наводила тоску. Теперь я иду среди начинающей жухнуть травы, в утренней туманной сырости, смотрю на пустеющую округу, и это меня успокаивает, тянет к себе. «Подожди немного, отдохнешь и ты». Будь я пенсионером, или богачом, точно бросил бы чертов город, работу, службу, призвание, и остался бы здесь. Не знаю как насчет зимы, но до ноября, до того как падет первый снег, и начнут порхать белые мухи, я бы точно остался. Жил бы отшельником, писал умные книги, размышлял о вечности и бесконечно совершенствовался и совершенствовался. До истончения плоти, до умерщвления всех желаний, до растворения в этой осенней природной жизни. Русский йог.

После изматывающего лета все вялое, даже солнце. День разгорается неспешно, медленно, нехотя. Когда я подхожу к дачному поселку, то не слышу привычного летнего шума радио, не вижу бодрой суеты дачников вокруг грядок и машин, не примечаю ребятишек, которые спозаранку лениво бродят по огородам в поисках того, чем поживиться. Дачный поселок затих, хотя на дворе еще самое начало сентября. В какой-то степени это объяснимо. Основан был еще в незапамятные советские времена. Теперь здесь живет молодежь, дети основателей. Они и летом не всегда сюда заезжают, предпочитая разного рода Турции, Египты, Таиланды и страны Бенилюкса. Тем более нечего им здесь делать осенью, когда начинает закручиваться привычное колесо работы повсюду, а не только в школе. Стариков немного, и живут они все вразброс по бывшему садовому товариществу, а от родительского сада вообще далековато, ведь он стоит на самом поселковом отшибе.