Сергей Учаев - Пустое место

Жизнь настоящая бежит не просто за пределами школы, но и за пределами подлинной реальности. Слава Богу, к старшим классам по моим наблюдениям все устаканивается. Девицы становятся более тихими и спокойными, не то после первого аборта, не то осознав, что все мужики – козлы и счастье в труде, как писали у нас в свое время в университете на партах. Однако, средние классы – это ужас, ужас, ужас.

Хотя для меня же в какой-то степени лучше. Планка требовательности руководства падает. «Только бы без скандалов, Николай Петрович! Только без скандалов!» И я тихонько веду свое безнадежное судно русской словесности, беспокоясь больше о том, чтобы не было бунта среди команды, чем о том, чтобы достичь пункта назначения. Сложно привить любовь к покрывающейся паутиной забвения отечественной классике тем, кто грезит о живом, о поцелуйчиках, а вполне вероятно еще о чем-то погорячее. Поэтому я все-таки стараюсь не думать о высоком. Тем более что год за годом все больше и больше сомневаешься в высоте пыльных полок с невероятным обилием мудрых мыслей. Может быть, жизнь нужно, наоборот, прожить глупо. Может это ошибка – отойти в мир иной так ни разу не опозорившись и не оскандалившись по-человечески, в общепринятом («застигнут со спущенными штанами») смысле этого слова, нашептывает тебе на ушко бес.

Понедельник принято называть тяжелым днем. Но для меня он прошел быстро и незаметно. Ни я, ни ученики, не отошли еще от выходного дня, а поэтому нейтралитета не нарушали. Я им что-то рассказывал. Они меня нехотя что-то спрашивали, писали в тетрадках, строили схемы предложений на доске, о которых забудут уже через час. День состоялся.

Ко мне сегодня никто не зашел, если не считать кратких встреч в коридоре с Анной Николаевной и Сергей Сергеевичем, да и я не слишком горел желанием видеть кого-то. Поздоровался, уже уходя из школы издалека с Палычем, и поскакал со всех ног домой. Отлежаться, отдохнуть. Ведь работать еще целую неделю. Скорее бы каникулы. Я хочу, чтобы каникулы были каждый день.

В отличие от вчерашнего, этот день начался с неприятностей. Секретарша Даша, возраст молодой, глупа, но исполнительна, поймав меня на перемене, когда я шагал побалакать к Светлане Викторовне, передала, что меня просят зайти к Сигизмундовичу. Не могу сказать, что это такое уж радостное известие. Но прятаться смысла нет. Напротив, надо скорее встретить опасность с открытым забралом. Все отталкивающее и отвратительное надо прокручивать как можно быстрее, именно потому, что оно не несет радостей. Проглатывать быстро и зажмурив глаза, наподобие горькой микстуры. Ну, вы знаете, примерно так, как на картинках рисуют в детских книжках.

Я хотел зайти к Сигизмундовичу на большой перемене. Очень удобно. Не придется оставаться после уроков, разговор будет кратким и по существу, не превратится в растянутую пытку.

Я спустился на второй этаж. Кабинет самого великого завуча из всех существующих в мире завучей находился рядом с кабинетом директора. Но дверь оказалась закрыта. Пошел, наверное, в столовую, обедать. Можно было, конечно, спуститься и туда. Но я не чувствовал себя настолько уверенным, чтобы заставить руководство посреди собственной священной трапезы заниматься моей персоной, поэтому повернулся и решил забежать на следующей перемене. Еще лучше, перемена короче, общение насыщеннее и информативнее. Однако стоило мне сунуться в кабинет через урок, как он, едва увидев меня, замахал руками: после, после, зайдите потом, сейчас страшно занят. Жалко, конечно, но и это хороший знак. Если он не хватает меня за шкирку, то это значит, что дело не такое уж срочное и важное. Черт бы побрал это начальство, которое вечно нагоняет завесу таинственности! Сказал бы, о чем будет идти разговор, я бы знал, насколько это серьезно и стоит ли опасаться неприятностей или каких-то подвохов.

Но о чем это я, подвохов надо ждать всегда.

Я подождал еще один урок. Впрочем, вру, томиться от скуки, в тоске поглядывая на медленно сменяющиеся циферки часов, мне не пришлось. Девятый класс был не слишком настроен на работу, поэтому пришлось приложить максимум усилий для того, чтобы навести порядок, дабы удержать аудиторию от окончательного распада. Путем окриков и недвусмысленных угроз мне это все-таки сделать удалось, и они к середине урока сникли, превратившись в аморфную пассивную массу. Даже Тубельников – вечный двоешник вдруг угомонился, заинтересовавшись чем-то во взятом у соседки Гужеевой смартфоне. В обычное время я бы обязательно сделал замечание, но тут урок был последним, я подустал от предыдущих классов и ожидания разговора с Сигизмундовичем, поэтому махнул на происходящее на моих глазах нарушение дисциплины рукой. Пусть себе сидит, смотрит. Главное, что Гужеева ничего ему не говорит. Видимо, сама отдала ему. Мы ухитрились, несмотря на задержку, сделать за оставшееся время два упражнения, и я вышел из кабинета вполне довольный.

Сейчас бы бежать домой без оглядки, как вон та началка за окном, с улюлюканьем, аж здесь отчетливо слышно, размахивающая ранцами и рюкзачками. Но раз приказано явиться пред светлые очи начальства, надо выполнять.

Несмотря на то, что я не слишком мешкал после звонка, к Сигизмундычу кто-то уже успел прошмыгнуть вперед моей персоны. Я чуть приоткрыл дверь из любопытства, и увидел, кто там у него сидит. Это, насколько я смог определить при секундном осмотре, Лариса Александровна – другой завуч.

Оставалось слоняться перед дверью снаружи. Я начал прохаживаться по коридору между кабинетами Палыча и Сигизмундовича, задумавшись о своем вчерашнем разговоре с отцом.

Юдин. Как он теперь по отношению ко мне настроен? В принципе, мы с ним так и не поругались. Да и из-за чего следовало выяснять отношения? Если он и был виноват передо мной, то скорее в бездействии, чем действии. Мне не нужно даже было это подтверждать фактами. Слишком уж хорошо я его знал.

Мои раздумья прервал Палыч. Мы едва не столкнулись, настолько я отключился от всего происходящего вокруг. Вот он передо мной. Большой рослый, бородатый как дед Мороз, только волосы в бороде каштановые, а не белые. В руке целлофановый пакетик с пирожками, купил в столовой, сейчас отправится с ними чай у себя гонять. А секретарша будет как мух отгонять посетителей. «Геннадий Павлович сейчас занят»

– Вы ко мне, Николай Петрович?

– Нет, я к Анатолию Сигизмундовичу.

– А да, он хотел вас видеть и всех остальных учителей-словесников.

Не ко мне, тогда свободен! И потопал к себе жрать пирожки. Сейчас ему Дашенька-секретутка мигом все наведет. Сядет Палыч за свой необъятный монитор, оргтехнику он любил и требовал, чтоб все по высшему разряду, откроет «Одноклассников», и рабочий день потечет дальше. Хорошо быть директором!