Александр Ралот - Дерби госпожи Крулевской

– А я вот считаю, что Гладиатор не хуже вашего Лукула бегает, и если бы его этот скотина наездник не придерживал, то ещё неизвестно, кто бы приз взял, – горячился маленький юркий человек в кожаной куртке.

– И кто это тебе сказал, что Гладиатора придерживают, слабак он против Лукула, это же все знают, – не унималась дородная дама.

И осеклась, увидев, что Крулевская стоит чуть поодаль и внимательно прислушивается к их беседе. Тот человек, которого все именовали Сеня, мгновенно подбежал к Маргарите, галантно поклонился и представился:

– Семён Семёнович Елизаров. Так сказать, завсегдатай и знаток ипподромной жизни. А вы с дочкой, я так понимаю, новенькие. Очень приятно, готов незамедлительно ввести вас в наш круг. Уверяю вас, скачки и бега, это такое увлекательное дело. Один раз сделаешь небольшую ставку, потом так засасывает и опять же куш хороший сорвать можно. Пойдёмте вон в то кафе, я вас сейчас все наши премудрости расскажу, это совсем нетрудно. И он повернулся к Крулевской боком, подставив свой локоть.

– Только не вздумайте ему денег взаймы давать, не вернёт, это я вам авторитетно заявляю! – почти прокричала им вслед дама бальзаковского возраста и погрозила сложенным веером.

Маргарите Сергеевне очень хотелось посидеть в кафе и пообщаться с таким словоохотливым собеседником, но дочка опять дёрнула её за рукав и тихо, еле слышно прошептала: «Пойдём. Пора уже». Слова этого маленького человека, были для женщины много важней потока информации, полученной от Елизарова.

– Семён Семенович, я чрезвычайно рада нашему знакомству, честное слово. И мы с вами обязательно пообщаемся, уверяю вас. Но не сейчас, извините меня, пожалуйста. И она поспешила за дочкой, которая вприпрыжку неслась в сторону выездного манежа.

Вечером того дня Маргарита Сергеевна, поудобнее устроившись в кресле, то есть по своей давней привычке забравшись на него с ногами, внимательно читала доклад подготовленный своей сотрудницей и касающийся коневладельца Ройсмана Эраста Генриховича.

Оказывается, Ройсман начал сколачивать свой капитал ещё в эпоху застойного социализма. После окончания института молодой специалист попал по распределению на чулочно-носочную фабрику. Там стояли вывезенные из поверженной Германии импортные станки, которые ни в какую не хотели работать с отечественной нейлоновой нитью. На складах фабрики скопилось невероятное количество брака. Эраст не стал писать рацпредложение и подавать его в фабричное отделение Научно-технического общества. Он в кратчайший срок наладил из бракованных отходов производство сумок под названием «Авоська». Удобные, прочные, а главное доступные по цене они расходились почти мгновенно. В них было очень удобно хранить зимой скоропортящиеся продукты, вывешивая «Авоську» в холодное время года за окно квартиры. Поскольку данный вид товара по официальной номенклатуре фабрики не проходил, то и вся прибыль от реализации левой продукции шла не в бюджет государства, а в карманы тайного цехового общества «Райсман и товарищи». Позже в других городах великой страны предприимчивый молодой человек открыл цеха по производству полиэтиленовых пакетов с изображением зарубежных и отечественных поп звёзд. Понятное дело, государство в долгу не осталось. Эраста Генриховича посадили, даже несмотря на то, что возглавляемое им предприятие числилось в передовиках, регулярно выполняло план и получало переходящие красные знамёна. Выйдя по УДО, Райсман организовал в одном подмосковном городе производство дефицитных перчаток, используя для этого цех по производству ширпотреба при местном Доме быта. Читая копии документов тех лет, Марго улыбалась. Из этих бумаг выходило, что население небольшого городка в строго алфавитном порядке, рядами и колонами топало в Дом быта с единственной целью: заказать себе и своим близким по паре-другой замшевых или кожаных перчаток. По всей вероятности, приёмщики подпольного цеха, не мудрствуя лукаво, выписывая накладные на липовые заказы, использовали телефонную книгу тех лет. Ройсман опять попал в поле зрения правоохранительных органов, но чудесным образом избежал наказания, а затем быстренько стал уже легальным владельцем кооператива и наконец получил возможность легализоваться и выйти из тени в свет. Лихие девяностые добавили седин в его густую шевелюру. Эраст Генрихович пару раз разорялся, начинал всё с нуля, но вновь, как пена на любимом народом напитке поднимался на поверхность и в настоящее время занимался строительством коттеджных посёлков в ближнем Подмосковье, владел сетью ресторанов и кафе, вкладывал немалые деньги в развитие развлекательных центров и имел в своей собственности конюшню с породистыми скакунами.

Крулевская отложила папку в сторону. Она потянулась к сумочке, достала оттуда пачку дорогих сигарет. Понюхала и убрала обратно. Чудом излечившись от смертельного недуга (см. повесть «Нам теперь всё льзя») Маргарина Сергеевна позволяла себе только нюхать запретный плод, да и то лишь изредка.

«Мог ли этот человек организовать убийство своего жокея?» – размышляла она. – Безусловно мог, и даже запросто. Наверняка у господина Райсмана имеются хорошие знакомые в преступном мире. Его цветастая биография аж кричит об этом. Но вот зачем ему понадобилась эта смерть? Вопрос? Мог ли покойный Иван Кравец узнать что-то такое, о чём ему знать совершенно не следовало? Скажем случайно стал свидетелем разговора или заглянул в какие-то бумаги. Возможно, но крайне маловероятно. А если скажем Ройсман через своих людей сделал ставку на другую лошадь, так называемую тёмную лошадку и приказал Ивану проиграть. Такое возможно. Вполне. Денег никогда много не бывает. – Марго взяла в руки блокнот, чтобы написать и развить эту мысль, но потом с досадой бросила его обратно. «У таких людей, как этот Ройсман, – продолжала размышлять она, – „понты дороже денег“. Ну, допустим срубил он несколько десятков, а может сотен тысяч за раз. Но ведь потерял престиж своей конюшни, своей лошади, а оно ему надо? Да и согласие на расследование он дал незамедлительно, практически не колеблясь, правда, после общения с моим Силуяновым, но ведь дал. Наверняка предварительно олигарх навёл справки о нашем бюро и о наших методах работы. Нет, версию о причастности господина Ройсмана к убийству жокея Ивана пока рассматривать не будем, оставим её на потом. Вернёмся к ней если другие направления не принесут ощутимых результатов».

Марго обхватила голову руками. «Давай, голова, думай, шапку тебе куплю новую, норковую. В конюшню так запросто не войдёшь. Каждый посторонний на виду. Значит, не посторонний. Допустим, Ольга Ивановна могла пойти на убийство. Женщина она сильная, волевая и главное властная. А мотив какой? Из-за чего женщины чаще всего идут на убийство? Ревность? Но ведь Кравец был женат, у него сынишка малый. Следовательно, у неё мотива никакого не было, или всё же был? Надо покопаться в прошлом этой дамы. Поручу отработку этой линии Таисии, у неё неплохо получается. Теперь этот конюх Кирил Тыртычный. – Марго потёрла виски. – Сдаётся мне, что он слабоват для „мокрого дела“. Не тот характер, или я всё же ошибаюсь. Вот вернётся Половинкин, надо его на Тыртычного натравить, пусть прощупает как следует. А если его заставил совершить преступление Директор? Может человек будучи под действием гипноза совершить преступление? Это вполне возможно. Опять Директор. Как ни крути, но все ниточки тянутся к нему. И как мне этого негодяя искать? Хотя он и так в розыске. Только вот толку от этого ни на грош».