Александр Кваченюк-Борецкий - Любовь нельзя убить. роман

– Я распоряжусь, чтобы перевезли твои вещи! – бросил он ей на ходу.

– Вот самовлюбленный кретин! – воскликнула она, когда дверь за Климом захлопнулась.

Клим каждый день появлялся в квартире Ирэн. Приносил то цветы охапками, то сразу по нескольку коробок шоколадных конфет. Золотые сережки, кольца, браслеты… Ирэн поначалу делала вид, что сердится и, мол, ничего этого ей не надо.

– Когда я съеду с этой квартиры, все это тебе останется! – говорила она пренебрежительно.

– Но – почему?

– В конец концов, я знаю тебя без году неделю!

– Ничего – страшного! Это – дело поправимое… Хочешь, я к тебе жить перееду? Насовсем?! – однажды спросил он.

Впившись в него своими живыми искрящимися глазами, она облизнула пересохшие губы..

– Ты и вправду не против того, чтобы мы жили вместе? Как …?

– … муж и жена? – продолжил он за нее то, о чем не решилась спросить она. – А пустишь?

– Ты – что, издеваешься? Квартира-то только формально считается моей, а купил-то ты… На свои кровные!

– То есть?

– Но ведь все знают, что олигархи – это кровососы! Из народа кровь пьют. Вот и ты – ничем не лучше!..

– А а а… Ты – об этом!

Клим усмехнулся.

– Но только одних денег… Тебе, видно, этого мало! Любви неземной еще хочется? Ведь, так?

– Ну, так! И – что с того? Всем любви хочется! Я-то, чем – хуже?

– Хм… Всем! Ты слишком много хочешь! И все – задарма! Вот, чую я нутром, прикипишь ты ко мне душой, прилипнешь намертво! Потом с кожей тебя от себя отдирать придется! Клещами из сердца вытаскивать, как занозу!..

– Не больно будет?

Клим даже не знал, сердиться ему на Ирэн или нет?

– Ха-ха!

И он изобразил на лице фальшивую улыбку.

– Только смеяться почему-то не хочется!

– А ты посмейся, посмейся! – предложила Ирэн. – Глядишь, и меня развеселишь! А-то, через край ты – серьезный…

– Положение в обществе обязывает!

– Надо же!

Ирэн, словно нарочно, пыталась задеть Клима за живое. Зачем? Возможно, она испытывала его! Проверяла на вшивость. Или вымещала на нем злость за то, что он покупал ее любовь, а не признавался в ней. Он брал ее и штурмом и осадой, но не как красивую женщину, а как живую куклу, как вещь, которой в своей жизни он уже отвел определенный уголок в мире стяжательства. В том мире, каким он владел целиком и полностью. И, что больше всего ее бесило, она готова была ему сдаться! Вероятно, она ждала и надеялась, что он перестанет все в этой жизни мерить деньгами и переключится на реальные чувства…

– И, все-таки, ответь мне, Ирэн! Ты хочешь, чтобы мы какое-то время находились под одной крышей?

– Зачем?

– Чтобы лучше узнать друг друга!

– А что – потом? Ты отвезешь меня жить в свой шикарный особняк? В свой дворец?.. Как и у всякого олигарха у тебя должен быть свой дворец!..

В ожидании ответа Ирэн презрительно сощурилась.

– Видно будет! Ну, так как?

Ирэн напрасно рассчитывала, что Клим возьмет и отстанет от нее просто так. Она вдруг снова почувствовала себя в его полной власти, как тогда в лимузине, где он фактически навязал ей секс, которого она тогда не хотела. Да, частично он возместил Ирэн тот моральный ущерб, хотя, скорее всего, Клим полагал, что после его щедрых подарков, он, вряд ли, очередному предмету своего обожания вообще что-либо должен. Да и ей ли он заплатил миллион и купил квартиру? Ведь она – для него фактически уже его собственность. Конечно, как Клим сам говорил, гораздо круче тех смазливых дурех с бижутерией вместо мозгов, которые до нее у него до сих пор были, и чем – все прочее, если не брать в расчет золотого тельца, который приносил ему доход. А, если рассматривать Ирэн вместе с тем, что он вложил в нее, не отделяя одно от другого, то цена ее в глазах Клима лишь выросла еще больше. Но не настолько, чтобы в любую удобную для него минуту он не расстался с ней раз и навсегда… Так это или нет, Ирэн не знала. Что, если она ошибалась?

– Я хочу машину! – сказала вдруг Ирэн. – Свою собственную машину!

Клим вопросительно посмотрел на нее.

– Какую марку ты хочешь?

– «Ягуар»!..

Клим с удивлением посмотрел на нее.

– Люблю хищников!

– А – права?

– Прав у меня нет, но водить я умею!

– Кто бы сомневался!

– Ты – что, по уши втюрилась, раз подарки от него принимаешь? – спросила Мария, сидя с Ирэн на кухне за чашкой чая. – Дорогие подарки! Чего одна квартира стоит!..

– Сама не знаю? Может, со стороны виднее!

– Со стороны? С какой – правой или левой?

– Мне – не до шуток, Машуль!

– А мне так, кажется, что ты, наоборот, до конца не понимаешь всей серьезности своего положения! Теперь, когда ты закусила удила, то есть, приняла от него столько всего, как должное, он просто так с тебя не слезет. Захочет галопом на тебе проедется, так сказать, с ветерком! А то, и – рысью… Шпоры или плеть надо будет в ход пустить… Огреет! И ты слова ему не скажешь против!

– Много, я смотрю, ты понимаешь!

Но Аграновская и не думала возражать. По ее мнению, в этом не было необходимости, так, как доводы были слишком вескими.

– А то, что тогда, в его проклятом лимузине, в котором Клим увез меня со дня рождения… Он…

Но Ирэн не хватило духу до конца раскрыть душу подруге.

– Он был с тобой не очень любезен? Это ты хочешь мне сказать?

Машка, хлебнув из чашки, поставила ее на стол, чтобы досыпать еще ложку сахару.

– Это – чепуха! Стерпится – слюбится!

– Не в этом – дело!

– А – в чем?

– Ты, наверно, думаешь, что я просто так сюда, в Москву, приперла? Делать мне, что ли, больше нечего?

Машка придвинула к Ирэн вазочку с клубничным вареньем.

– Попробуй! Сама варила!

Ирэн так и сделала.

– Очень вкусно!

– Правда?

– А ты, считаешь, я вру?

– Ну, если нет, тогда я думаю, что ты в Москву приканала варенье мое попробовать…

– Дура – ты, Машка!

Ирэн, хитро глядя на нее, хихикнула.

– Понимаешь, после моего варенья, твой олигарх обалдеет, когда в губы целовать тебя будет! Или еще что делать… Бабы, почему для мужиков, сладкие, а?

– Потому, что варенья много едят?

– Вот-вот! – с серьезным видом продолжила Машка. – В самую тютельку наладила! А раз – так, до сути собственной головой дошла, значит, любишь ты его…

Но лицо Ирэн вопреки всему вдруг снова сделалось печальным.

– Пойми и ты меня правильно, Машуль! Клим, как снег на голову мне свалился! Я до сих пор в себя придти не могу! Наверно, я была бы очень счастлива, если бы он не напирал на меня так сильно, а дал время постепенно все осмыслить… А он с толку меня сбивает…

– С копыт валит, хочешь сказать… Удар – сбоку, крюк – снизу, потом – апперкот… Как – в боксе! Мой братец часто эту хрень смотрит, хоть спортом и не любит заниматься… Не знаю, что хорошего в мордобое нашел… Так, я с ним ссорюсь часто, чтобы со спортивного на другой канал переключил, изверг! Так ведь фашистом может стать или убийцей, каким! В подкорках-то все откладывается. Поэтому женщина, она, как лакмусова бумажка! Точнее, я хочу сказать, что в том, как мужик относится к собственной бабе, характер его проявляется… Ну, то есть, хороший – он или нет? Если прессует, то, стало быть, однажды и до смерти запрессовать может… Только это я не твоего олигарха имею в виду, у которого еще на Днюхе Митяя, при виде тебя крышу снесло… Ты не подумай! А – вообще! Усекла?