Виктор Фролов - Туристы (сборник)

Сели на скамейку, естественно, рядом – багаж-то её у меня под локтем. Помолчали. Знаете, с детских лет люблю в окно вагонное глазеть, и тут не удержался. Когда столбы да берёзки замелькали, прилип к окну, в родные пейзажи вглядываясь. Вдруг слышу:

«Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Вся жизнь впереди – надейся и жди!» Сперва опешил, но быстренько сообразил: то уже не внутренний голос, а спутница себе под нос застрекотала, видать вспомнила что-то приятное.

Тут уж я не выдержал, отвлёкся от изучения перелесков, рассмеялся в голос:

– Представляешь, пока шёл к станции, в голове – будто пластинка с песней этой самой крутилась. Как думаешь, просто совпадение или родство душ налицо?

Не помню, что девушка ответила, но разговор полился живой и непринуждённый. Рассказала, что едет с дачи, где родители лето проводят, а ей город более по душе. На естественный вопрос, где проживаю, ответил без задней мысли: на севере, мол. Имея в виду северную часть города, где и находится родительский дом. Но тут же сообразил, что некая двусмысленность получилась, однако конкретизировать не стал, интригу сохранил.

Слово за слово, до интимных вещей дошли. Поведала мне новая знакомая, что сбылась, наконец, её давнишняя мечта: приобрела арабскую кровать полутораметровой ширины.

Ну, скажите, может ли нормальный мужик подобные откровения истолковать иначе, как приглашение в гости? Нет, конечно! Так вот и я о том же.

Состав к перрону подкатил, я сумку в охапку, барышню под ручку и рысцой на другую сторону площади, к продуктовому магазину: с пустыми-то руками в гости не пойдёшь!

До начала обеденного перерыва минут десять оставалось, но в дверях уже маячил амбал в грязном халате, отгоняя назойливых просителей. Такие в давние времена порядки были, вам, нынешним, не ведомые.

Я к нему: «смилуйся, мол, добрый человек! Душа горит». Вошёл в положение цербер, допустил к прилавку. Взял на последние бутылку хорошего вина, да конфет шоколадных коробку – самый по тем годам джентельменский набор.

Выхожу радостный – не сбежала, ждёт меня краса-девица с баулом подле ног. Однако не с приятным известием.

– Давай, – говорит, – прощаться. Меня муж дома заждался. – Увидела моё изумление, рассмеялась. – Ты это, про кровать услышав, размечтался? Я же просто так, радостью своей поделилась, без никакого намёка. Ко мне нельзя. Сегодня. А к тебе на Север, наверное, только на оленях и доберёшься?

– Нет, – отвечаю, – можно и городским транспортом. Но тоже неувязка – мамка дома. Ладно, напиши, по крайней мере, номер своего телефона. Может, так сложится, что увидимся!

– «По крайней мере?», – хихикнула, – ладно, подставляй руку, напишу.

Достала из сумочки тюбик губной помады, да на ладони строчку из семи цифр и изобразила:

– Сбереги, – говорит, – до дома, не смажь!

– Ну и чё, сохранил номер-то, – собеседник с мясистыми губами, смачно отхлебнув из кружки, с интересом взглянул на рассказчика.

– Не только сохранил, но и воспользовался. Но – то, как говорится, уже другая песня. Потому, наполнить тару надлежит. Желает кто угостить художника? – крепенький, среднего роста мужичок поднял давно не стриженную сивую голову и нетрезвым взглядом из под кустистых бровей обвёл собравшихся за столиком.

– Момент, Сергеич! – губастый ткнул локтем ближайшего к себе собутыльника, худощавого высоченного мужика: – давай-ка, Стержень, сбегай, нацеди пивка Айвазовскому. А я из заначки беленькой плесну в стакан для поднятия духа. Пиво без «прицепа» – деньги на ветер! Прими, мазилка, да вещай дальше!

Сдув пену с возникшей перед ним кружки, хлебнув, Сергеич продолжил:

– Так вот, говорю, домой приехал после такого облома, сами понимаете, никакой. Согласитесь, обидно ведь! Я-то, я её на холсте изобразить во всей красе намеревался, а она…

Но решил твёрдо: добьюсь своего, и на другой же день набрал заветный номер. Утомлять не стану, долгий и не простой разговор произошёл, но уломал-таки. Условились в ближайшую субботу встретиться у метро ВДНХ.

Пришёл, как и положено, с букетом пионов. Битый час впустую топтался у киосков, что подле выхода. Понял – обманула. Куда правильному мужчине в такой ситуации податься? Верно, в пив-бар. По пути решил в «кругляк» заглянуть. Кто, может, помнит, это гастроном такой, недалеко от павильона «Космос». В нём можно было иной раз и приличного винца взять.

Так, значит, захожу в «кругляк» – и к витрине. Ассортимент, стало быть, изучаю. А из-за прилавка голос, точно из иного мира, грудной такой, приветливый:

– Кто же та счастливица, кому вы, молодой человек, такой роскошный букет-то подарить собрались?

Тут только сообразил, что пионы я, дурень, по-прежнему в руке держу, не сподобился избавиться по дороге. А как поднял глаза на источник гласа того небесного, так и пророс к месту: статная, румяная красавица – ну прямо-таки Марья-царевна из сказки! Рука с цветами сама к ней потянулась:

– Да, вот, – говорю, – вам цветочки и нёс!

– Спасибо, – с улыбкой отвечает. – Пионы я очень люблю. Только вот что-то не припомню, когда это мы с вами познакомиться успели!

– А коли до сих пор не довелось, – нашёлся я, – так ведь ещё не вечер! Сейчас и познакомимся. Я, к слову, вольный художник такой-то.

– А меня – Наталья зовут. Заведую этим вот торговым предприятием. Девушка, что этот отдел обслуживает, приболела. Вот мне и пришлось подменить её сегодня за прилавком. Так что побуду до закрытия обыкновенной продавщицей.

Говорит, а сама ласково так улыбается. И глаз сияющих с меня не сводит. Затрепетало у меня в груди, жар по всему телу разлился.

– Что же, Наталья! Погода отличная, погуляю я, пожалуй, до закрытия вашего гастронома по территории. А потом провожу вас до дома. Не возражаете?

– Буду рада. Только зачем же по улице-то шляться. Заходите в подсобку, перекусите пока. Скорее время пройдёт.

Привела Наталья меня в служебное помещение. Колбаски настрогала, хлеба нарезала. Бутылку «Акстафы» откупорила, это такое марочное вино креплёное, вроде портвейна. Вы, конечно, и не пробовали его, куда уж!

Покайфовал я в одиночестве, а вскоре и конец рабочего дня наступил. Присоединилась ко мне Наталья, составила, так сказать, компанию. Вот дотемна и просидели, проговорили. Она – о замужестве неудачном, сынке-подростке, без отца обалдуем растущем. Что до меня – сами знаете, чем павлин в предвкушении «свадьбы» занят – распусканием хвоста, да возвышенным клёкотом.

– Ну, ты и силён, Айвазовский, баб клеить! А прикидывался-то простаком, – перебил рассказчика грузный старик в линялом тельнике, выглядывавшем из под байковой рубахи.

– Умолкни, Боцман, не шухари! – цыкнул на него губастый. – Дай приличному человеку высказаться, не всё вас, шелупонь, слушать!