Ольга Шульга-Страшная - Лабиринты времен

В келью к нему входил только старенький монах. Он менял растаявшие до лепешек огарки на высокие свечи, оставлял свежую воду в тяжелом глиняном кувшине, накрытом краюхой свежеиспеченного духмяного хлеба, сладкую луковку со щепоткой соли и уходил, тихо прикрыв за собою дверь.

Сначала Сергей не понимал, зачем нужно было снимать удобный спортивный костюм и надевать вместо него мягкие и быстро мнущиеся льняные одежды? Зачем нужно разгонять ночную темень свечами, если вон она, розетка, торчит из стены у изголовья? И лампа настольная наверняка нашлась бы… И зачем нужно держать его на почти голодном пайке? Но уже на второй день, привычно устроившись над тяжелой, почти неподъемной книгой, он понял, что и удобная, как кожа, одежда, и мягкий свет свечей принесли ему не виданный доселе покой, а легкий желудок не перебивает четких мыслей первооткрывателя. Он понял, что сейчас находится в самом чреве малой своей и большой Родины, которая существует вне времен, лабиринтами событий соединяя поколения и смешивая и озаряя их мысли. И сохранить себя для них, своих сыновей и дочерей, она может, только обучая их обережному ратному делу, которое зависит не только от силы оружия и изощренных технологий. Сейчас он понял, что сила ума и сила духа, помноженная на силу знаний своей истории, способна создать ту рать, которая нескончаемым и неубиенным строем способна защитить народ, родившийся в далекие века на этих полях, возле этих рек. И никому не дано будет уничтожить его или смешать его кровь с чужеродной кровью, когда-то соединяющейся только на земле, в битвах противостояний. Ни с востока, ни с запада не было для русского народа покоя. Уж больно богата была земля русская, и больно беспечен был и обленен русский народ за спинами поредевших дружин.

Кроме знаний, полученных о своем древнем боярском роде, Сергей узнал много тайн, для которых раньше не было даже места в его сознании. И такими потусторонними и таинственными казались они на фоне современной жизни… Какие-то сказочные фамилии и давно забытые в народе битвы и имена… И таинственная связь времен впервые ощутимо вошла в его сердце и заставила тревожно вздрогнуть: а что, если и ему, как и его пра-пра-…прадеду суждено будет погибнуть до срока, не успев завершить предначертанного? Но он тут же одернул себя, решив, что сам себе противоречит. Что предначертано – то и сбудется. И вдруг одна строчка, писанная знакомой до боли рукой, прозвучала для него, как гром среди ясного неба. Буквы и слова были современные и обращены они были к… нему! «Сергей! Ничего не бойся! Тебя ждет великое открытие! Господь будет с тобой!». Сергей испуганно встал и еще раз прочел такие четкие среди старинных букв слова. И в этот миг он понял, что они были написаны его собственной рукой. Он почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, потому что ясно сознавал: сам он никогда не писал таких слов, тем более в недоступной ему ранее старинной книге.

Раздался стук, и в дверь вошел уже знакомый келейник. На этот раз он не стал уходить сразу, а, поклонившись Сергею, с почтением сказал тому, что того ждут, и Сергею надлежит немедля пойти с ним. Сергей почему-то необыкновенно взволновался, он сразу же постарался отодвинуть свои шальные мысли о собственном письме на страницах впервые увиденной им книги, потом разгладил на себе мягкую ткань рубахи, пригладил непослушные черные вихры и пошел за стариком след в след по узким нескончаемым лабиринтам монастырских переходов.

Идти им пришлось долго, иногда крутые ступени уводили их далеко вниз, в самое сердце подземелья монастыря, потом опять узкие, двоим не разминуться, проходы вели в полутемные разветвленные переходы. Иногда казалось – еще миг, и стены сдвинутся и раздавят хрупкие человечьи кости. Но впереди всегда взмаргивал огонек, даря свет и надежду на конец пути. Сергей понимал, что его ведут по тайным переходам, по которым не ступает нога непрошеных гостей. И за все века, наверное, не ступала никогда. И никто снаружи не мог угадать эти переходы. Они наверняка выглядели как толстые стены и, скорее всего, их существование вообще невозможно было заподозрить. Иногда единственным ориентиром в пути был только слабый отблеск седых волос старика. Сергею не было страшно, он понимал, что окунается в многовековые тайны, в которых случайных людей не бывает. Только Свои. А он уже знал, что он – Свой. И почему-то вспомнилось посещение лаборатории деда. Там была современная тайна. А эта – какая? – та, что ждет его впереди.

Наконец, длинный переход был пройден. Они стояли около низкой, едва до плеч, дверью. На короткий стук послышался приглушенный голос. Келейник распахнул перед Сергеем дверь и тут же исчез, как растаял, в длинном переходе. Сергей, послушно согнувшись почти до земного поклона, вошел в келью. Потолок в ней оказался неожиданно высоким, да и сама она была вчетверо больше той, где весь месяц жил Сергей. Он еще не успел как следует рассмотреть её обустроенность, как слева от него раздался приглушенный бас. На просторной деревянной скамье, крытой старым овчинным лоскутом, сидел в такой же, как у Сергея, одежде, неожиданно высокий и худой, как церковная свеча, старик. И бас, извергавшийся из затерянного в густой и сизой бороде рта, совсем не подходил к его почти высушенному годами телу.

– Поклонился ты, молодец, хорошо. Покорно поклонился и с достоинством. – Старик встал на свои худые спичечные ноги и подошел к Сергею близко-близко. Они оказались одного роста, только плечи Сергея были по-молодецки развернуты во всю ширь, а худые стариковские уже согнулись в дугу. Сергей подумал, что если бы старик выпрямился во весь свой рост и расправил свои похожие на опущенные крылья плечи, то поднялся бы, пожалуй, выше Сергея на целую голову. А старик все смотрел юноше в глаза, и у Сергея внезапно захолодило между лопатками. Казалось, он смотрит в такой колодезь времени, что дна не разглядеть и звука капели не расслышать. И еще глаза старика были до болезненности знакомыми и почему-то родными.

– Дай наглядеться на тебя, внучек. – Он развернул Сергея к свету, заливавшую келью через высокое стрельчатое окно. Руки старика оказались неожиданно сильными и цепкими. Сергей послушно повернулся к свету и в тот же миг оказался в объятиях старика. И вырываться ему совсем не хотелось. От волос и бороды незнакомца пахло чем-то родным, луговым. И это казалось несовместимым с акцентом, который звучал в старинном ладе русской речи. Акцент выдавал старика с головой, было видно, что он всю свою жизнь говорил по-английски. Старик закивал, как будто Сергей произнес все эти мысли вслух.

– Я ведь дед тебе, Сережа… – старик смаковал русские слова и имя внука, как давно забытое лакомство. – Иван Львович. Я – отец твоей матери, Василисы.