Елена Федорова - Башмачник по имени Время (сборник)

– Ничего-то вы не понимаете в человеческом организме. Ни-че-го. Арина выздоровеет непременно. Не-пре-мен-но. Вот тогда и посмотрим, кто прав: я – раскулаченный барин, или ты – эскулап ученый.

Фельдшер обиделся. Он закричал, что от чахотки еще нет лекарств, что никто еще не выздоравливал, что наука бессильна победить эту страшную болезнь, что… Дед Лаврентий, вывел его за двери и негромко проговорил:

– Через неделю Арина встанет на ноги.

Так и случилось. Мама выздоровела. Только волосы стали совершенно белыми, глаза потухли, потеряли свой цвет и голос надломился. Теперь она не говорила, шептала. И мы замирали, чтобы услышать ее…

Борис посмотрел на портрет постаревшей прабабушки Арины, подумал:

– Что время делает с людьми?

Он перелистнул еще одну страницу истории своей семьи. Вспомнил их с сестрой Ариной желание составить генеалогическое древо, которое так и осталось неосуществленным. Как всегда, не хватило времени. Борис подмигнул сестре, смотрящей на него с фотографии.

– Привет, болтушка! Ты помнишь про свои обещания и грандиозные замыслы?

Первоклассница Арина Зорина с огромными белоснежными бантами ничего не ответила ему. Она счастливо улыбалась, прижимая к груди букет георгинов. Букет алых георгинов.

Борис помнил этот букет, несмотря на бездну лет, отделявшую его от того солнечного сентябрьского утра. Помнил, потому что сам нарвал эти цветы в соседском саду. За что был нещадно бит отцом. Было больно и нестерпимо жалко себя. А когда Арина пришла утешать его, отчаяние сменилось блаженством. Арина прикладывала к горячему лбу Бориса влажный платочек и шептала какие-то глупости, которые простительны семилетнему ребенку, гордящемуся поступком своего десятилетнего брата. Тогда Борис думал, что Арина – лучшая из женщин, что именно такой он желает видеть свою будущую избранницу.

– Я люблю тебя, – признался он.

– Я тоже, тоже тебя безумно люблю. Люблю, – обхватив его шею руками, воскликнула она. – Лучшего брата мне не нужно. Ты – самый, самый, самый…

У Бориса защемило под ложечкой. Стало скучно от того, что Арина своими словами все испортила. Зачем, зачем, зачем, она все это сказала? Зачем..?

Борис долго злился на сестру, а потом придумал игру. Они с Ариной стали актерами, которые разыгрывали разные истории. Так появились влюбленный король Фридрих Великий и фея по имени Нина…

Борис захлопнул фотоальбом, поднялся, прошелся по комнате, остановился у окна.

– Кто же мог предположить тогда, что все придуманное, разыгранное нами станет явью? – подумал он, глядя на текущую как река московскую улицу.

Среди стучащих каблучками людей возник полупрозрачный силуэт девушки. Борис подался вперед, ударился лбом о стекло, усмехнулся.

– Правильно. Начинать все сначала нет смысла. Слишком много времени прошло. Слишком многое изменилось во мне, в окружающем нас мире…

Борис отошел от окна. Принялся перебирать документы. Но, поняв, что работа его раздражает, швырнул папки на пол, схватил связку ключей и вышел. Ему нужно было куда-то уехать из душной, суетной столицы. Уехать в лес, в безмолвное очарование природы, чтобы успокоиться, чтобы заставить свое сердце биться ровно, а мысли – двигаться в нужном, привычном направлении…

Дорога, запруженная машинами, на время отвлекла его от тяжких раздумий. Но, когда транспортный поток уменьшился, в сознании Бориса вновь возникли образы, от которых не было спасения. Он остановил машину на обочине. Вышел и побрел по едва заметной тропинке, петляющей между деревьями…

Когда Николай Зорин вернулся домой раньше обычного, жена Ольга замерла в прихожей и испуганно прошептала:

– Что-то случилось, да?

В этот миг она была удивительно похожа на свою прабабушку Улиту, худенькую, большеглазую женщину, портрет которой висел в комнате над роялем. Николай улыбнулся. Ему нравилось это сходство. Нравилось представлять Ольгу барышней из девятнадцатого века. А себя гусаром, которого она выбрала из целого полка красавцев. Но сегодня сходство Ольги с прабабушкой Николая испугало. Испугало потому, что он должен был сообщить ей о событии, которое изменит их жизнь, поставит все вверх ногами.

– Что? – еще раз спросила Ольга. Николай сбросил обувь, зачем-то пригладил перед зеркалом волосы и, по-детски оттопырив нижнюю губу, сказал:

– Меня в Москву отправляют.

– Так это же прекрасно! – воскликнула Ольга. Заулыбалась. Подала Николаю тапочки, взяла его пиджак. Хотела повесить на плечики, не успела. Слова мужа оглушили ее.

– Мы должны будем поехать всей семьей. Меня переводят на работу в Министерство путей сообщения…

Николай говорил быстро, чтобы Ольга не могла вставить ни слова. А она и не собиралась этого делать. Слова Николая тонули в вязком пространстве ее ночного видения, которое она посчитала дурным предзнаменованием. Но теперь получалось, что сон сулил не беду, а радость. Поехать в Москву – мечта любого человека, живущего в маленьком провинциальном городке. Такая мечта была и у Ольги. Ей хотелось дать детям Борису и Арине хорошее образование, а сделать это можно только в столице. Значит, Ольга должна благодарить судьбу за такой неожиданный поворот, за такой царский подарок. Но сердце почему-то сжимается от какого-то недоброго предчувствия, а перед внутренним взором возникают картины прошлого. Картины никогда не виденного прошлого, главными героями которого были Лаврентий Митрофанович и Улита Степановна Приморские, приехавшие в эти места в 1820 году. Эти картинки смешиваются с ее сном. Ольга видит поле, бескрайнее, безбрежное поле, поросшее седым ковылем, по которому медленно движется старая телега, увозя дорогих ей людей. Ольга хочет догнать их, но не может двинуться с места. Она пытается кричать, но голоса не слышно. Плакать она тоже не может, нет слез. Высохли. Тело наливается свинцом. Еще мгновение и она упадет. Но этого не происходит. Распахивается дверь. На пороге появляется Клавдия Андреевна. Ольга через силу улыбается.

– Добрый вечер, Николай. Вы сегодня рано. Что-то случилось? – голос матери возвращает Ольгу в реальность.

– Добрый вечер, Клавдия Андреевна, – говорит Николай, глядя на Ольгу. – Меня в Москву переводят.

– Когда? – спрашивает Клавдия Андреевна растерянно.

– На сборы неделю дали, – виновато отвечает Николай.

– Да, неутешительные новости у вас, Николай, – вздохнула Клавдия Андреевна, забрала из рук Ольги пиджак Николая, повесила на плечики. Провела по нему ладонью, словно погладила человека. Резко обернулась, выдохнула:

– Не пущу. Ольгу с детьми не пущу. Один поезжай.

– Мама? – Ольга растерялась. Она никогда не видела Клавдию Андреевну такой жестокой, злой. Никогда не слышала такого металла в ее голосе. Страх и отчаяние захлестнули Ольгу с головой. Скорее бы вынырнуть, выбраться наружу. Скорее. Где спасательный круг? Где соломинка, за которую можно ухватиться?