Сергей Долженко - Я буду тебе чужой. серия «Небесный дознаватель»

– И как долго вы будете… расследовать? – выговорила, наконец, она.

– Не знаю, как пойдет, – равнодушно сказал детектив и вынул из папки бланк договора.

– Но это невозможно! – понизив голос, воскликнула она. – Гоша всегда рядом, всегда сможет меня защитить. Вы не представляете, какая за ним сила!

– Защитить? – удивленно переспросил Иван Петрович. – Вряд ли ему под силу, – и с сомнением покачал головой, – переместиться из своего кресла в кабинете на Большой Бронной на Дмитровское шоссе и подхватить троллейбусную рогатину в тот момент, когда она слетела… Нет, не думаю. Да и сегодня, ваш жених сладко спал, когда в нескольких метрах от него разрубили топором голову совершенно невинному человеку.

– Что?!

– Разве вы не обратили внимание на толпу милицейских на лестничной площадке, когда открывали мне дверь?

Вошел Гоша с мельхиоровым подносом в руках. Он умел превосходно сервировать – три крохотные чашечки с кофе, взбитые сливки, масло, нарезанное толстыми желтыми кругляшками, бутерброды с ветчиной, украшенные зелеными веточками петрушки. Но поставил не на обеденный стол, а на тумбу у входа.

– Лапусик, у соседей, кажется, что-то случилось. Пришел участковый, хочет с тобой поговорить, – озабоченно проговорил он.

Толстая рыжеволосая женщина с отекшими ногами сидела в тени навеса маленького торгового павильона на тюках упакованного в целлофан постельного белья и проворно пересчитывала мятые десятки. Затем ловким движением перетягивала их тонкой резинкой, и прятала в широкий поясной кошель.

За прилавком стояла миловидная девушка в обтягивающем джинсовом костюме с быстрыми глазами, которые никогда прямо не смотрели на покупателя, а, шмыгнув по лицу, норовили уйти в сторону и вниз.

– Мужчина, вам помочь? Бязь, хлопок, ситец… лучший подарок любимой женщине. Все наше, отечественное, – заученно повторяла она. – Что вас интересует? Носки белорусские, стопроцентный хлопок, вот ноские, с добавлением вискозы. Эти по двадцать пять, эти по сорок… могу уступить, но немного…

Иван Петрович прижимаясь к шаткому прилавку – народ валил узким проходом, толкотня была невыносимой, да еще сентябрьское небо над Митино пылало нещадным июльским жаром, несло запахом перегоревшего масла от чадивших узбекских жаровен с шаурмой, пирожками, курицами гриль… – все-таки нашел в себе силы пошутить:

– Меня интересуют такие носки, которые самоликвидировались бы при загрязнении.

– Как это? – сбилась миленькая продавщица.

– Сбросил с ноги, а они пшик – и в легкий дым обратились. Любимой женщине – настоящий подарок. Не придется их изо всех углов выметать и нести в ванную, как дохлую мышь за хвост.

Девушка посмотрела на него и детектив увидел, что глаза у нее очень даже симпатичные – синие, яркие, точно первые васильки.

Толстуха за ее спиной пробасила:

– Слушай больше. Придуркам дома не с кем поговорить, вот они на рынок прут. Не обращай внимания!

– Точно не с кем, – охотно согласился Шмыга, – поэтому ищу Тамару Петровну Казанцеву. Поболтать с ней охота.

– Я – Тамара. Тебе чего? – приподнялась хозяйка. На рябоватом лице ее, скуластом, решительном, только точеный носик, чуточку вздернутый к верху, выдавал сходство с дочерью. Во всем остальном ни намека, что гордая московская аристократка на личном «Ситроене» чем-то была похожа на крутую торговку с Митинского рынка. Но почему он решил, что Снегирева ведет свой род от Рюриковичей? Ох уж это провинциальное воображение, которое в каждом москвиче или петербуржце видит отпрыска старинных княжьих родов!

Баба смотрела на него с насмешкой, и Шмыга подумал, что откровенного разговора не выйдет. Но тем не менее информация необходима сегодня, сейчас. Он оставил Наталью Сергеевну запертой на все замки, положив ключи от ее квартиры себе в карман. Но эти меры, принятые скорее всего из-за полного непонимания происходящего, не исключали возможность внезапного нападения на клиента. Мог взорваться бытовой газ этажом выше или этажом ниже, мог лопнуть телевизионный кинескоп совершенно безопасной конструкции, а ванная оказаться под напряжением именно тогда, когда она решит принять душ…

Брать на испуг базарную торговку, челночницу, не имело смысла. Она такого повидала в своей жизни, проталкиваясь с сумками через несколько границ, отбиваясь и от ментов, и от бандитов. Детектив пожалел, что отказался от корочки общественного помощника прокурора, которую предлагал ему Толич.

Пришлось решиться на неожиданный ход.

– Здравствуйте, мама! – стеснительно и с подкупающей улыбкой сказал он.

– Сыночек объявился! – жизнерадостно захохотала толстуха. – Иди, родной, я по будням не подаю. Еще прилично одет…

– Мы с Наташей подали заявление в ЗАГС.

Еще немного, и он бы стал носком ботинка чертить по пыльной земли от наигранного волнения, ибо мгновенно вжился в роль.

– Меня зовут Иван.

Тамара Петровна присела, запястьем оттерла пот со лба.

– Неужто передумала? Есть у ней жених, знаю только не Ваней, Игорем его зовут.

– Вы можете сами поговорить с Наташей. Игорь Васильевич был просто другом, другом и остался. Она не могла вам раньше сказать, поскольку мы проходили трудный и сложный период отношений…

Иван Петрович добросовестно пересказал пару мелодраматических историй, почерпнутых из популярного среди населения телешоу «Окна». Поверила или нет Тамара Петровна, но вскоре они сидели в небольшом кафе, и он угощал будущую «тещу» холодным испанским вином под простой салатик из крабовых палочек. Сам не ел, к стакану прикасался редко, был почтителен и скромен.

Теща налегала с аппетитом и на то, и на другое, и даже попросила принести горшочек с жарким.

– Люблю халяву. Обычно сама за все платишь, – призналась она, оттирая жирные пальцы пачкой салфеток. Если бы она знала, что зятек тратит сейчас аванс, полученный от ее дочери на текущие расходы!

Помимо советов, как устроить жизнь молодым супругам, в которых красной нитью проходила мысль «Чтобы не пил, не бил, не изменял», Иван Петрович получил множество замечательных сведений о младенчестве и раннем детстве своей клиентки. В десять месяцев Ната стала на ножки, первое слово она сказала «плятт»…

– Я женщина не без греха, иной раз доведешь меня, так и вырвется – «блядь». Вот она тоже – «плятт» и «плятт». Читать выучилась к шести годам, читала все, что на глаза попадется. Училась – весь класс завидовал. Большое будущее обещали. Классная руководительница, помню, так и говорила: «Кому, кому, а тебе, Казанцева, ничего не прощу, на медаль идешь».

– Горя не знала, – внушительно сказала Тамара Петровна. – Золотой ребенок.