Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. I. Хождение в Великие Булгары

То же некогда творилось в самой Булгарии. Что уж нынче говорить, когда на поле брани сошлись давние противники, и один из них горел неутоленной жаждой мщения. Тех, кто не оказывал им сопротивления, булгары, к их чести, никогда не убивали. Безоружного они не трогали и того, кто ранен, со злобой не добивали. Не поступали так и русичи.

Для воинов война была обыденным ремеслом, а для многих булгар, отправившихся в дальний поход, – единственным способом улучшить худое материальное положение, заполучив в случае успешного исхода положенную воям долю добычи.

Если фортуна станет на их сторону, то приведут они с собой лошадь или корову, а то и не одну, а две-три. В случае большой удачи могут они пригнать пару-тройку нужных помощников в хозяйстве.

Помощников, а не рабов. Рабами полоненных не называли. Жили они, работали, ели и спали наравне со своими хозяевами.

После трех-четырех лет они свободно могли завести свое хозяйство, а при желании вернуться домой. Так было издавна заведено…

Многие обзаводились семьями и оставались. Особенно молоденькие девушки. Куда они могли пойти, имея на руках грудных детей? Тяжела женская доля. Парням было легче. Снялся и ушел. Если только к тому времени не очаровала его пара острых глаз какой-нибудь чернобровой красавицы из булгар. Многим порой и некуда было возвращаться.

Там, откуда их угнали, оставались пепелища и развалины. Что же еще оставалось делать, если идти некуда и не к кому идти. И в Булгарии жили люди. Ничуть не хуже. Может, и лучше. В мирной жизни честнее и вернее человека, чем булгарин, не найти. Слово свое держит крепко…

Огромными вереницами тянулись угрюмые толпы ободранных и голодных полоняников. Нещадно пылили стада угоняемого скота.

Вперемежку с ними шли обозы с награбленным имуществом. Пешие колонны уставших, но безмерно довольных воинов бодро маршировали, предвкушая радость от встречи с родными краями и близкими. Много повозок отдали под раненых…

На одной из них, покряхтывая на каждой кочке, при каждом толчке, двигался раненный при штурме города Ахмед-бий. Память его то и дело возвращалось назад, к тому часу, когда он…

…Отряд Ахмед-бия рвался к центру города, где за внутренними укреплениями укрылись последние защитники города. В это время к русичам подоспело свежее подкрепление.

Страшные в своем гневе православные витязи кололи и наотмашь рубили обхваченный с двух сторон отряд Ахмеда. На выручку к русам подошли не простые ратники из их народного ополчения, а умелые и весьма подготовленные дружинники. Тяжко пришлось булгарам.

Ахмед и его личная охрана взялись за мечи. Могучим ударом бий сразил бородатого здоровяка и почувствовал тупую боль в задней части бедра. Рукой нащупал он торчащее древко стрелы.

Натужился бий, вырвал ее. Осел от пронзившей его острой боли и от напряжения. Презрительно улыбнулся. Слабаком на поверку оказался русин, не дотянул тетиву луку, неглубоко вошло острое жало.

Оглянувшись, Ахмед, хромая, кинулся туда, откуда в него стреляли. Тонкий и гибкий, как тростинка, русин встретил приближающегося врага с мечом в руке. Бий, кипя и негодуя от ярости: «И оный сопляк хотел убить меня?», – одним выпадом выбил оружие из рук противника. Вторым ударом плашмя сбил с ног, от души грохнул щитом по голове.

Русин потерял сознание. Шлем скатился с головы, и Ахмед увидел тонкое и нежное девичье лицо. Коротко остриженные волосы смешно топорщились над ушами.

– О, Аллах! – прошептал бий изумленными губами.

Юная девушка оказалась изумительно красива. Невольно он удержал занесенное сверху смертоносное острие свое булатного меча. Он ведь не убийца женщин. Аллах подобного святотатства не прощает.

Переложив клинок в левую ладонь, правой бий легонько похлопал лежавшую диву по побледневшим щекам. Веки девушки чуть заметно встрепенулись. Приоткрыв губы, она слабо застонала. Ахмед быстро оглянулся. Его воины одолевали. Бой за короткое время переместился вперед, ближе к стене, дорога к которой была густо усеяна лежавшими вперемежку витязями-русинами и булгарами-батырами. С сухим лязгом скрещивались мечи, доносились хриплое дыхание и короткие яростные выкрики сражающихся. Бий снял ремень с валяющегося рядом пустого колчана для стрел и плотно скрутил пленнице заведенные назад локти.

И только потом он вдруг почувствовал странное головокружение. Мутная пелена набегала на глаза и временами затмевала взор.

– Вот, шайтан! – вполголоса выругался Ахмед.

Тронул бий саднящее болью бедро. Пальцы густо окрасились темно-красной и быстро густеющей кровью. Устало присев возле пленницы, Ахмед-бий погрузился во тьму…

Когда он очнулся, первыми его словами стали: «Где русинка?».

Плененную бием девчонку-русинку вместе со своим потерявшим сознание начальником на месте того боя подобрала его личная охрана. Теперь она, полонянка, понурая, на привязи плелась за его повозкой.

– Эй! – Ахмет жестом подозвал пленницу к себе.

С трудом приподняв голову, бий приказал посадить русинку рядом с собой. Часами смотрел на нее. Горькие слезинки одна за другой сбегали по девичьим побледневшим щекам. Подолгу она, молча, сидела, словно уставившись в видимую только ей одной небесную точку.

О чем она все думала? Кого вспоминала? Ахмед-бий терялся в своих догадках. Странно было осознавать, что он, прошедший десятки схваток с врагом, разоривший не одно селение, вовсе не новичок в отношениях с женщинами, не знал, как повести себя с пленницей.

И вдруг, к немалому своему изумлению, он понял, что заблудился в своих чувствах. Бий не знал, как ему к ним относиться. Новое чувство обрушилось на него после того, как ему полной взаимностью ответила самая прекрасная женщина, которую он только знал. Ахмед понимал, что предает ее, и чувствовал: с каждым днем бездонные озера серо-голубых глаз прекрасной юной полонянки затягивают его все сильнее.

– Кто ты? Как тебя зовут? – произносил раненный военачальник заученные на русском языке короткие фразы.

Пушистые реснички прекрасной русинки вздрагивали на короткий миг, и тут же ее лицо приобретало прежнее равнодушное выражение.

Молчание. Словно она немая… А он прекрасно знал, что она умеет говорить. Ночью Ахмед слышал, как напевала русинка.

– Она сдохнет, околеет от тоски, – часто повторял Насыр, старый и до гробовой доски преданный ему слуга. – Не довезем.

Так и случилось бы, если бы к следующему вечеру их не догнал бы быстроногий парнишка, не побоявшийся пойти по следу уходящего войска в поисках своей увозимой недругами сестры.

Скорым шагом молодец обходил одну колонну за другой. Увидев печальную девушку, кинулся парень к повозке. Но неусыпные стражи преградили ему дорогу, принялись его хватать.