Игорь Зудов - Культ ничтожеств. Преступление без наказания

Почувствовав настрой аудитории, профессор с места сообщил:

– Вряд ли я лучше, чем мой юный коллега, сумел бы ответить на этот вопрос. Если вас смущает его возраст, – он как бы угадывал невысказанные сомнения слушателей, – напомню истину, что этот недостаток быстро проходит. Что же касается работы, сделанной молодыми учеными, то она первоклассная, и полагаю, в скором времени университет будет гордиться ею.

– Предлагаю поддержать представленную программу.

– Господин профессор, не торопите события, – обратился к нему ректор. – У членов ученого совета еще не закончились вопросы. Прошу вас коллега, – и он предоставил слово желающему задать вопрос.

– Не имеет ли ваша работа прикладного значения, способного вызвать интерес военных? – спросил убеленный сединами старичок. – Не хотелось бы привлекать их внимание к университету. Это всегда так хлопотно.

Настала очередь держать ответ Трофиму:

– Прошу прощения, что вынужден напомнить известные всем факты, – начал он волнуясь. – Сами ученые никогда не выступали инициаторами военного применения исследований. Даже когда в США и СССР по предложению научной общественности началась разработка ядерного оружия, то сделали они из опасения, что такое оружие может раньше оказаться в руках Гитлера.

– Наши исследования носят исключительно гуманный характер. Уже сегодня она помогает больным с тяжелыми формами инсульта. Разоблачение закоренелых преступников, а именно такие отказываются давать правдивые показания, тоже, надеюсь, в интересах общества. И наконец, можно осторожно предположить, что предлагаемые методы со временем смогут помочь в лечении шизофрении. Если удастся расшифровать, чем отличается деятельность мозга больного от его функционирования у здоровых людей, то это будет серьезный шаг в понимании природы этой болезни.

– Может ли наша работа вызвать интерес военных? Скажу откровенно – да. Но мы с моим партнером никогда не будем их инициаторами. Заставить нас развивать это направление могут только исключительные обстоятельства!

Ответ Трофима тоже вызвал аплодисменты. Задавший вопрос пожилой ученый не удержался от комментария:

– Благодарю вас коллега за честный ответ. К сожалению, нам, ученым, иногда приходится выполнять чужую волю. Но ваш отказ милитаризировать исследования вселяет уверенность, что университет не будет втянут в неприятную историю. Считаю возможным поддержать обсуждаемую программу.

Как потом объяснили нашим героям, это был голос, пожалуй, самого авторитетного ученого в университете. После его реплики желающих продолжать дискуссию не оказалось. По предложению ректора программа была утверждена подавляющим большинством голосов.

После заседания к молодым людям подходили многие из участников. Знакомились, задавали вопросы. В основном по поводу возможности посещения лаборатории и ознакомления с имеющими результатами. Взволнованные Клим и Трофим не отказывали никому. Наконец, к ним пробился наставник. Крепко пожав руки обоим, он насилу вывел их за плотную стену окружающих.

– Ну что ж господа, поздравляю с боевым крещением. Вы не думайте, что наши заседания всегда кончаются на такой оптимистичной ноте. Этот зал был свидетелем серьезных баталий. Вы с честью выдержали испытание. А сегодня вы мои гости.

– Простите профессор, но мы не можем, – успел вставить Клим.

– Почему? – нахмурился тот.

– Нам самим хотелось бы пригласить вас куда-нибудь, но мы не знаем куда.

Профессор рассмеялся:

– Ах я забыл про русское гостеприимство. Друзья, уверен, что у вас будет много поводов приглашать меня на банкеты в будущем. А пока предоставьте сделать это мне. Заодно узнаете излюбленный ресторан нашей профессуры.

По дороге на ужин Клим толкнул приятеля в бок.

– Что ты нес про шизофреников? Мы же не обсуждали этот вопрос.

– Идея пришла мне прямо во время ответа. И что по-твоему, я должен был прерваться и сказать – позвольте я согласую тему с моим другом и после продолжу ответ. Идея-то здравая. Что ты имеешь против?

– Ну в общем-то ничего, – кисло согласился Клим. Трудно было смириться с утратой лидерства в команде.

Пока друзья отмечали первые успехи вместе с профессором, в их родном городе бушевали нешуточные страсти. До начала учебного года никто особенно не беспокоился о пропаже будущих магистров. Туристической фирме не было резона поднимать шум по поводу пропавших беглецов, тем более страхового случая не было.

Университет трясло от наплыва абитуриентов. В подвал и в учебное время мало кто заглядывал. В общежитии решили, что юноши отдыхают у родителей.

Но когда старшекурсники не появились и после первого сентября, начался усиленный розыск. Первым поднял шум профессор N., взявший негласное шефство над молодыми исследователями. Он вынес вопрос на собрании профессорско-преподавательского состава:

– Как же так. В университете пропали два талантливых человека, и никто не озаботится их судьбой.

Ректору, который был почти уверен, что пропавшие находятся в Канаде, было неудобно признаться, что, отчасти по его вине, будущих магистров буквально вынудили покинуть университет. К счастью, у него был подходящий «громоотвод» в лице проректора по науке. На его голову посыпались громы и молнии. Но как бывает при удаленной грозе, живительный дождь так и не пролился. Никто не хотел брать ответственность за исчезновение ребят. Разбираться с причинами поручили отделу кадров, где работали преданные ректору люди. Он был уверен, что вопрос о полученном приглашении в Канаду никто не осмелиться поднять.

Даже формальное расследование вскрыло многие «проказы» проректора по науке, который всячески препятствовал проведению перспективных исследований. Николаю Ивановичу припомнили все – и невыполнение поручений ректора об оснащении лаборатории современным оборудованием, и фактически отрицательный отзыв, данный на конкурсе молодых ученых. Короче, «козел отпущения» был найден.

Как часто бывает в жизни, истинный виновник вовсю оттянулся на выдаваемым за него. Ректор взывал, что он «не допустит, не потерпит, чтобы таланты губили, не давали им развиваться». Николай Иванович, не зная причины гнева, огрызнулся довольно резко. Это еще более распалило оратора:

– Прошу меня никогда не перебивать! Здесь только я имею право повышать голос. Кому не нравится со мной работать, могут подавать заявление.

Николай Иванович заявления подавать не собирался. Он прекрасно знал, что театр одного актера закончится, как обычно, бесплодным шумом. Вроде меры приняты. Ну а то, что результата нет, мало кого касается. Признаемся – нашему ректору было с кого брать пример в нынешней России.