Игорь Зудов - Культ ничтожеств. Преступление без наказания

Простые решения, как правило, приходят на ум последними. Кто-то из приятелей пропавших студентов рискнул написать им по электронной почте и… получил исчерпывающий ответ о мотивах их поступка. О письме доложили ректору и тот запретил получателю распространяться о нем. Просьба удивила, но обещанные преференции заглушили голос совести. Очередной хранитель секретов куплен на корню. Дело об исчезновении двух человек было закрыто.

Правда, ректору пришлось выслушать упреки от таинственного визитера, приходившего время от времени в подвал к юным фанатам. Ему было известно и о забытом приглашении, и о тех препятствиях, которые чинил проректор, и о полученном откате главврачом поликлиники. Но, видимо, и ему, несмотря на сравнительно широкие полномочия, не давали права на принятие решительных мер. Всюду и везде царила по меткому выражению М. Салтыкова-Щедрина «государственная слякоть».

Оставим разгребать слякоть тем, кому положено, а нам пришла пора пояснить, что же случилось с талантливыми юношами, вынужденными покинуть родину, чтобы наконец-то воплотить творческие идеи в реально действующие приборы. Почему только за рубежом им были созданы нормальные условия для плодотворного поиска, благодаря которому приютившая их страна получила значительную материальную выгоду?

Парить, словно птица, было легко и приятно. Внизу проносились поля и леса. Впереди показалась равнина, синеватая от васильков. С высоты напоминала морскую поверхность. Сходство дополняли бегущие по ней волны, напоминавшие трепетание упругой девичьей груди. Упоительная истома охватила Трофима. Захотелось немедленно припасть к источнику наслаждения…

Но местом приземления почему-то оказался стол. Паутина проводов на голове смягчила удар. Пробуждение разительно отличалось от сладких грез. Досада, то ли от утраты соблазнительных сновидений, то ли от возврата к унылой действительности, не рассеивалась.

– Можно ли достичь успеха в абсолютно безнадежном деле? – раздраженно подумал молодой мечтатель. Уже несколько лет они с другом гоняются за химерой, поглощающей все их время, большую часть зарабатываемых средств, душевные и умственные силы. Не пора ли переключиться на что-нибудь реальное.

Со стороны Трофим был похож на инопланетянина. Всевозможные датчики для фиксации сигналов головного мозга усиливали впечатление. Опутанная проводами голова, снова и снова демонстрировала незыблемость закона о всемирном тяготении. Словно мощный магнит, тянула ее вниз бессонная ночь. Слабость от чрезмерного утомления брала верх над неукротимым желанием добиться решения задачи, над которой со студенческой скамьи бились юные фанаты.

Как будто кто-то наказывал исследователей за дерзкое желание – научиться читать чужие мысли. Руки опускались. Волны отчаяния размывали решимость, упорство, терпение.

– К чему бесконечные перегрузки, если избранная проблема оказалась нам не «по зубам», – внутренний голос как навязчивый комар терзал воспаленный мозг. – Все. Выключаю компьютер, и спать, спать и только спать.

Скорее по привычке, чем осознанно, Трофим бросил взгляд на экран, где засветилась странная фраза: «Решению задачи мешают перегрузки». Затуманенное сознание не сразу уловило смысл неказистого предложения.

Что хотел «сказать» компьютер? Подтверждал необходимость скорейшего отдыха или невозможность справиться с тем, на что они посягнули. Наконец, до него стало доходить сходство с его собственной мыслью.

– Господи, какой же я тугодум. Ведь тема крутилась в голове, и теперь компьютер выдал ее в несколько измененном виде.

– А, это значит… Клим, скотина, все проспал!

Через несколько секунд на экране появилось новое предложение: «Животное с человеческим именем предпочитает сновидения».

Как долго ждали друзья момента, когда совокупность сложнейших приборов сможет самостоятельно расшифровать человеческую мысль – самую таинственную сферу деятельности живого организма. И теперь, когда это, похоже, свершилось, Трофим с удивлением наблюдал за своей реакцией.

Никаких бурных эмоций, никаких восторгов. Наоборот, полная опустошенность. Желание спать одолело настолько, что он тут же, в лаборатории, растянулся на продавленном диванчике и мгновенно уснул, как уставший от тяжелой физической работы человек.

Тот, кто не испытал подобного ощущения после трудного экзамена, после защиты диссертации, после изнурительных экспериментов, увенчавшихся, наконец, положительным результатом, возможно, не поверит такому отношению к сделанному открытию. Восторги, эмоции приходят потом, когда достижение находит признание у коллег, у научной общественности. И как ни парадоксально, когда сам поймешь значение сделанного. Все это появляется не сразу, лишь по истечении времени.

…Наутро новую схему тестировал Клим. Он с интересом ждал, как будет расшифрована его незатейливая думка. Прочитал вслух: «Достигнутый результат требует достойного финала».

– Ну что ж, Профимэн, – обратился он к Трофиму, – хотя наш «образованный» партнер выражается несколько высокопарно, идею обмыть завершение многолетних трудов он все же уловил.

Воспоминания потекли, как горный ручей после хорошего ливня – напористо перескакивая крупные препятствия и увлекая за собой мелкие. Начиналось все довольно прозаично. Клим и Трофим, закончив деревенские школы в северной республике, не могли и мечтать о престижных вузах Москвы или Питера.

Нынешняя система отбора абитуриентов выстроена так, что провинциальным школьникам, не имеющим богатых родителей, почти невозможно туда пробиться. Не потому, что они менее способные, хуже подготовлены или имеют низкие баллы по ЕГЭ, чем столичные ученики. При нынешних возможностях отдаленного обучения и при наличии хорошей головы можно получить необходимые знания и оценки для поступления в самые престижные вузы.

Причины отказа от желания попасть в них самые прозаичные. Не ходят ныне рыбные обозы из Архангельска в Москву, с которыми, не боясь умереть от голода, можно даром добраться до столицы. А билет на поезд, не говоря уже о самолете, неподъемные траты для семьи с обычными российскими доходами. Но кроме того требуются и другие расходы, которые не под силу большинству людей в провинции. И сколько Ломоносовых остаются в глубинке невостребованными, одному Богу известно.