Георгий Панкратов - Письма в квартал Капучино (сборник)

После этих слов Тигра встала и, обернувшись к залу, громко произнесла:

– Друзья, а теперь поаплодируем нашему сегодняшнему герою. – Маленькое пространство ресторана буквально взорвалось от аплодисментов, и Валерий съежился. – Сейчас я приглашу сюда моих соведущих, которые в доступной и популярной форме объяснят неудавшемуся любовнику, как это нехорошо – обманывать жену на тринадцатом году совместной жизни и бросать ребенка…

Она повернулась к Валерию, пожала его вялую руку и тихо произнесла:

– Спасибо за приятный вечер.

Слева и справа от него уселись двое мужчин спортивного телосложения в строгих черных костюмах. Оба бритые наголо, один из них – в очках. На Валерия они смотрели недружелюбно. Напротив встал оператор с камерой в руках. Валерий захотел бежать без оглядки, не разбирая дороги, – лишь бы подальше отсюда, только бы все это закончилось немедленно, в ту же секунду. «Вот бы проснуться, – судорожно думал он. – Да нет, глупо, конечно. Денег им, что ли, предложить?»

– Сколько? – прошептал он, посмотрев сначала на одного, затем на другого.

Сидящий справа приобнял его своей могучей рукой, хотя дружеским жестом назвать это было сложно – скорее бойцовский захват, чтобы герой программы не смог вырваться.

– О, – произнес мужчина, – я слышу от этой свиньи первый вопрос. И этот вопрос, заметьте, не «Кто вы такие?», не «Почему я здесь оказался? Может, я совершил что-то страшное, противоестественное?», не «Где моя жена, Богом избранная, жива ли еще, успокоилась ли или плачет горькими слезами?», не «Кто я такой сам после всего этого – подлец, предатель, моральный урод, наконец?» Нет, он спрашивает: «Сколько?» Что мы ответим ему, как думаешь, друг? – кивнул он здоровяку, сидящему слева от Валерия.

– Ответим, – начал тот, – что наше государство, к сожалению, сейчас настолько оторвано от реальности, что оно не хочет решать вопросы семьи, мужской чести и верности – всего того, что на протяжении веков было отличительной чертой русских и вообще славян. Вот неинтересно ему, и все тут. А государству, как и сердцу, не прикажешь.

Сидящий справа кашлянул от неожиданности.

– Что? – недоуменно спросил сидящий слева. – Я что-то не так сказал?

– Все так, – кивнул сидящий справа.

– Ну ладно, – продолжил сидящий слева. – Поскольку мы не можем приказать государству – но это пока, конечно, в перспективе-то мы сами построим государство, которое само будет приказывать, – то мы не можем сдать тебя правоохранителям, чтобы тебя осудили и чтобы ты за твои поступки расплачивался, сидя в камере возле поганой параши.

– Мы не можем и убить тебя, – сказал сидящий справа, – потому что государство защищает таких, как ты. Хотя мне, честно сказать, этого бы очень хотелось.

– Может, камеры выключим, – обратился к залу сидящий слева, – и по-тихому его туг, это… Ублюдок же, сами видите.

Зал загудел. Валерию стало холодно, он почувствовал, как ручеек пота стекает по позвоночнику, прямо к копчику, как намокает рубашка, и ему стало тяжело дышать.

– Ребята, может, не надо? – тихо сказал он. – Отпустите меня, а? Или дайте хотя бы снять джемпер.

– Но мы не можем этого всего сделать, – разочарованно продолжил сидящий справа, сделав вид, что не слышит Валерия. – Поэтому мы просто возьмем у тебя интервью. Ты нам расскажешь, как опустился до жизни такой, мы тебя послушаем, а вместе с нами тебя послушают миллионы простых телезрителей – домохозяек и обывателей, таких же, вроде тебя, россиян. И пусть они слушают, какой ты ублюдок, и думают – если у них на это еще остались мозги, конечно, – как им самим не стать такими ублюдками и как им поступить с такими ублюдками, как ты, если встретят случайно на улице.

– Официант, – крикнул сидящий слева. – Принесите нам пива и яйца.

– Что? – переспросил официант, смеясь.

– Яйца, говорю. – Сидящий слева изобразил крайнюю степень раздражения. – Нам нужны твои яйца, – заревел он, но тут же успокоился и дружелюбным тоном продолжил: – Бутылочку светлого пива и два сырых куриных яйца, пожалуйста.

– Ваш заказ принят, – бодро отрапортовал официант.

– Ну а пока несут наш заказ, – обратился сидящий справа к Валерию, – мы поговорим на тему, как становятся такими чмошниками, как ты.

– Что я вам сделал, ребят? – беспомощно спросил Валерий. – Я такой же человек, как и вы. Я работаю на нормальной работе, руководитель отдела продаж, у меня есть деньги, я могу выбирать, как мне жить, самостоятельно, понимаете? Я взрослый человек.

– Нет, – покачал головой сидящий слева. – Ты болванчик, а не взрослый человек. Взрослый человек никогда не уйдет от любящей жены и ребенка к расфуфыренной шлюхе, которую прекрасно сыграла наша блистательная коллега. Он понимает, что, произнеся вслух согласие стать мужем, берет на себя великую ответственность, это не просто тебе какие-то игрушки. Это как клятва Гиппократа – ну, представь, что врач делал бы тебе операцию, например, на сердце… Как думаешь, есть у него сердце? – обратился он к сидящему справа. Тот пожал плечами. – Или на печени, допустим. Печень-то у него точно есть. И вдруг в середине операции врач снял бы перчатки, бросил все свои инструменты и сказал: «Да пошла она, эта клятва Гиппократа! Я свободный человек, я либеральных взглядов, я делаю что хочу». Плюнул бы на тебя и ушел. А ты доверился врачу, всё, ты уже лежишь под наркозом, тебе деваться некуда. Ну и загнулся бы там, прямо на столе у него. А? Как тебе? А почему ты думаешь, что на клятву, данную, когда женишься, можно наплевать?

Официант поставил на стол бутылку пива и огромное блюдо, на котором лежали два белых куриных яйца и листик салата.

– Ладно, хорошо, – мрачно сказал Валерий. – Я все понимаю. Но она спала со мной, вы знаете это вообще? И спала не один раз.

– Это шоу, – развел руками сидящий справа. – Ты еще не заметил, мужик? Мы делаем шоу. Это реалити, жизнь.

– Так какие же вы тогда блюстители нравов? Или как вы там себя называете? Какое право вы имеете судить?

– А мы и не судим, – неожиданно серьезно сказал сидящий слева. – Мы просто тебя презираем. Я вот, например, тебя ненавижу и хочу убить. А судить тебя будут зрители.

– Как? – усмехнулся Валерий. – Посредством эсэмэс-голосования?

– Ты пошути мне еще. – Сидящий справа ткнул его в бок. – Шутничок нашелся. Мы поборники нравственности. Мы делаем свою программу, чтобы таких уродов, как ты, стало меньше. Чтобы боялись, понимаешь? И чтобы хоть так приходили к мысли, что семья – это святое. Если своих мозгов не хватает дорубить.

– Оно понятно, что твоя жизнь испорчена, – подхватил сидящий слева. – Ни одна девушка – я имею в виду нормальную девушку, женщину – после того, как увидит это телешоу, не подойдет к тебе. А если подойдет, так только затем, чтобы плюнуть тебе в рожу. Потому твоя судьба отныне холостяцкая. Вечно жить одному. Ни жены, ни детей, будешь один-одинешенек.