Георгий Панкратов - Письма в квартал Капучино (сборник)

– Кеша! – Мама изобразила строгость. – Папа просит. Мы снимаем кино про наш новый дом. И про нашу семью. Будем смотреть его потом много-много раз. Кешка повзрослеет и будет смотреть на себя маленького.

– Зачем? – удивился Кеша.

– Ну как? – растерялась мама – Кеша же любит кино?

– Любит, – утвердительно кивнул мальчик.

– Ну так что? Кеша скажет что-нибудь папе? – улыбнулась Мария.

– Скажу.

– Ну так что Кеша скажет папе?

– Папа!

– Папа, – улыбнулась Мария теперь уже Валерию.

– Ты у меня самый лучший! – выпалил ребенок. – На! – Он вытащил из нагрудного кармана рубашки конфету в красивом фантике и протянул Валерию.

Теперь уже заулыбались все.

Счастливый отец взял конфету из рук ребенка.

– Самое дорогое тебе отдает, – сказала Мария.

Валерий поснимал еще немного детей – как они возятся с подаренными игрушками.

Застолье продолжалось еще долго.

Проводив гостей до конечной остановки автобуса, они пили вино и смотрели в ночное небо из окна своей новой квартиры. Утомленный Кеша спал на большом надувном матрасе в центре комнаты – там, где стоял стол. Сами они ушли на кухню. Из осветительных приборов была только маленькая настольная лампа, дававшая холодный «офисный» свет, но им казалось, что и он греет, что этот свет – часть их бездонного счастья, бесконечного, которое будет всегда, пока жив человек на Земле.

– Молодость кончается, – отчего-то произнесла Мария, сама удивившись своим словам.

– Да ну и хрен с ней, – ответил Валерий.

Они целовались, кувыркались на надувном матрасе, кидались друг в друга маленькими плюшевыми игрушками, которые им надарили на работе.

Валерий крепко обнял жену.

– Не отпущу! Никогда тебя не отпущу, – сказал он с напускной серьезностью.

Мария приложила палец к его губам и вдруг тихо запела:

Валерий слушал удивленно: за все годы совместной жизни он очень редко слышал пение жены, в основном мурлыканье под нос из репертуара радиостанций.

– Почемуты никогда раньше не пела? – спросил он.

Но Мария продолжала, словно не слышала вопрос:

– Рано? – удивилась Тигра. – Мы уже спим вместе вовсю. Может, и разонравишься. Это как ты себя вести будешь.

– Два раза спали, – коротко сказал Валерий.

– Валер, – вздохнула Тигра. – Я не хочу быть любовницей. Я прекрасная любовница, но я не хочу ей быть. Я хочу быть единственной. Ты уж решай. – Она поцеловала его, взяла за руку и запустила к себе под халат. – По-моему, тут выбор очевиден.

– А что с ребенком? – спросил Валерий.

– Будешь видеться. Я что же, запрещаю?

– Ладно. – Он повернул замок и открыл входную дверь.

– Не поцелуешь?

– Не поцелую. – Вышел в подъезд и хлопнул дверью.

«Но ведь смог же когда-то, – думал Валерий. – Ведь не может же это быть зря? Смогу и теперь, – говорил он вполголоса, убеждая самого себя – Только зачем?»

Он вспоминал ту встречу в троллейбусе и не мог поверить, что все это могло быть зря.

Он никогда не сомневался, ни секунды, что это была судьбоносная встреча, что она действительно изменила его жизнь, что после той встречи не было больше «я» и «она», а было единое целое – любящая семья, и теперь он корил себя за то, что проявил слабость: встретился с незнакомкой, увлекся ею – мог же прервать переписку, просто не отвечать. Но понимал он и то, что теперь не вернуться к прежнему состоянию – к прежней домашней безмятежности, к липкому счастью, прекрасному сну.

Он смотрел на Марию и пытался отыскать в себе прежнюю любовь, вытащить ее наружу, потрясти и заставить снова работать, как севший аккумулятор, но не мог. Благодарность, привязанность, признательность – вот и все, что он испытывал к жене. Ему хотелось обнять ее и сказать: «Спасибо», – но неизменно добавив: «Дальше нам не по пути». Его новая избранница была яркой, от одного воспоминания о ней в голове как будто взрывался фейерверк эмоций и страстей. Тигра звала к себе через все расстояния, она была океаном, в который хотелось нырнуть с головой. В котором хотелось утонуть.

«Мария, конечно, серая мышка, – думал Валерий с сожалением. – Но ведь придет время, когда и Тигра станет такой. Вот что самое главное. Ведь когда ты любишь женщин – разных женщин, – ты всегда при этом будешь симпатизировать другим: какую-то случайно проводишь взглядом в магазине, какую-то одаришь комплиментом, с какой-то проживешь полжизни, а к какой-то потом уйдешь. Но все они – одно и то же. Так или иначе, ты живешь всю жизнь с одной и той же женщиной и любишь только одну. Все они – это она».

Валерий не понимал, откуда в его голове эти мысли.

«Но значит, и менять что-то нет никакого смысла. Ты будешь с той же женщиной, только в ином обличье. А секс – это обман. Это клей, который скрепляет двух разных, чужих людей, это смазка, которая помогает им притереться. Секс уходит – остаются мужская стихия и женская, а вы ничего не значите. Вы просто крючки, которыми эти стихии цепляются друг за друга. И нет никакой разницы, с каким крючком сцепишься ты, потому что важно только одно – сцепиться».

– Ты это сделал, – медленно проговорил Валерий, не замечая, что произносит это вслух. – Так зачем тебе что-то менять? Надо просто жить.

«Это будет самая большая ошибка в твоей жизни, – продолжали нестись в голове мысли, и Валерий ходил по квартире, напряженно схватившись за голову. Скоро придет Мария, и нужно будет что-то сказать ей. – Не делай этого. Нет ничего, что оправдало бы тебя. И дело здесь, конечно, не в предательстве, не в том, что она верит в любовь, а ты засомневался. Дело в том, что это бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно!»

– Ты ничего не изменишь, – вновь заговорил он вслух. – Кроме маленькой яркой вспышки в постели. И того, что создашь проблемы себе. И того, что она будет страдать. И того, что ребенок будет спрашивать, где папа. А папа будет так же продавать рекламу, так же ставить машину по вечерам на стоянку, ездить в те же командировки, только возвращаться будет в другой дом.

«Ну, в другой дом? И что? А чем плох этот? Здесь уютно, ты столько вложил в него, здесь тебя ждут и любят. А там? Все привычно. Ну, в конце концов, проститутку сними. Там таких Тигр, знаешь, сколько? Предложи жене секс втроем, предложи ей секс с проституткой, предложи ей садо-мазо, в конце концов. Ну что еще? Да все что угодно. После стольких лет совместной жизни можно, разве ж она не поймет?»