Осип Бес - Стекло

– Ну как ты могла его пропустить! – сетовала Танька, – о чем ты вообще думала?!

По ее мнению, Ане было просто жизненно необходимо смотреть все молодежные и не очень комедии, триллеры и мелодрамы, в общем, все, где попадались мало-мальски симпатичные ребята.

Пропуская мимо ушей болтовню подруги, Аня перебирала билетики в кармане курточки. Скопилось их там прилично, но выбрасывать их ей почему-то не хотелось.

«Что со мной?»

– Что со мной?! – Аня вскинула голову, взглянула вдаль, сквозь здание школы.

«Почему он приснился мне?! Я же его только раз видела! Я и не помню толком… Только глаза… Что за бред?! Да какое он право имеет… Какое право ты имеешь мне сниться?! Да еще так! Я не знаю тебя, я не хочу тебя знать! Почему ты мне снишься? Ты. Ты!..»

Проснувшись, Аня только и делала, что пыталась забыть этот сон, но, как ни странно, у нее ничего не выходило. Сон закатился куда-то глубже разума, забрался в эмоции, и проснулась она зареванной не только от страха, но и от какого-то непонятного чувства горечи и одиночества. В доме было темно и тихо, только дождь изредка постукивал по подоконнику, тикали настенные часы, да где-то далеко проносились машины. Глядя в темноту, Аня долго прислушивалась к этим отдаленным звукам, слезы медленно высыхали на горячих щеках. Пытаясь разобраться в своих чувствах, Аня, как кадры фильма, перебирала картины сна. Она вспомнила их единственную встречу у здания ДК. Вспомнила тот промозглый осенний день, ничем не отличающийся от предыдущих. Что почувствовала она тогда при встрече с ним, – ничего! Чем запомнился ей тот день, – ничем! Но только теперь, чтобы разобраться в себе, ей необходимо увидеть его, – и почему теперь «Он» звучит для нее совсем по-другому!

***

Подходя к дверям, она услышала окрик, растерянно повернулась на звук голоса и увидела Женьку, выходящего из-за угла здания.

– Энни! – Он улыбался и приветливо махал рукой.

– Как всегда, хорош, – прошептала рядом Танька, загадочно ухмыляясь.

Да, Женя действительно выглядел отлично, впрочем, как всегда. Одет с иголочки, веселый, красивый, с отличной спортивной фигурой, с неформальной серьгой, ровно поблескивающей в ровном, аккуратном ухе.

– Аня, можно тебя на два слова, – глядя ей в глаза, проговорил он. -Ты не поверишь, но я думал о тебе всю ночь!

Учтиво кашлянув, Танька дернула ручку двери и неохотно скрылась за ней, войдя внутрь.

– Ань, понимаешь… – Женя проводил Таньку победоносным взглядом – Ты мне давно очень нравишься, – он взял ее руку. – Ты очень красивая, умная… Такая, как мне нужна, понимаешь?

Вдруг ей стало невыносимо противно. Она уже не слушала, что он говорит. Глядя на него, разглядывая его отрешенным взглядом, она вдруг поняла, насколько он жалок и глуп! Бедняга, старающийся быть лучшим! Упорно следящий за модой, за своим телом, за молодежными движениями, за чем угодно, лишь бы не отстать, лишь бы быть в курсе! Искренне веря, что это подчеркнет его индивидуальность! Ей стали противны его самоуверенность, его лоск, его идеальность! И как только все на это клюют, думала Аня, разглядывая его. Она неохотно ругала себя за эти мысли, адресованные в общем-то невинному человеку, но лишь неохотно, а волна раздражения внутри нее поднималась все выше. Он со своей этой серьгой, пьющий иногда немного пива, чтобы в известной доле походить на «плохого мальчика»… «ОН» – вдруг снова эхом отозвалось где-то внутри…

И где-то на половине его фразы Аня с яростью вырвала руку из его ладоней.

– Нет! – почти в истерике крикнула она, резко разворачиваясь.

Аня бросилась к двери, взбежала по лестнице, едва удерживая слезы, вошла в кабинет.

– Плохо!

Односложно и резко ответив на вопрос Таньки: «Как там дела?» – Аня протиснулась на свое место и закрыла лицо руками.

***

Ночь. Ревущая, беснующаяся ночь. Мокрый снег забивался им в волосы, таял на лицах, каплями стекал по щекам, мешаясь со слезами. Вокруг была бесконечная воющая бездна, ветер сбивал ее с ног. Снег, летящий из темноты, светился сам собой, изнутри. Целя в них, как пулеметы на странном расстреле со всех сторон, трассировал, жаля их разгоряченные плачем лица. Она старалась забраться под его тяжелую куртку, укрыться от ледяного ветра, а он обнимал ее за плечи, желая согреть ее своим теплом, ненавидя себя за то, что не может это сделать; прижимал ее к себе. Ища защиту, Аня глубже зарылась под его куртку, она шептала: «Люблю» – и не было, не могло быть других слов! Мир вокруг крошился, разлетаясь на куски, на снежинки, под свирепым ветром. Был лишь он, и вся ее нежность тянулась лишь к нему, неуверенная, хрупкая, но сильная, тысячи лет тянулась лишь к нему! Он смотрел поверх ее головы, все знающий, ко всему готовый, а она просто верила ему, прижимаясь к своему Любимому…

***

– Любимому?! -Танька стояла над ней, тормоша ее за рукав. – Ты вообще на концерт завтра идешь? Анна, очнись, завтра у нас в ДК, я же говорила!

– Иду, – устало сказала Аня, лишь бы отделаться от назойливой подруги.

Выходя, она взглянула на кучку людей, столпившихся вокруг нового Женькиного телефона. Женька держал телефон в руке; видно было, что ему доставляет удовольствие похвастаться им.

– Иду! – сказала она уже самой себе

***

Топчась на остановке в ожидании Пиццы, Дин ковырял ботинком подмерзшую утром грязь. Надев сегодня камуфляжные штаны, он рассчитывал не слишком увазюкаться на сейшне. Обычные бесхитростные армейские штаны отлично подходили для этих целей. Плотные, благодаря своей окраске прекрасно скрывающие кровь и грязь, они удобно затягивались на щиколотках, не топорщась из-под хакингов.

Глянув исподлобья на другую сторону улицы, Дин наконец увидел спешащего к нему Пиццу. По-видимому, Пиццу посетила та же идея, он шагал навстречу в таких же штанах, как всегда, правда, на размер больше.

– Здорово! – протянул руку Дин подходившему товарищу.

– По-зимнему! – оставив руки в карманах, кинул Пицца и тут же зарядил тяжелым ботинком ему по колену.

– Идиот!! – взвыл Дин, скача на одной ноге, – при чем здесь коленка! При чем здесь зима! Скотина! – Он попытался достать ногой весельчака, но Пицца легко увернулся.

– Навыки теряешь, да и вообще, я же пошутил!

– Кажется, Тимоша про твои шуточки говорил что-то!

– Автобус! – весело гаркнул Пицца, не замечая мрачного взгляда друга, – хватит тут прыгать, поехали давай!

Забравшись в автобус, Пицца спросил, плюхнувшись рядом:

– А че ты ко мне с вопросами этими по телефону приставал, беспокоит что-то?

Говорил он весело, но в голосе чувствовалась какая-то обеспокоенность, что ли, Дин и не сообразил.

– Ну так, – решив умолчать об истории с гопниками (как бы друзья не наделали лишнего), уклончиво пробубнил Дин. – Просто подумал, что как-то гадко все. Одиноко! Вот мы живем, живем, работаем, учимся, на гитарах там играем, ждем чего-то, все время ждем, а этого нет! И я не знаю, чего именно! Понимаешь? Слишком мы обособленные стали, никто нам не нужен…