Раиса Моргунова-Кремена - Жизнь продолжается. Книга 2

Как-то мельник рассыпал зерно,
Было ценным, конечно, оно.
Подмести все, собрать стремились,
Но одно зерно закатилось.

Вот весной, меж трухлявых досок,
Вдруг проклюнулся новый росток.
Без водицы он рос, без земли,
Зацепившись корнями в пыли.

Упорно тянулся он к солнцу,
Светившему, сверху в оконце.
Ну, немного еще, ну чуть-чуть,
И он смог бы на землю взглянуть.
За оконцем был мир огромный,
А он рос без дождя и грома.
Так хотел до верха добраться,
Чтоб землице в любви признаться.

Дотянуться, судьбой не дано,
Мельник взял и захлопнул окно.
И завял, и согнулся росток,
Так поступок его был жесток.

Стоит он поникший, поломан,
Похож, на сухую солому.
На совок его взяли и вон, —
Ветром теплым подхваченный он,

Вдруг, на теплую землю упал,
Обнимая ее, он стонал:
«Так вот ты, землица, какая,
Ты тепла, мягка и сырая»!

Он в нее свои корни пустил,
В ней окреп и, набравшийся сил,
Догоняя других, точно в срок,
Он красивый пустил колосок.

И стоял на земле он твердо,
От любви был и счастья – гордый.
Колос понял, не зря трудился
И к жизни упорно стремился.

Он знал, что, наполненный светом,
На столе будет хлебом где-то.
И по срокам соломою став,
Он засох, смысл жизни познав.

О, женщина, – дитя природы!
Проходит, жизнь и мчатся годы,
Она, по-прежнему, строптива,
Порой не ласкова, ревнива,

Груба, ленива, неопрятна,
За это, брошена – понятно.
Но есть, добры, умны и щедры,
Живут, как самоцветы в недрах.

Любовь их обошла сторонкой
И оборвались ниткой тонкой,
Мечты прекрасные, надежды.
И нет того, кто смог бы нежно,

Обнять и приласкать, целуя.
Ох, мне бы женщину такую!
Ты оглянись вокруг, родимый,
И будешь, точно, ты любимым,

Когда, ты в массе самоцветов,
Найдёшь изюминку, вот – эту!

Дед наш к попику пошел, и спросил дедуля:
«Что такое хорошо, что такое Дуля?
Тот за ухом почесал, разложил по нотам:
«Будем вешать на весах», – приступил к работе.

Крыша есть над головой – это же прекрасно!
Только вот течет, ой-ой, – это, друг, ужасно.
В санаторий ты хотел? Только Дулю дали,
Почему ты не надел ордена, медали?

Внуки пишут? Это кайф! Что, приедут летом?
Ты теперь располагай всех кормить обедом.
Попик снова вдаль пошел подводить итоги:
«Есть добавка – хорошо, не протянешь ноги» (К пенсии)

Нынче бабку закопал, – это же печально,
Но теперь свободным стал – это, друг, похвально,
Можно водочки попить, не ворчит, не лает.
Одному ему как жить, – он теперь не знает?

Ты на рынке нынче был, дорогой дедуля,
Ничего ты не купил, показали Дулю?
Не купил, дедуля, мяса, – много ли потерь?
Та ведь Дуля была с маслом, что скулишь теперь?

Ходят ноги – хорошо, и глаза чуть видят?
Есть друзья пока еще, может, не обидят,
Где помогут, где поймут, где придут проведать».
Так ответил поп ему, успокоил деда.

Ты живи, пока живой, радуйся рассвету,
А уйдешь ты в мир иной, там такого нету.
Лучше будет или нет, когда ты покойник?
И пошел домой наш дед, доживать спокойно.

Бог поможет, отчего ж не помочь бедняге?
Только к ангелам не вхож, этот бедолага.
Атеист он по судьбе, вот какое дело.
Всех берет Господь к себе, помирайте смело!

Был предвечерний, тихий час,
За море солнце закатилось.
Шло стадо, гулко топоча,
Дорога пыльная дымилась.

Шла женщина босой от моря,
Как будто вышла из волны,
Загадкой свет блистал во взоре,
Несла корзины птиц полны.

Был локон белый, словно иней,
Платок ей прикрывал лицо.
Несла сиреневых и синих —
В своих корзинах сто птенцов.

В простом и легком одеянье,
С волной седеющих волос,
В ней столько было обаянья,
Невольно возникал вопрос.

А кто она и что за птицы,
Куда, к кому она идет?
Кто стал неистово молиться,
Кто дал от дома поворот?

Гурьбой бежали мимо дети,
В нее, бросая камни, грязь.
Другие шли, ее заметив,
Сторонкой, тихою, дивясь.

Не в силах низко поклониться,
А только, сколько было сил,
Давала людям в руки птицу,
Взамен улыбку попросив.

Даря беззубую улыбку,
Попал навстречу старичок,
В своих руках держал он скрипку,
Сухой и старый, как сморчок.

Возьми сиреневую птицу,
Старик, желаю долгих лет,
Ты в саван не спеши рядиться,
Спасибо за улыбку, дед.

Малыш ей улыбнулся малый,
Женщина пустила птицу,
«Спасибо»! Уходя, сказала.
«Тебе удача пригодится».

Улыбок было очень мало,
И мало было добрых глаз.
А женщина ждала, искала,
Но мир во зле и, лжи погряз.

Дарить спешила «Счастья птицу» —
То к людям шла сама Судьба.
Ей улыбнуться, поклониться, —
В глазах ее была мольба.

Ей в плечи врезались корзины,
«Подруги» – спутницы дорог.
Горячий ветер дул ей в спину,
Сдувая пыль с усталых ног.

На город тьма уже ложилась,
Мерцали огоньки свечей,
Ища приют, она кружилась,
Под тяжкой ношею своей.

Сказала тихо птахам малым:
«Ну вот, пришли. Конец пути,
Летите прочь, я так устала,
Здесь доброты нам не найти».

Во тьму забросила корзины,
Взмолилась ввысь: «Великий Бог!
Спаси от злобы и рутины»!
Ну, кто бы им еще помог?

«Спасти людей лишь можешь Ты,
Пусть явится на землю Гений,
Спасет от пьянства, наркоты,
От плена лжи, распутства, лени»!

Жесток стал мир неизмеримо,
Молилась то Судьба сама.
Не проходите, люди, мимо
И не сходите вы с ума!

В январе, на ранней зорьке,
Сел петух к нам на задворки:
Голосистый, горделивый
И, немножечко, шкодливый.

Куры все засуетились,
Пыль стряхнули, распушились,
Как же, к ним петух приехал,
Будет с ним у них потеха.

Петуха все полюбили
И про бдительность забыли.
Он своих хохлаток водит,
Но в чужой двор в гости ходит.
Он был блудным и с ухваткой,
Заманить домой к хохлаткам,
Можно только горстью зерен.
Счет цыплятам на подворье