Татьяна Латукова - Талисман. Волшебные вещи I

Эй, синие глазки? Принцесса, привет! Подними голову! Вот и молодец. Так намного лучше. Ну, выкладывай, чем тебя так мощно накрыло? Ты хочешь красивое платье. И драгоценности. Ты хочешь на бал. И ты не хочешь видеть Шута.

Ты любила красивого и сильного парня, который мечтал сделать тебя счастливой. И он очень надеялся, что сможет прожить ту сломанную жизнь второй раз. Но река времени разнесла вас слишком далеко друг от друга.

Теперь ты бьёшься о стены, потому что хочешь домой. Ты устраиваешь скандалы, потому что вспомнила то, чему тебя учили с детства, то есть кучу разных глупостей. Ещё ты отчаянно боишься людей в чёрной одежде, и опозорилась, когда тебя решил навестить один из святош нашего местного разлива. А вот любви в тебе не осталось. Что поделать.

Чароде-е-ей! А посмотри на меня? Пам-пам-пам! Я зде-е-е-есь!

Я не достаю тебя. Я не могу тебя достать в принципе. Даже со всей своей растяжкой. Между нами метра три по прямой. Нет-нет, не поворачивай голову обратно!

Я хочу произнести запрещённое слово. Да-да, то самое. Но я всё равно выговорю. Гастроли. В стране косоглазых зайцев. Я хочу молодняк показать на той большой сцене. Заодно проверю на прочность. Если уж кто хочет сделать ноги – пусть сделает сейчас. Как ты к этой идее относишься?

Глупый вопрос. Брови тирана резко сходятся к переносице. Ну? Я просто свободна? Или могу убираться к чертям собачьим? А вот и не угадала. Чародейчик ровно так заявляет, что никак к этой идее не относится, поскольку ничего в моих делах не понимает. Решай, дескать, Волшебница, сама. Как-то это странно. Подозрительно. Неясно, что именно подозревать, но меня это спокойствие почему-то задевает. Сама уже не знаю, чего хочу.

Поцеловать тебя? Да пожалуйста. Фу, колючий какой.

Я не успеваю улечься обратно на диван.

В комнату вдруг врывается Шут и произносит несколько резких отрывистых слов, смысла которых я не понимаю. Потом он с двух шагов разбега одним прыжком пробивает собой стекло огромного окна. Чародей выкидывает меня следом. Успев поджать ноги, я падаю на что-то жесткое, и еще через мгновение неведомая сила подхватывает меня и куда-то тащит. Потом я утыкаюсь носом в землю, и что-то большое накрывает меня сверху.

Какое-то время я слышу только судорожные толчки собственного сердца. Потом уши различают странный гул и треск где-то совсем рядом. Сильная рука поворачивает меня, и Шут грязной перчаткой пытается стереть листья и травинки с моего лица. На нём какое-то странное толстое одеяние, и до меня с опозданием доходит, что это бронежилет.

Я в порядке, и не надо мазюкать меня всей грязью мира, что ты собрал на своей лапе.

Что происходит?

Песец происходит. Большой и толстый песец отчетливо вырисовывается из клубов дыма, поднимающихся от пылающего дворца. И я даже ощущаю потоки вонючего тепла, которые ползут к нам подобно гигантским адским змеям. Шут резко вскакивает, наклоняется, и через мгновение я оказываюсь болтающейся вниз головой. У меня нормальная такая подготовка в разных прыжках и поддержках, но мне требуется какое-то время, чтобы сообразить, что Шут уносит меня от дворца, попросту перекинув через плечо.

А где Чародей?

Вот он. Мой мир, наконец-то переворачивается правильным образом. Я на мгновение оказываюсь в крепких объятиях тирана, потом он заворачивает меня в свою рубашку. Мы стоим возле беседки в самой дальней и тёмной части парка. Здесь довольно густой лес, но зарево пожара, оставшегося сзади, создает достаточно света.

Поразительно быстро к нам собирается несколько друзей Чародея из старой команды по перевороту. И мне очень странно оказаться этаким грязным и маленьким цыпленком среди больших и сильных хищных птиц, клекочущих о чём-то своём. Чародей, Шут и еще пять крепких мужиков со странным спокойствием и какой-то отстранённостью обсуждают происшествие. А меня трясёт. Нет, я пытаюсь остаться серьезной и спокойной, но отдельные понятные слова, выхватываемые из беседы мужчин, этому не способствуют.

Дворец взорван. И только мимолетная случайность спасает жизнь мне и Чародею. Какой-то очередной шиповничек Шута динамит его и не приходит на свидание. Шут знает, что я у Чародея, и от расстроенных собственных чувств решает подпортить жизнь нам. То есть разыграть какую-нибудь простую шутку, вроде подкидывания на наше свидание живого поросёнка. Это в его стиле, но поросёнок отменяется, едва он прибывает во дворец. Что-то его настораживает, и вместо того, чтобы подпортить нам жизни, Шут их спасает. Но в кухне и столовой оставалось ещё человек пять. По всей видимости, они погибли.

По мнению Шута покушение было актом кого-то из гуманных защитников демократии из-за бугра. В этой стране заговоров уже просто не может быть, или он о них бы знал. Чародей более скептичен. Но он тоже уверен в том, что покушение спланировано из-за границы. Оба упоминают какого-то врага, но не конкретизируют, кто он. И их странные взгляды на меня поселяют во мне какое-то тревожное чувство. Какой смысл молчать? Я тоже знаю, кто это. Герцог.

Меня отвозят в больницу. Поскольку я поцарапалась стеклами, мне нужны перевязки, капельницы и круглосуточный медицинский уход. Мое собственное мнение в расчёт не принимается. (Я даже не уверена, что мои писки протеста вообще были хоть кем-то услышаны.) Утром я возвращаюсь домой и к обычной жизни.

Дни идут за днями, но ни Чародей, ни Шут не дают о себе знать. Что поделать. Важные государственные дела. Я понимаю.

Гастроли складываются неудачно. Но не потому, что мы плохо танцуем. В прессе один за другим вспыхивают скандалы. Мне припоминают все мыслимые и немыслимые грехи. Я участвую в оргиях, продаюсь богатым парням, я сделала восемь абортов, у меня три тайных ребенка. За мной вдруг обнаруживается шлейф старой истории о мафии. Я поддерживаю контакты с мафией, работая наводчицей на богатые особняки. Но это ещё цветочки. Я развлекаюсь с малолетними рабынями. Я избила и задушила несовершеннолетнего мальчика. Я изнасиловала дочку своей школьной подруги и растлила сиамских близняшек.

Потом в дело вступает тяжёлая артиллерия. В двух странах против меня выдвинуты обвинения в финансовых махинациях. Благотворительный фонд, который я поддерживала, становится объектом нападок и резкой критики. Нецелевое использование средств, приписки, махинации и все подобное. Я попала под гусеницы судебного бульдозера, и он утаскивает меня в болото бесконечных разбирательств.

В интервью я вынуждена говорить не о танцах, а очень спокойно и взвешенно опровергать всю эту ерунду. Но мне не верят. Смаковать подробности сальных историй куда как приятнее.

С каким-то отчаянием я понимаю, что вся моя работа по пропаганде нашей культуры и искусства перечеркивается несколькими броскими заголовками. Кому, в самом деле, интересна какая-то там культура, когда можно почитать о том, как звезда развращает сиамских близняшек?