Александр Строганов - Сочинения. Том 5

ЗА СМЕХОВА А у тебя что, деньги есть?

ЗА ПЛАКСИНА Есть, да не про вашу честь!

ЗА СМЕХОВА Вообще-то деньги мне теперь как раз не помешали бы отец.

ЗА ПЛАКСИНА Ну что же, ну что же? не помешали бы, значит не помешали бы. Я дам тебе денег. Но за ними надобно сходить.

ЗА СМЕХОВА Куда?

ЗА ПЛАКСИНА Там, в одно место… В Грузии. Там, в голубятне… не важно… Пойдем?.. Прогуляешь старика, сам прогуляешься… На свежем воздухе…

ЗА СМЕХОВА По-моему ты бредишь.

ЗА ПЛАКСИНА А ателье сожжем! Помнишь, ты в детстве любил все поджигать?

ЗА СМЕХОВА А как же бордель?.. Что же, мечту о борделе придется оставить?

ЗА ПЛАКСИНА Нет, с мечтой не расставайся, а сам бордель подожжем. Давай?.. Давай?.. У тебя есть спички?

ЗА СМЕХОВА Только пистолет.

ЗА ПЛАКСИНА Ну, так у меня есть… Давай?.. Давай?.. Хочешь?

ЗА СМЕХОВА По-моему ты совсем дураком стал, папа… Прости, конечно.

Пауза.

ПЛАКСИН Да. Вот беда, запахи я тебя различать не научил, Митенька… Вот это беда, так беда!.. Настоящая беда, почище той, что ты фотографом не стал. В конце концов, фотографом можно и не быть, но различать—то запахи, это уж, братец, доложу я тебе, обязан… Фотографом ты можешь и не быть, но запах различать обязан! (Смеется.) Да, стал дураком! И что?!

Затемнение.

Картина восьмая

В точности повторяет картину седьмую, за исключением содержания разыгрываемого диалога.

ЗА СМЕХОВА (Меняя интонацию, настраивая голос как музыкальный инструмент) Здравствуй, отец!.. Здравствуй, отец!.. Здравствуй, отец!.. Здравствуй, отец!.. Меня всегда волновал один вопрос, отец…

ЗА ПЛАКСИНА Что за вопрос, сынок?

ЗА СМЕХОВА С самого детства волновал, но я как-то не решался тебе его задать.

ЗА ПЛАКСИНА Ну, это ты зря! Мы же всегда были друзьями, ты всегда спрашивал у меня… я отвечал… никогда не стеснялся…

ЗА СМЕХОВА Да, но это особенный вопрос.

ЗА ПЛАКСИНА Нет особенных вопросов, сынок. Вопрос, он и есть вопрос. (Дальше голос слабеет, освещение также постепенно сходит на нет.) С другой стороны, всякий вопрос особенный. Есть такие вопросы, что ничего, казалось бы из себя и не представляют, но, если прислушаться, можно различить в них еще множество маленьких вопросиков… этакие светлячки… Двойное, тройное дно у таких вопросов… за слоем слой, за слоем слой… как уголь, как будто уголь… Уголь, серебро, уголь… Такая жизнь… Так всегда было… Наверное…

Затемнение.

Картина девятая

… как если бы пол белой сцены стал молоком. Вспоминается «молочные реки»… И вот, в молочную реку эту очень медленно, как бы опасаясь обжечься парным молоком, вступают две изумительно красивые женщины. От реки, от парного этого молока исходит белый пар. И вот две женщины, обе огненно рыжие, одной около сорока, другой – лет двадцать… две женщины, Елизавета и Ольга… та, что постарше – Елизавета… погружаются сначала в молочный этот пар, а затем уже в само молоко.

Ольга смеется, кричит «папа», на французский манер, делая ударение на последнем слоге. И смеется. Кричит «пап’а», смеется и машет нам рукой, как если бы этот пап’а находился среди нас в зрительном зале… повизгивает, смеется, кричит «папа» и машет нам рукой.

Елизавета же, напротив, не смеется, держит за Ольгу и делает маленькие шажки навстречу глубине. Она – сама ответственность. Вся эта история с погружением ей не очень нравится, так что речь ее – ворчание.

ЕЛИЗАВЕТА (Невидимому Плаксину.) Не надо, Вальдемар… не нужно фотографировать… ни к чему это, Вальдемар… у меня на голове не весть что… Вальдемар… прекрати сейчас же!

ОЛЬГА Папа!

ЕЛИЗАВЕТА Я не звала тебя сюда, зачем ты явился? Что тебе нужно от нас? Зачем ты нас преследуешь?

ОЛЬГА Папа!

ЕЛИЗАВЕТА …ты совершенно, то есть, совсем, ни в каком виде, ни под каким соусом, даже в страшном сне не интересуешь нас… Ты ушел. Мы не нужны тебе…

ОЛЬГА Папа!

ЕЛИЗАВЕТА Дважды в одну реку не войдешь, как тебе известно… надеюсь тебе это известно?.. Это уже другая река и мы другие!.. Не смей, слышишь?!.. Мы плывем в обратном направлении, плывем от тебя… И нечего тревожить нас…

ОЛЬГА Папа!

ЕЛИЗАВЕТА …нам без тебя, знаешь ли, очень хорошо… очень хорошо без тебя, знаешь ли… Говорят, ты перестал пить?.. как только связался с этой… недостойной женщиной, так и пить перестал?.. Ах, эти бытовые моменты… Я лично не верю… как хочешь, не верю… думаешь, если связаться с недостойной женщиной, можно стать другим?.. Когда было бы так, недостойные женщины жили бы припеваючи… Были бы нарасхват. Но таких дураков как ты немного. Может быть, парочка, не больше… Ну, пять, не больше… Уж я-то знаю, как живут недостойные женщины, и, главное, чем живут… ловлей таких дураков, как ты… Так бы недостойных женщин не осталось, всех расхватали бы… (Демонстративно смеется.) Представляешь, выходишь на улицу, а там ни одной недостойной женщины?.. Все по домам сидят с достойными мужчинами… ставшими в одночасье достойными мужчинами… На кухнях сидят… Без спиртного… Сидят и смотрятся друг в друга… Достойная, говоришь? Не верю… Мне спокойнее знать, что она недостойная… Черт с тобой, пусть достойная, но с множеством невозможных недостатков… Пусть, хотя бы вода бежит из крана. Пусть бежит так, что сил никаких терпеть это… Нет, пусть, сорвет этот кран к чертовой матери… (Поскальзывается.) Ой!

ОЛЬГА Папа!

Затемнение.

Картина десятая

Картина девятая повторяется в несколько сокращенном варианте, но без звука. Звук здесь голос Плаксина.

Действие длится дольше, чем монолог.

ГОЛОС ПЛАКСИНА Не спугнуть, главное не спугнуть… чуть передержал и всё пиши пропало… Все нужно делать вовремя… и уметь останавливаться… нужно уметь остановиться за секунду до того, как… до того как все начнет осыпаться, таять или чернеть… Если передержать все начинает чернеть и дымиться, вот как те бездомные, что никак не желают выйти у меня из головы… Митенька, зачем притащил ты ко мне в ателье этих бездомных?.. Это намек?.. Так и скажи, не стесняйся… Или эта еще одна изысканная пытка наподобие Гали?.. Помнишь эту телку, эту домработницу Галю, которую ты нанял, чтобы ухаживать за мной… Как бы ухаживать за мной… В результате чего, я и покинул дом навсегда, как обожаемый мною граф, писатель и человек Лев Николаевич Толстой… Навсегда… Из-за Гали, домработницы Гали… из-за тебя и домработницы Гали!.. Тебе этого показалось недостаточным, так ты еще притащил в бездомных!.. Как намек, коварный, бесчеловечный намек. В результате чего, я и покинул дом навсегда, как обожаемый мною граф, писатель и человек Лев Николаевич Толстой… Писатель и граф…

Затемнение.

Картина одиннадцатая

Вторит картинам седьмой и восьмой.