Петр Алешкин - Трясина Ульт-Ягуна. Роман

Стыд, грех и неосознанная ЖАЖДА ИСКУПЛЕНИЯ ВИНЫ СВОЕЙ ПЕРЕД БОГОМ – вот триада души главного героя романа «Трясина Ульт-Ягуна» Андрея Анохина, равно как и точно такая же триада мучит и подвигает антигероя этого романа Михаила Чиркунова к необходимости поставить точку в конце их безмолвного диалога. Кто-то из классиков сказал, что стыд – есть Бог, живущий в нашей душе. То есть столкновение стыдов двух русских душ становится конфликтом внутри Бога, и неминуемо должно привести к гибели двух разных, а по сути, абсолютно одинаковых носителей грехов. Иллюстрацией этому заявлению могут служить воспоминания, которые мучают Чиркунова в минуты трезвости или похмелья. Они – о девочке Лизе из все того же села Масловка, в которую был влюблен с детства Андрей Анохин…

Грех Михаила более метафизический, настолько тонкий для понимания и признания за грех, что для осмысления вины Чиркунова за смерть четырнадцатилетней девочки, утонувшей в Цне (реке у города Тамбова), необходимо читателю самому прочистить собственную душу. Девочка была младшей сестрой сожительницы двадцатитрехлетнего тамбовского поэта. Лиза влюбилась в Михаила Чиркунова – и не нашла ничего умнее, как придумать историю своего совращения одноклассником Андреем Анохиным, записать ее в тетрадь и показать это сочинение Михаилу. Самому же Андрею она подсунула точно такую же историю, но заменив имя главного героя действа на Чиркунова. О том, что девочка соврала ему, поэт и профессиональный сердцеед догадался сразу, но… нужных слов поискать для влюбленного полуребенка не догадался. Черств душой оказался поэт, как спившийся ассенизатор. А Андрей на всю жизнь остался уверен, что виновен в смерти Лизы все-таки Михаил…

Коллизия, от которой у большинства постмодернистов потекли бы слюнки. Они уверены, что придумай кто-нибудь из них подобную историю – и уже бы мог почитаться среди них гением, и так далее. Для Алешкина же это – второй план второй части романа, не более. Разрешает он заявленную проблему с блеском, как и положено разрешать ее автору эпоса «Русская трагедия» – не сцеплением в битве и споре двух не случившихся любовников Лизы, а рассказом друг другу о том, как каждого из них пыталась обмануть полная избытка женских ферментов и неуверенная в силе собственных чар девочка.

С точки зрения формальной логики и юридической науки, вины в смерти ребенка у двух главных персонажей романа «Трясина Ульт-Ягуна» нет. Вина их, повторяю, перед Богом. И в отношении Лизы – вина, в первую очередь, Чиркунова. Во-первых, потому, что был дан ему Божий дар поэта, то есть существа, способного чувствовать тоньше и лучше остальных все малейшие изменения вокруг себя. Недаром ведь на следующий день после признания Лизы он замечает печаль и легкую укоризну в глазах девочки, которая с ним попрощалась, а спустя несколько минут нырнула в Цну и не вынырнула. А во-вторых, потому что он был старше этих двух ребят почти на десять лет, то есть, согласно логике именно русского менталитета, обязан быть хранителем детской любви, мудрым советчиком и уметь разрешать конфликты так, чтобы не случилось трагедии.

Но Михаил Чиркунов оказался не на высоте – трагедия случилась, а с ней пришла и кара: развал окружающего его мира, потеря веры в себя, медленно спивание и опускание на дно общества. Наконец, побег в глухомань таежной Сибири, где не смогут достать его алименты, которые он не согласен платить трем своим детям.

Я сам 15 лет платил алименты дочери. Знаю по себе, как это финансово трудно, однако делал это, признаюсь, с удовольствием, потому как именно это давало мне право видеть ее два раза в году, покупать ей подарки, ходить с ней в кино и зоопарк. В экспедициях же мне встречались десятки подобных Михаилу уклоняющихся от алиментов прохиндеев. Объяснений своей непорядочности они имели тысячи – как и Чиркунов, прятали в тайниках сэкономленные деньги – как и Чиркунов, пили безбожно – как и Чиркунов, ненавидели тех, кого обманули, ограбили и оболгали – как и Чиркунов, долго не выдерживали работы с нормальными людьми и сбегали из экспедиций и десантов – как и Чиркунов…

То есть перед нами при всей колоритности и необычности образа сего, описанного Алешкиным, – фигура типичная, некий незаметный человечек, наподобие Акакия Акакиевича Башмачкина. Сие есть новая гримаса образа антигероя, ставящая роман «Трясина Ульт-Ягуна» в шеренгу выдающихся произведений русской литературы 20 века.

Ибо в русской литературе советского периода практически нет персонажей, которые на глазах читателя деградируют и превращаются в полускотов. Разве что «Серая мышь» В. Липатова – произведение давно признанное уникальным. И… больше не припомню. Практически всегда герой бывал в начале прозаического произведения образца 1920—1980-х годов полупорядочным, точнее внутренне порядочным, но снаружи невесть чем, а потом вдруг случалось ему совершить подвиг – и все хорошее выступало наружу, а плохое слетало, как ржавчина от огня и окунания затем в воду.

А антигерой П. Алешкина на наших глазах деградирует, превращается в параноика, хотя в глазах героя – Андрея Анохина – продолжает оставаться фигурой страдательной, которой надо и помочь, о которой надо позаботиться, которую можно и любить. За что? Только за то, что когда-то, в детстве, любил Андрей Михаила за необычность, а потом, поняв истинную сущность своего антипода, вдруг пожалел его.

На основании чего Андрей во второй части романа имеет право почитать себя выше Михаила и жалеть его? Оба переступили черту – и знают это.

Но знают также, что муки совести поэта глубже и страшнее, чем у члена бюро комитета комсомола и исполняющего обязанности бригадира плотников. Михаил и с мерещащимся ему в пьяном бреду Лешим говорит о СОВЕСТИ. А Андрей, простившись с уехавшим в Тамбов Матцевым, мучается муками новой любви к Анюте, отвергая влюбленную в него девушку-новоселку. То есть автор играет с читателем в перевертыши: положительный герой оказывается на проверку трухой в красивой кожуре, а отрицательный герой оказывается нравственно чище.

Если перевести эту проблему на уровень осознания ее классиками, то следует на помощь пригласить Федора Михайловича Достоевского, который заявил, что, хоть в романе «Преступление и наказание» написано, что Раскольников убил старуху-процентщицу, но он этого сделать не мог, ибо герой романа – только теоретик убийства и уничтожения ростовщиков, совершить подобный шаг студент не способен.

То же самое – и с антигероем Алешкина. Михаил Чиркунов при всей своей внешней порочности и при всей своей дикости-неумытости, при всем своем беспробудном пьянстве откладывает деньги для того, чтобы передать их с уезжающим в Тамбов Ломакиным для своей первой жены Василисы и их общего сына. Передать типично по-русски, как не знают об этом писатели-модернисты и аксеныши, не подозревают о подобных взаимоотношениях в Европе и Америке. Просто сунул руку под матрас, вытащил четыре с половиной тысячи рублей (сумму, на которую в те времена можно было бы купить тот же дом в том же Тамбове), положил в ладонь даже не другу и не товарищу толстую пачку денег, сказал кому отдать их – и все.