Жанна Гречуха - Рампа

– Ага!

Домовушка обиделась.

– Не дразнись! Ты «ага!» не говоришь. Ты у меня – культурная. Я ведь и к тебе, и к Москве твоей не сразу привыкла. Знать, судьба моя такая, с тобой по белу свету мыкаться. Ладно, чего время тянуть, звони в колокольчик. Самолёт-то ждать не будет.

– Прощайте! Не поминайте лихом. Я была очень счастлива с вами.

Все мои игрушки незаметно смахнули слезу.

Я закрыла входную дверь и вышла на лестничную площадку. У меня было странное чувство, что моя прошлая жизнь – мне приснилась.

– Честно говоря, я вам не советую ехать в командировку в этом месяце. Впрочем, вы же всё равно поедете.

И Дама-астролог устало улыбнулась.

Вечером я вышла на балкон. Посмотреть на фонари. И вдруг они погасли.

– Что случилось?

С соседнего балкона меня окликнул Некто в кожаном пиджаке и белой рубашке. Мы раскланивались, встречаясь по утрам в кафе.

– Пойду посмотрю.

– Вы не против, если я составлю вам компанию?

(Мне хотелось сказать: «Конечно, против». Но что-то меня остановило.)

Тёмный, мрачный город. Мой спутник осторожно поддерживал меня за локоть. Неожиданно он зажёг фонарик.

– Разрешите представиться. Олег Ильин.

– Рената.

Разумеется, я его узнала. Его сериал только что с успехом прошёл по Первому каналу и я неосторожно воскликнула: «Как бы мне хотелось с ним познакомиться! Как бы он восславил музей Александра Блока! По моему сценарию». Космос услышал.

– Рената?

Внимательно посмотрел.

– Это ваше «второе имя»?

– Иногда мне хочется быть просто «частным лицом». Когда узнают, что ты – журналист, с удовольствием начинают рассказывать про свою личную жизнь, примитивно-скучную, как правило, откровенно несчастливую, поэтому я иногда разрешаю себе побыть инкогнито.

– Я читал ваши статьи. У вас лёгкое перо.

И тут раздались выстрелы. Совсем рядом. Он втолкнул меня в арку. Прижал палец к губам, погасил фонарик и прошептал:

– Спокойствие, только спокойствие.

(«У него маленький сынишка. Недавно Он ему прочитал «Карлсона, который живёт на крыше». )

Мимо нас промчался мотоцикл, и в свете фар я увидела двух подростков, стрелявших по окнам и гоготавших.

Мотоцикл сделал круг и тот, который был в шлеме, спокойно сказал по-русски: «На сегодня хватит. Слезайте. Вот ваш дом».

Я ощутила, как его спина придавила меня к стене.

– Закурить не дадите? – его голос заставил их остановиться.

Голос был старческий с акцентом.

– Я заплачу.

Тот, кто считал себя самым «крутым», сказал: «Извините, батоно, ни одной сигареты». И они прошли мимо.

Олег повернулся ко мне, и только, когда стихли шаги, шёпотом приказал: «Ни звука. Дайте руку».

В холле гостиницы никого не было.

– Вы не знаете, кроме нас с вами, здесь ещё кто-нибудь обитает?

– Не уверен. Вы прилетели во вторник утром, а стрельба продолжается вторую неделю.

– Но ведь война давно закончилась. Вскоре начинается курортный сезон.

– Мой продюсер тоже так думал. Что будем делать?

– Призовём на помощь поэтов.

Он выслушал меня, даже слегка похлопал.

– Это – Блок?

– Мне хочется как-нибудь вас отблагодарить.

– За вечернюю прогулку?

– Угу. Я открою вам мою тайну. Обещаете хранить её вечно?

– Обещаю, – очень серьёзно ответил он.

– Вы уверены, что в вашем генотипе присутствуют аристократические гены?

– Ранее скрывали, а теперь даже особняки показывают. И поместье. В Калужской губернии.

– Тогда я спокойна за свою честь. Я прилетела специально, чтобы «сжечь информацию». В этом городе много много лет тому назад я была самым счастливым и самым крылатым существом. Мне захотелось переделать. Перемонтировать. Забыть. Вычеркнуть из памяти. Моё прошлое.

– Не получилось, – тихо произнёс он.

И мы улыбнулись.

В холл, шумно обсуждая что-то своё, вошли сытые наглые, пожилые мужчины.

Не обращая на нас никакого внимания, стали подниматься на второй этаж.

– Вы в каком номере? Я не могу оставить вас здесь одну.

– Комплекс старшего брата?

– Пусть так.

– Что ж, кофе, печенье, орехи имеются. Буду зачитывать вас стихами. Вы любите стихи?

Так мы с ним и провели ночь. Сидели напротив друг друга в креслах и читали свои любимые стихи.

Ранним утром он проводил меня на аэродром. Вдоль дороги безмолвной свитой горели фонари.

– Я буду вас защищать. Торнтон Уайльдер заметил: «Когда мы любим человека, мы передаём ему свою любовь к жизни. Мы отпугиваем демонов».

– Вы его… так любите?

Вздохнул.

– И как же вы будете меня защищать? От меня самого?

Я не ответила. Объявили выход на посадку.

И последний кадр, который подарила мне Судьба: его спокойная уверенная фигура на фоне белой стены аэропорта. Каждый из нас возвращался в свою собственную жизнь. Не уверена, что мне захочется кому-нибудь рассказывать про эту командировку.

Ах, как же он нравился всем дамам и барышням в редакции, и когда Инна впервые увидела его, то поняла почему. Он, Михаил, был последним джентльменом среди всех этих скучных и наглых провинциалов и почти совсем спившихся старых москвичей. Он был элегантен, остроумен, по-мальчишески влюблён в свою профессию, счастлив в семейной жизни и обладал чисто биологическим мужским обаянием.

– Ну почему, почему мы не встретились с ним лет десять назад? Как бы я с ним закрутила! Лариса мечтательно закатила свои аккуратно подведённые зелёные глаза.

Она слишком долго была Первой Красавицей и с ужасом ожидала «среднего возраста». Инна её раздражала.

– Зачем он тебе? – неожиданно зло спросила она. – И вообще, что в тебе находят мужики?

– Мужики – не знаю, а все остальные… шарм. Наверное, – улыбнулась.

Потом все стали обсуждать последние новости. Кто женился. Кто развёлся. Кто уехал. А про него вообще сообщали нечто фантастическое. «Говорят, Михаил – «сжёг мосты». И вдруг он позвонил ей домой. Поздно вечером. Из аэропорта.

– Извините за поздний звонок. Можно попросить к телефону Инну Витальевну.

– С превеликим удовольствием, – сказал её муж.

– Я хочу попрощаться. Вдруг мы с вами больше не увидимся. Я не верю в случайности, хиромантию и астрологию. Через два часа мой рейс. Я улетаю в Грецию. На острова. Буду жить в рыбачьей деревне на берегу Эгейского моря. Между прочим, оно сиреневого цвета. Вам бы там понравилось. Почему Вы молчите?

– Потому что я «читала» вашу руку, ещё не поздно сдать билет.

Он засмеялся.

– Ни за что!

– Гордыня есть грех. Но, если вам будет совсем плохо, позвоните мне, я дам вам телефон моего хозяина, Георгия. Он живёт в Салониках и четыре месяца – с июня по сентябрь – сдаёт апартаменты в городке Каллифея. Я была там очень счастлива.