Алекс Комаров Поэзии - Мои воспоминания. Проза

Кстати – эта пила есть и в электрическом исполнении. Она значительно легче и дешевле. Это самая подходящая пила жёнам – причём подойдёт и для резки замороженного мяса из магазина. Только надо дополнительно обзавестись хорошей, удобной струбциной для фиксации покупки на столе, где вы собираетесь резать.

Теперь после этой лекции по пилке мужей вы можете смело браться за дело. Удачи вам, милые.

Раньше я думал – женюсь, будут у нас общие взгляды и желания, всё будет хорошо. Женился и понял – не всё так радужно. Оказывается, все мужики сволочи, сексуальные био-роботы и деспоты, а все женские сущности направлены только на правое дело. Какое, хочу я спросить. Они, оказывается, деньги экономят, заботятся о благе семьи, продолжают род. А я здесь совсем не при чём что ли?

Женщины говорят мужикам: «От вас тошнит». А от вас нет? В интиме слышишь: «Я устала», или «Ты мне опротивел». Вот и идёшь к любовнице. И, вообще, надоели мне все эти духи, бусы, серёжки, кольца, пудра. Сборы по два часа, эта вечная многозначительность, натирания кремом, страшные маски на ночь.

Вообще жене не нравится всё, что ты скажешь, как ты говоришь, о чём ты говоришь. Она считает тебя грубым животным и только. Ей хочется, чтобы ты тащился от неё, был хорош в кровати, непритязателен в еде и вообще во всём. Целовался бы так, чтобы затронуть в ней всё эрогенное.

Половой акт, дети – для неё главное. Позвольте, а где же я, от которого так многого хотят и требуют? Да под её рукой и без команды никуда, тут же окрик.

И кончаешь ты рано, и поговори со мной не молчи, и говоришь ты громко, и свет ты в туалете не выключаешь, и тюбик с пастой ты не заворачиваешь, и засыпаешь ты не вовремя. Её мучает твоя щетина, твои шутки, твоя некоторая инертность и безынициативность жизненная. А как бы ей хотелось – ты поступаешь не так часто, и денег ты приносишь мало.

Вот – они деньгами всё дома и меряют. И за стариков идут за этим, и жена тогда становится сразу хорошей. Вот суть этих баб. А что если я не новый русский, не олигарх и не родился подпольным миллионером. Приходится снова идти есть свою рыбу с кашей, терпеть и говорить жене обязательное спасибо.

Дорогая, я уже иду…

Вчера целых полдня весь автобус искал молоток, которым надо выбивать стекло. Не нашли, и, оттолкав свой автобус из-под трактора, пассажиры с облегчением двинулись дальше. Их грело в дороге то, что хоть это-то, а удалось.

Вот целые статьи, книги, передачи по ТВ посвящены тому, как люди всегда были, а сегодня особенно, почему-то – особенно, неравнодушны к материальному. Наша страна во, во времена КПСС очень гордилась своими людьми, не желающими ничего материального, кроме грамот и звёзд. Сегодня наша страна опять впереди всех оказалась – только теперь по числу людей, желающих только материальных благ, причём заслуженных и не заслуженных…

Напряжение у меня высокое, вольт 300 никак не меньше, а когда выпью… Сегодня отстой, напряжение пониженное. Сажусь писать. Не пИсать, а писАть, и вот прямо сейчас что-нибудь скажу умное. Вот, например: «Пора идти за бутылкой, опять тянет». Вообще жизнь – штука сложная и странная.

Вот, иду я по улице и вспоминаю, что дома забыл кран в ванной закрутить. Ну конечно, какое нафиг воскресенье дальше. Вот и лежу в этой палате третий месяц. Больно непонятливыми в нашем доме люди оказались. А соседи по палате спрашивают: «Сачкуешь? Скажи от чего?» – им интересно, понимаешь.

Ну вот – сел я, наконец, опохмелиться и написать что-нибудь умненькое. Руки трясутся, напрягаюсь и снимаю напряжение, напрягаюсь и снимаю… И когда же это кончится, вторую бутылку кончаю ведь. Пора бы и трясучке, и напряжению кончаться. Так, пью последний стакан и завязываю на сегодня.

«Когда-то состоялся мой первый концерт на фортепиано», – вспоминал маэстро. «Это был яркий, запомнившийся на всю жизнь день. Мама – хормейстер и дирижер Н-ской филармонии крутилась вокруг меня, поправляя, то фрак, то бабочку, то стирала замшей что-то несуществующее с моих ботинок. Отец – представительный, красивый мужчина около сорока лет тоже был где-то рядом, явно волнуясь и то и дело беспричинно улыбаясь. Наконец подошло время, и вошёл шофёр папы, напомнив, что надо ехать. Папа был солистом той же филармонии, где работала мама, и уже тогда много гастролировал по стране, имел свою машину, прикреплённого шофёра и всеобщее признание. Его голос довольно часто можно было услышать из модных тогда радиоточек – а все праздничные демонстрации не обходились без его приятного баритона. В 50 годы (в день моего рождения) всего этого естественно не было… но была бесконечная работа двух молодых, талантливых людей (папы и мамы), которых захватила и музыка, и та аура, которую она несла.

Родители тогда жили в маленькой однушке, и по рождении сына некуда было поставить кроватку ребёнка. Поэтому спать мне сразу же пришлось в большой плетёной корзинке, которую папа торжественно водрузил на стоящий в комнатке огромный рояль. Я тогда спал и слышал, разливающуюся музыку, и просыпался, естественно. Так музыка навсегда становилась частью моей жизни.

У отца был друг, у которого была дочка приблизительно моего возраста. Она иногда приходила к нам в гости, но я был занят игрой на рояле весь день и почти не замечал её. Мне попались отличные учителя музыки. Был я с детства пухленьким мальчиком, так как почти не выходил на улицу – ибо с пяти лет я уже музицировал целыми днями и не слезал с круглого вертящегося стульчика до поздней ночи.

Нам попались хорошие, милые, интеллигентные соседи, они мягко улыбались при встречах со мной, никогда не выражаясь в грубой форме, и постоянно справлялись о здоровье родителей. Это было то время, когда формировался мой характер. А характер позвал меня в йогу. И вот я, тринадцатилетним пареньком начал свои занятия, после чего оказалось, что я не так толст, неуклюж, а уж о музыке и говорить не приходилось. К этому времени я довольно хорошо справлялся с классикой, но душой постоянно тянулся к импровизации, за что часто получал нечто нелестное от родителей. Нет, никто из них меня и пальцем не тронул, но от их слов и мимики мне было не лучше.

Итак, эта идиллия продолжалась до восемнадцати лет, после чего состоялся мой первый концерт на публике. Я не пел как папа, не руководил другими, как мама – играл. Первые минуты своего выступления, я ещё волновался, но вскоре музыка захватила меня всего. Я забыл даже, что я сейчас на сцене, и сотни людей внимательно наблюдают за мной. Когда я кончил играть, раздался гром аплодисментов, люди вставали, улыбались, кричали «браво» и всячески выказывали своё одобрение моему выступлению.