Алекс Комаров Поэзии - Мои воспоминания. Проза

И ты знаешь, всё там не так. Вот раньше были гнёзда в радиоприёмниках такие,… это понятно, помнишь да… а теперь энти гнёзды «портами» звать надо… да… ускоряются… Да что там… Корпус с платами знаш как теперь зовут «железом», да, ускоряются, мать твою, тьфу…

Шо, шо, да я о молодёжи и говОрю. Они усе сегодня не так и влюбляются даже ведь заразы, да… Как так?, А так.

Во-первых, любовь – это пережиток прошлого, как говорят сегодня, и с ним надо бороться всеми силами, так как он пошёл против теории о демографии обчества. Влюбляются они…

Раньше, как было – мало браков, но много детей. а теперь – много браков, но мало детей, да ещо эти приплелись тут, как их, ну сам знаш. Вот так брак с любовью и не соответствует. Влюбляются они…

Во-вторых – девицы все как одна замуж хотят почему-то? А зачем им, природой и так всё определено, время подходит, вот они и рожают детей сами, размножаются значит. От кого? А тебе не всё равно, сиди и помалкивай. Влюбляются они…

Во-третьих – этот вопрос о любви-нелюбви сложный, его надоть изучать всем обчеством, а не так, с бухты-барахты решать. Ну ладно, сосед, пойду я, а то мне завтра на работу рано, пока.

Назавтра встречаются соседи по этажу снова.

– Привет, сосед, я знаш чего слыхал, что баба сколько раз потом не выходит замуж – всё равно рожает детей похожих на первого свого мужа, али любимого когда-то до самой постели, приятеля. Гены первого всегда сильные такие.

Я думаю, что это он говорит ей: «На тебе, на тебе».

Поел, разморило, на другом конце стола сидит жжжена, а ели мы манную кашу. Я с вареньем умял две тарелки.

После чая она и говорит: «Наелся милый?» «Да, – отвечаю, – конечно, спасибо», – а сам о быке на вертеле думаю, и двух небольших бочонках пива тёмного.

Жизнь штука сложная и надо иметь очень сильное я, чтобы противостоять её напору. Так, поступая каким – либо способом, мы реализуем это я. Но это может не понравиться рядом живущим. И они тебе мстят. Так было у меня.

Однажды к нам в дом вошла чёрная, в смысле со смоляными волосами, ещё не старая женщина и спросила..Здесь сдаётся комната.. Мы с мамой жили тогда очень бедно. Она была инвалидом, отец давал на моё воспитание очень мало и я рос, по большей части, предоставленный себе самому. Мы вынуждены были сдавать одну из комнат.

Женщина была не одна. Сын, как потом я узнал – Валентин, и дочка Тома сопровождали её. Тамара была одного возраста со мной и сразу положила на меня взгляд. Они потом каждый год приезжали к нам и жили уже без всяких денег, а мама тёте Фане стала почти подругой.

Мне было тогда лет четырнадцать. Я увлекался рыбалкой. Валентин и его отец, тоже, как оказалось, любили половить рыбку, а особенно карася. Я показал им пруд, где тот ловился, и мы часто туда ходили втроём поудить.

Валентин был старше меня лет на семь, но мы с ним быстро нашли общий язык. Отец его был замкнутый, но приятный дядька, он работал директором какого-то предприятия, и никогда не ругал ни сына, ни меня. Мы все трое скоро стали друганами-рыбаками. Отец Вали всегда привозил из Москвы мотыля и через час мы уже сидели по разным сторонам пруда и смотрели на поплавки

Мне было лет восемнадцать, когда Тома пошла в атаку, дав понять мне, что она не против, выйти за меня замуж. Я вначале увиливал, но потом дал твёрдый отказ. Ну не в моём она была вкусе, хотя была такая же чёрная и привлекательная, как и её мама. Томка обиделась и вышла замуж за моего друга.

Прошло много лет. Однажды они – Тамара и её муж попросили меня помочь с переездом на новую квартиру. Я завёл своего старого Москвича, приехал и загрузился. А потом – через неделю услышал от дочки Томы, что я утащил её эскиз. Та училась, по-моему в Строгановке, очень хорошо рисовала, показывала когда-то мне свои зачётные работы. Я восторгался. Мы были довольны друг другом, и вдруг такое.

Явно тут кто-то постарался переориентировать ход мыслей юного художника. Кто – конечно любимая мама. Так через много лет, я получил от неё ответный удар. Конечно же я не крал, такого и в мыслях не было за всю жизнь. Крали только у меня – я помню до сих пор, как лет в десять у меня украли лыжи и палки. Это сейчас их много, и разных, в те времена каждая пара лыж ценилась на вес золота, детские лыжи просто не поступали в продажу и стоили очень дорого.

Так дочка Томки и осталась при своём мнении, хотя доказательств не было никаких. Прошло время, я позвонил и поиздевался над бывшей дачницей, а в ответ тоже получил не слабо.

Вот так – месть одного портит жизнь другому. Он даже не знает, что там наговорила «бедная, униженная» девушка другим на своего «врага», но самое страшное то, что люди всему верят и делают выводы, желательные Томочке. С её мужем остались отношения такие же, как были с детства. Я понимаю, что он не виноват в дрязгах жены. Дочка тоже не причём. Но в итоге я остался оплёванным. После этого случая, я вообще старался всю жизнь держаться от женского пола подальше. Это такие коварные штучки. И недавно я получил новое тому подтверждение, но об этом напишу в следующий раз.

Я когда-то работал в заводском техотделе под руководством Максимыча. Это был человек среднего роста по складу напоминающий Поддубного. Василий Максимович когда-то занимался штангой, весил за 160 кг, и рассказал нам однажды, что виделся с самим Г. Новаком – неоднократным чемпионом мира по тяжёлой атлетике, гиревиком и заслуженным артистом РСФСР (он был циркачом и поднимал гири на арене).

Эта его встреча было когда-то давно во Дворце тяжёлой атлетики (ДТА) – расположенным буквально рядом со старым цирком (теперь названном цирком имени Никулина). С тех пор я мечтал попасть в ДТА, но никак не мог осуществить свою мечту. А Я тогда ходил во дворец спорта Крылья Советов – тот, что в Москве был на улице Правда (что выходит на Ленинградский проспект). Прошло какое-то время после разговора с Максимычем, и однажды на тренировке нам объявили: через месяц будут соревнования по вольной борьбе, и как раз в ДТА. Я тоже должен был выступить в весе до 62 кг, но у меня были лишние килограммы. Месяц мы с ребятами не вылезали из бань, ходили то в Центральные бани, то в Сандуны. И там, и там была парилка, и мы часами сидели в ней, счищая крышечкой мыльницы, пот со своего тела, ныряли в бассейн и шли отдыхать в раздевалку.

Затем были соревнования. Я проиграл, но зато узнал, где расположен ДТА, увидел воочию место, где выступали наши отцы и деды во славу Родины в далёкие 30-е – 40-е годы прошлого столетия…

Странно – начав танцевать с 18 лет, я никогда раньше и не думал о танцах вообще. Это всё Галка Савина из нашего класса. А было так. Шёл обычный выпускной вечер, закончена официальная его половина и все после художественной части бросились танцевать. Я, конечно же, не умел вальсировать, а прочих танцев просто стеснялся, а поэтому твёрдо и уверенно стоял у самой дальней стенки. И вдруг, чувствую, что меня приглашают на белый танец, именно чувствую, а не слышу в этом грохоте. Это был вальс. Моя шустрая т. Тоня на всех домашних вечеринках долго и безуспешно пыталась научить меня вальсу, но я только постоянно оттаптывал ей ноги, на этом всё и кончалось каждый раз. И вот перед моим носом стоит сияющая Галка Савина и я не могу ей отказать. Не помню, как мы вышли в круг, помню лицо Гали после каждого моего пребывания на её ногах. Но она мужественно дотерпела до конца танца и мы разбежались в разные стороны. Галина росла без родителей – её растила бабушка, затем она вышла замуж за красивого парня, родила ему двоих маленьких «хулиганчиков» и умерла от сердечной недостаточности в возрасте 24 лет. С тех пор я и дал себе слово – обязательно хорошо научиться танцевать, тогда я ещё не знал – как может захватить мир танца и вообще – вся его атмосфера. Так я и протанцевал с женой всю жизнь до первого своего инсульта, случившегося в 1997 и до сих пор млею, услышав танцевальную мелодию. Я записался в танцшколу, затащил с собой всех друзей и знакомых, прельстившихся на мои уговоры и уже через год остался в школе танцев в одиночестве. Все мои ушли из школы танцев. Через пару лет, работая на заводе слесарем, я поступил в техникум и продолжал учёбу в танцшколе. Здесь мне хочется рассказать, как я очутился на заводе.