Андрей Пшеничников - Притяжение Красной планеты. Рассказы, стихи, мысли

После этого получила распространение третья версия катастрофы. Её сторонники доказывали, что в результате удара астероида о землю в атмосферу поднимется много пыли, которая закроет небо и преградит путь солнечным лучам. Наступит зима, и всё живое на планете погибнет. Однако и тут нашлись оптимисты-очкарики, которые заявили, что некоторые неприхотливые виды растений и животных всё-таки выживут, и в частности, на чём почему-то делался особый упор, жить останутся тараканы.

Выдвигались и другие версии катастрофы. Появились даже сообщения о том, что правительства некоторых стран предпринимают определённые меры и тому подобное. Но никакой паники нигде не наблюдалось.

Скоро об астероиде стали говорить всё меньше и меньше, хотя по расчётам астрономов до Земли ему оставалось лететь всего два года. Почему так случилось, объяснить трудно. Казалось, об астероиде совсем забыли, но только не Александр. Он теперь стал часто вставать по ночам и подолгу смотреть на звёздное небо, стараясь заметить там какое-нибудь движение. Но тщетно. Ночное небо оставалось недвижимым.

Два года прошли. В этот душный июньский вечер Александр, как обычно, пришёл с работы, принял душ, съел приготовленный матерью ужин и устроился перед экраном телевизора посмотреть традиционные вечерние новости. Каково же было его удивление, когда диктор сообщил, что астероид благополучно пролетел мимо земли, и что теперь человечеству ничто не угрожает. Это было неприятное удивление. Последние огоньки, которые ещё светились в глазах Александра, погасли.

В одной книге Александр когда-то прочитал, что натуры, подобные ему, к тридцати годам, если можно так сказать, успокаиваются и начинают жить обычной жизнью, как все. Наверное, нечто подобное случилось и с ним. Карьера Александра пошла в гору. В 35 лет он удачно женился, вырастил двоих прекрасных детей, чьей заботой был окружён в старости. Но… Но что бы ни делал Александр всю свою жизнь, у него была только одна цель – убить время.

Когда Александр умер, и родственники забрасывали его могилу землёй, плакали и сморкались – астероид был уже далеко. Он покинул Солнечную систему, и Солнце превратилось в крошечную звезду. Астероид летел со скоростью 25000 километров в час, медленно вращаясь вокруг своей оси. Он летел в тёмном и холодном космосе, совершенно неслышно.

Говорят, что тяжело пахать землю, выращивать хлеб. Говорят также, что тяжело в одиночку переплыть океан или взобраться на Эверест. Я не знаю. Вполне возможно. Но зато я точно знаю, что очень тяжело целыми днями лежать на диване и ничего не делать! Не верите? Попробуйте сами, и вы убедитесь, что я прав. При этом вы не должны ни читать, ни смотреть телевизор, ни слушать музыку – необходимо исключить всякие занятия, а также всякое общение, разговоры по телефону и тому подобные вещи, и так провести целый день.

Ну как? Попробовали? Легко вам было? И это ведь только один день, а не неделя, не месяц и не год. Тем более, что всё это вы проделали специально, ради интереса, чтобы испытать себя. Одним словом, вы не почувствовали и десятой доли той скуки, которую ощущает человек, лежащий целыми днями на диване не ради какой-то забавы, а потому, что ему действительно всё на свете не интересно, не интересно по-настоящему.

В старших классах школы, когда мне было ещё интересно жить, я прочитал роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Эта книга сразу стала мне очень близкой, а её главный герой, Григорий Печорин, – моим любимым героем, которому я стал подражать. Во всяком деле я напускал на себя равнодушный вид, и это доставляло мне огромное удовольствие. Я думал, как хорошо быть безразличным ко всему, мне казалось, что я отлично понимаю и Печорина, и самого Лермонтова. Но года через три, когда я действительно потерял всякий интерес к жизни, и мне стало по-настоящему скучно, я понял, как жестоко ошибался. Я понял, как на самом деле было тяжело Печорину и самому Лермонтову. Я почувствовал всю невыносимую тяжесть скуки и ничегонеделания. Когда жизнь перестает приносить тебе радость, перестаёт быть тебе интересной, то тогда она просто берёт тебя и укладывает на диван. И начинается самая нудная, самая изощрённая пытка.

Я лежу на диване уже десять лет! Нет, я, конечно, не прикован к нему. Я могу сесть или даже встать и походить по комнате, посмотреть в окно. Естественно, мне приходится выполнять какие-то самые необходимые дела. Я завтракаю, обедаю, ужинаю, моюсь, чищу зубы. Я могу починить сломавшееся реле старого холодильника или смазать заедающий дверной замок. Однако необходимых дел у меня не так много, придумывать же себе какие-то другие дела я не хочу. Потому что придуманные дела не являются необходимыми, а какой смысл делать то, что не является необходимым, тем более если это не приносит тебе никакого удовольствия. И поэтому основную часть времени я всё-таки провожу на диване.

Бывает, лежишь так час, второй, третий, наконец, до того надоедает лежать, что уже больше не можешь. Тогда ты поднимаешься и садишься, а делать-то всё равно нечего. Сидишь так час, второй, третий, блуждая взглядом по комнате. И вот то, что ты сначала лежал, а потом сел, уже является для тебя событием дня – до того однообразна и скучна моя жизнь.

А бывает, такая хандра находит, такая апатия наваливается, что даже и просто сесть ты не можешь, потому что и это тебе кажется бессмысленным делом. И ты лежишь уже, действительно, как прикованный, и тебе до того всё неинтересно, что даже думать не о чем, и мыслей в голове никаких нет. В такие моменты я погружаюсь в забытьё: нечто среднее между бодрствованием и сном, и для этого мне не нужна ни медитация, ни гипноз. Я достигаю транса естественным путём, не прикладывая к этому никаких усилий. Это помогает скоротать время, но не на много. В основном же я просто лежу, и в голову мне лезут всякие дрянные мысли, от которых и сойти с ума недолго. Да, десять лет на диване – это вам не шутка.

Сначала я ещё на что-то надеялся. Думал, что всё ещё может измениться, и что на моей улице тоже будет праздник. Поэтому я каждый день ждал завтрашний день, и от этого моя скука была ещё невыносимее. Но вскоре я ясно для себя осознал, что и ждать-то мне нечего. Да, меня ничто не ждёт в этой жизни, кроме душевной пустоты и скуки. Уяснив для себя это, я перестал считать время и ждать завтрашнего дня. И мне стало даже легче. Раз жизнь не имеет особого смысла, то, действительно, не лучше ли просто лежать на диване и ничего не делать? В буддийской философии говорится, что лучше сидеть, чем стоять; ещё лучше лежать, чем сидеть; а ещё лучше спать, чем просто лежать; но лучше всего умереть. Но так как умирать мне страшно, сплю я тоже плохо, то мне остаётся просто лежать. И я буду лежать. Я буду лежать и стараться ни о чём не думать, стараться быть спокойным. В мире нет ничего ни хорошего, ни плохого, и равнодушие – это наиболее объективная форма отношения к окружающей действительности. Я буду лежать на своём диване тридцать, может, сорок лет, а потом я умру, как и все умирают. И скорее всего, меня некому будет схоронить. Но это меня не тревожит. Я буду и мёртвый лежать на диване, и это не станет большой переменой в моей судьбе. Я буду лежать на диване, в зале обычной двухкомнатной квартиры, с плотно задёрнутыми шторами на окнах. Там, на улице, будет падать холодный снег, а в зале будет тепло от батарей центрального отопления. На столе будет стоять золочёный подсвечник с тремя горящими свечами, и позолота будет искриться в их мерцающем свете, а с дивана будет смотреть мой мёртвый зрак…