Евгения Букреева - Красавицы и кубки

А я хотела, именно очень. Очень богатой, и очень известной. И чтобы непременно фотографии на обложках журнала с подписью «Самая успешная бизнес-леди России Дарья Танеева посетила светский раут вместе со своим мужем, известным политиком». Я еще не решила, в какой области должен быть известен мой будущий муж, но я не привередлива, можно в любой – актер, певец, художник, режиссер, писатель, юрист. И чтобы денег много, и непременно загородный дом, и еще, чтобы по всему миру путешествовать. Может, конечно, я слишком многого хочу. Но по мне – это еще не самые крутые мечты. Я же не претендую на должность Президента США или на титул Английской королевы. И вообще, некоторые хотят быть «владычицей морскою», а самим лет за шестьдесят и землянка у берега моря. А я умница и красавица, между прочим. Высшее образование имею. Натуральная блондинка, опять же, если что. Так что мне бы просто для начала поработать немного менеджером среднего звена, думаю год – полтора хватит. Опыта там поднабраться, и все такое. А потом уж я всем покажу и непременно стану сначала вице-президентом, а потом и президентом какой-нибудь крупной компании. А дальше и до своего бизнеса рукой подать. Как-то так мне виделся мой будущий карьерный путь – яркий и победоносный.

Исходя из всего вышесказанного, мой въезд в Москву просто обязан был быть эпохальным и торжественным. Типа: «А впереди я, на белом коне» или даже: «Командовать парадом буду я». Вот только с конем у меня как-то не задалось, да и парад вышел уж слишком нетривиальным. Вообще-то, во всем этом был только один плюс – размах. О да, мой первый день в Москве, а особенно подъезд к столице, я запомню на всю жизнь. Да и случайные свидетели моего триумфа, ручаюсь, тоже не скоро забудут это зрелище.

Потому что одно дело – это девушка-блондинка-красавица на шикарном кабриолете и совсем другое – та же блондинка-красавица, но на старой раздолбанной «копейке» редкого канареечного цвета с красным ржавеньким крылом. Если первая вызывает восторг и восхищение, то вторая – в лучшем случае, недоумение и жалость. И чем ближе я подъезжала к Москве, тем очевиднее становился тот факт, что мои старенькие «Жигули» чужие на этом празднике жизни. Мне сигналили даже в правом ряду, где я тащилась на максимальных для моей тачки семидесяти километрах в час. Меня обгоняли фуры и грузовики, меня нагло подрезали, всем своим видом давая мне понять, что всяким нищебродам на антиквариате не место на дороге.

Нет, в Ульяновске меня тоже за олигарха вряд ли бы приняли, и обгоняли там тоже частенько, но делали это как-то бережно, типа, не давите убогонького, жалко ж. В Москве убогоньких не любили чрезвычайно, причем считали своим долгом непременно донести до убогонького эту свою нелюбовь путем дорожного хамства.

Что поделать, я же не виновата, что мой отец одарил меня не кабриолетом гламурно-модного оттенка, а желто-красным чудовищем почтенного возраста, место которому в музее покойного отечественного автопрома. И, кстати, подарку я порадовалась, потому что, во-первых, отец оторвал от сердца самое дорогое, «свою ласточку», и я не могла остаться равнодушной к такому самопожертвованию, а во-вторых, мне казалось, что въехать в Москву на собственной машине – это серьезная заявка на успех, ибо самая фиговая тачка лучше самого шикарного общественного транспорта. Так я считала. Но в Москве это правило, похоже, не работало.

До Коломны еще было терпимо, если не считать того, что я зверски устала, за всю ночь, отмотав без перерыва 750 километров. Короткие перекуры и перекусы не в счет. Зато трасса радовала относительной пустотой. И я ехала в Москву, и виделись мне райские кущи, глянцевые обложки и стеклянные небоскребы. Вот я в строгом дорогущем деловом костюме от известного Кутюрье, на плече – изящная сумочка, в руке – строгий кейс, захожу в бизнес-центр, вокруг мрамор, благолепие, фонтан опять же журчит…

Когда мои фантазии дошли до фонтана, мне захотелось в туалет. И вообще, уже пора было сделать остановку, дозаправить машину, купить что-нибудь попить. И на первой же бензозаправке я припарковала своего канареечного коня и для начала направилась в магазинчик, заодно рассматривая окрестности в поисках туалета.

У входа в магазин топталась парочка – лысый полненький мужичок, с маленькими глазками и хомячьими щеками и крупная баба лет сорока в шелковом синем костюме. Я их срисовала еще в машине, они с таким интересом пялились на меня и мой автомобиль, как будто им показывали новый блокбастер. Ну, пялятся, и хрен с ними, решила я, гордо и независимо дефилируя мимо них. Да, моя «копейка» выглядит немного экзотично, зато я молода и красива и, на мой взгляд, вполне прилично одета.

– Ты только глянь, Вить, эта соплюшка вылезла из своей «помойки» с таким видом, словно приехала не на этой ржавой развалине, а, как минимум, на «Порш Кайенне», – услышала я ехидный комментарий бабы, проходя мимо них. Причем она даже не пыталась понизить голос, наоборот, с вызовом окинула меня презрительным взглядом и многозначительно хмыкнула.

– Да уж, – процедил лысый хомяк. – Откуда она только такой раритет выкопала, непонятно. Мне бы к такой дряни и подойти было бы стыдно, не то что ездить.

– Нет, ну как можно на этом ездить? – продолжала недоумевать бабища. – Меня перекореживает от одного вида этой консервной банки.

– Да я бы вообще запрещал всяким нищебродам на таких колымагах даже близко к Московской области приближаться. Смотреть противно, весь вид портят. И на дорогах плетутся как обкуренные улитки. Быдло!

С моей точки зрения, быдлом являлись как раз они, и я с трудом сдерживалась, чтобы не сообщить им об этом. И, скорее всего, сдержалась бы, потому что хорошо воспитана, а мама всегда говорила мне, что старшим хамить плохо. Если бы не последняя фраза хомячихи.

– Нет, Вить, ведь молодая, совсем девочка. Это насколько надо быть бестактной, чтобы такую пакость в приличное место приволочь! Да я бы умерла на месте, если кто-то хотя бы мысль допустил, что я имею к этой помойке какое-то отношение.

– Бестактно ведете себя именно вы, – выдохнула я, резко оборачиваясь к парочке. – В вашем пожилом возрасте так себя вести – это свинство. Ни моя машина, ни я вам ничего плохого не сделали. Так что, займитесь своими делами и оставьте свое мнение при себе.

При слове «бестактно» хомяк хрюкнул и выронил свою барсетку, а при упоминании о возрасте хомячиха пошла красными пятнами и открыла рот. А я, все еще кипя от негодования, скрылась в магазине.

И не стоил бы этот инцидент даже упоминания в моем дневнике, если бы не последовало продолжение. А продолжение не замедлило явиться.

Читать дальше