Ветас Разносторонний - Сева Даль из Фигася. Не ищите совпадений

Когда наступило пять, случились перемены. Он стал частью пяти. Пятым элементом. Недостающим звеном в цепочке, замыкающим звеном пирамиды золотого сечения. Он был в основании и был везде. Основание было в нём. Стремление к самосовершенствованию, обучению, познанию развивалось с устрашающей скоростью. Свет не поспевал за ним, тьма окутала его помыслы. Познавая мир, он терял равновесие. В конце пятой секунды случилось то, о чём он знал. Мечтал ли он об этом? Ему было всего пять, и он был обычным человеком.

Шесть, символизирующая падшее семя, символизирующая потерю контроля над собой, символизирующая нарушение равновесия. Тьма, холод, сырость, болезнь, грязь, смрад, яд, зло. Шестая секунда поглотила его, блокировала все защитные процессы. На пороге стоял сатана в красных труселях и манил его, манил. Сладостные обещания, испещрённые червоточинами лжи, фальши, лести, сладострастия, зависти и… замутнённый рассудок, а потом падение… Долгое, стремительное, безнадёжное. 365 дней падения, ровно одна секунда. Свет в конце туннеля отсутствовал, ибо конца не было. Лишь искра надежды и веры, бегущая следом за падающим человеком; проблеск искры, отгоняемый мириадами чертей и ведьм. Но всё-таки проблеск, всё-таки искра. Ему было шесть. Он видел свет искры. Он задумался.

Далеко позади него, когда падение было невозможно повернуть вспять, небеса разверзлись, и он увидел Атлантов, держащих на своих каменных плечах небеса. Наступила седьмая секунда, седьмые 365 дней спустились на Землю, чтобы заявить о настоящей власти, настоящей силе, настоящей любви и абсолюте добра. Даже самые порочные грешники получили надежду на спасение. Он ухватился за свет, льющийся с небес. Это было почти невозможно, но в нём разгорелась искра. Ветер стремительного падения с каждым мгновением раздувал спасительную искру, и огонь возгорелся. Огонь понимания, огонь спасения. Ему было семь, и он встретил Бога. И он поверил.

Следующая секунда стала для него бесконечностью, бесконечностью покоя, умиротворения и одухотворённости. Он научился разбираться в добре и зле. Обрёл потенциал бесконечной жизни, познал цикличность Вселенной, когда душа спускается с небес, делает полный оборот жизни и заканчивает её внизу, на Земле, уходя снова на небеса. А на небесах она делает полный оборот и снова уходит вниз. И так было всегда, и так есть, и так будет. Он выбрал свой путь, путь, в котором всё его будущее зависит от веры. Ему было восемь. Вера была с ним.

Когда ему исполнилось девять, он понял. Семя не должно падать, оно должно стремиться вверх, к свету, к добру. Девять – символ Жизни и Добра. Его главная задача – не рассыпаться в пыль и не распыляться по пустякам, а нести миру себя, свою энергию, свою самость. Нести добро. Он стал человеком. Наступила его девятая секунда. С этих пор началась его жизнь.

Светофор загорелся зелёным, и поток машин тронулся по шоссе. В бесконечности потока растворялись люди, мысли, желания и сама жизнь. Не многим дано понять ребус своего существования. Понять его смысл, когда тебе всего лишь 9, – чудо. Сева понял. Я надеюсь на это, но ничего прогнозировать не буду, ведь у него столько ещё впереди.

Когда по Фигасю пронёсся слух о падении метеорита, Сева Даль понял, что неспроста это.

– Они за мной вернулись! – сказал Сева отцу и матери, которые сидели у голографического проектора и смотрели онлайн-передачу о марсианском садоводстве…

– Кто вернулся? – в два голоса спросили родители.

– Они… – загадочно ответил сын и кивнул головой в сторону окна.

– Деревья?! – спросил удивлённо отец.

– Нет, мои настоящие родители! – шёпотом произнёс Сева.

– ?!?!??? – родители вопросительно посмотрели на сына.

– Ты что, траву тёти Гаш курил, что ли? – глядя то на сына, то на мужа, спросила мать Севы.

– А я чо?! – удивлённо и невинно произнёс отец Севы.

– Нет, я не курил траву тёти Гаш, её курил папа с папой Пикассина, а я пришёл попрощаться с Вами. Прощайте, мои милые земные родители! Мама и папа, мне будет вас не хватать!

– Милая, зачем мы покрасили чердак? – спросил у жены отец Севы. – У нашего сына появились настоящие родители!

– Надо вызвать доктора, мне кажется у Севы жар, – мать встала с левитирующего кресла-качалки и на левитирующих тапках подплыла к сыну.

– Чердак здесь ни при чем. Вы, наверно, слышали, что прилетел метеорит? – уклоняясь от руки матери, пытающейся потрогать лоб сына, спросил Сева.

– Да, сынок. Слышали. Прилетел кусок вонючего дерьма, вокруг которого сейчас мечутся администрация города и области, спасатели, службы безопасности и туристы с голограппаратами. Но никто не знает, что делать с вонью! И соседний город, в сторону которого сейчас дует сезонный ветер нашей планеты, уже ахерел от вони и скупает новые фемтокондиционеры. Скорее всего, нам придётся немного пересмотреть семейный бюджет и ограничить твоё финансирование, потому что скоро ветер подует в нашу сторону.

– Папа, это Вербер написал рассказ такой. А к нам прилетели мои родители, и я улетаю, прощайте, – Сева повернулся и стал мерцать. В телепортаторе был отрицательный баланс, а услуга «Доверенный телепорт» работала всегда на плохих шлюзах.

– Если, сынок, ты сказал правду, моя сущность выйдет из-под контроля и осуществит какое-либо деструктивное нерегламентированное действие с базами данных, последствиями коего может быть искривление пространственно-временного континуума и возвращение Вселенной в состояние сверхновой коллапсирующей в минуспространство. Передай это твоим настоящим родителям и скажи им, что через год мы сможем тебя забрать, только платно. Многоплатно! Понимаешь?

– Да, папа. Значит, это всего лишь метеорит?! – мерцание прекратилось, и Сева повернулся в сторону отца и ничего не понимающей матери.

– Теперь, сыночка, по выходным только оффлайн! И на свежий воздух! Скафандр с баллонами мы уже купили.

Стихами выливая псевдоформу на поверхность,

Он ленту вечности объёмом вышивает,

Преградами опутан, словно паутиной капилляров,

Неточные судьбы удары отражает, поражая.

Его в порывах гнева озаренье покидает,

На то она и жизнь, искореняя нетерпимость,

Плетётся нитью пагубно-смиренной,

Рыдает, тает, падает плашмя, сознанье закрывая.

Безукоризненный узор воспоминаний ровный

Нарушен приступом банальной энтропии,

Вплетает аритмию в ровное дыхание Вселенной.

Двенадцать циклов пройдено, отныне всё по кругу.

Цветок рододендрона расцветёт под лунным светом,

Лазурно-мрачно-тускло-алого окраса пышный,

Движеньем мысли покрывало вечности чуть вздрогнет