Сергей Иванов - Противо Речия (сборник)

Так уж сложилось, что людей, благодаря которым он зарабатывает деньги, я искренне презираю. Он знает об этом, и поэтому, избегая нечаянного скандала, мы стараемся не упоминать в разговорах ряд хорошо известных в городе имен. Кроме того, мы стараемся вообще не говорить о работе, политике и, так сказать, персональной гражданской позиции. Нужно сказать, что сохранить нейтралитет и выполнить все предписания негласно заключенного между нами пакта о ненападении бывает довольно сложно. Вот и сейчас заметно оживший Тоха, утомившись, видимо, обсасывать «вчерашнюю» тему, «огородами» вторгается на запретную территорию:

– Вот так вот ебашишь-ебашишь, а благодарности ноль. Еще и хуйню пишут всякие.

Понимая, куда Тоха клонит, я пропускаю мимо ушей «всяких» и пытаюсь перевести разговор в шутку.

– Да не похож ты на человека, который ебашит за благодарность. За благодарность такие шузы сложно купить.

Тоха некоторое время сосредоточенно изучает глянец на своих идеальных туфлях. «Милли Ванилли» все так же безучастно и бесшумно работают челюстями. Тоха резко вскидывает голову и бросает на меня язвительный смеющийся взгляд.

– Ну а ты – все пишешь?

– Пишу.

– В интернете?

– Преимущественно.

– И откуда только у тебя время.

– У меня всегда есть время на то, что я люблю.

Тоха хмыкает и трусит тазом, имитируя возвратно-поступательные движения.

– У меня, по ходу, тоже… Так ты у нас, значится, блогер.

– Не люблю это слово.

– Ну а как тогда?..

Что ж, видит Бог, не я это начал. Включаю «надменный» режим, зная, как его это бесит.

– Ты все еще можешь обращаться ко мне по имени.

Сарказм мгновенно достигает цели.

– Ну спаси-и-и-бо, – привстав со стула, Тоха имитирует глубокий шутовской поклон и оглядывает непрерывно читающих немые монологи «Милли Ванилли», – нам разрешили.

– На здоровье. Нам действительно нужно об этом говорить?

– Ну а почему нет?

– Ок, слушаю.

Тоха закидывает ногу за ногу и прикуривает сигарету.

– Я, если честно, тебя не понимаю. Ладно еще все эти интернетовские пиз-до-бо-лы, – Тохе нарочито смакует это слово, – чушь написали, на пандыша заработали, впаяли, и в красоте. Звезды, блядь, можно идти дальше собакам хвосты крутить. Но тебе это зачем? Куда лезешь? У меня уже сам знаешь, кто интересовался, мол, у Сереги там все порядке с головой – на ровном месте поливает всех…

– На ровном месте проще всего упасть, друг мой, – перестаешь следить за обстановкой и, как следствие, теряешь контроль.

– А давай без вот этой всей… философии – базарь серьезно, пожалуйста. Я тебе конкретно вопрос задал.

– Ну, если конкретно, то мне похер, например.

– Что похер?

– Не что, а сам знаешь кто. В моем представлении он вообще не человек. И свора его махровая тоже.

– А кто?

– Да никто. Саранча. Вредители полей.

– Вот это ты взлетел! Обо мне, наверное, так же думаешь?

– Мне сложно ответить на этот вопрос.

– Нормально, пацаны? – Тоха оглядывает своих жующих спутников, – Ну-ну, подъебал.

– Ну а что ты хотел услышать, братан? В современных реалиях люди делятся на два основных типа: тех, кто жрет говно, и тех, кто уже наелся. Так вот я – наелся.

– А я, выходит, нет?

– Это и не важно. Главное, что я уважаю твое право его жрать, – а я действительно уважаю, но с не меньшим пиететом я отношусь к своему – личному – праву однажды подойти к тебе и сказать: «Эй, чувак, да ты весь в говне». А каким способом я это сделаю, вопрос десятый. Все просто.

– Да, но, в отличие от некоторых, я сам всего добился!

– А я сам все похерил, бро, и что?

С минуту Тоха переваривает сказанное. Подходит официант.

– Молодые люди, вам еще что-нибудь нужно?

Тоха переключается на него и рассматривает прикрепленный к рубашке официанта бейдж.

– Василий, правильно?

– Да.

– Послушай, Василий. Тебе хуй не заносили?

– Прошу прощения…

– В смысле, если нам вдруг что-то понадобится, мы тебя позовем. Хотя, постой, мишки водяного принеси – триста.

– Прошу прощения, «Мишки» – что?..

– Водки принеси, ебана вода, «стандарта» триста грамм. И «парламент» – самый крепкий. Свободен.

Официант молча уходит. «Милли Ванилли», растянувшие свои набитые жратвой рты в одобрительной улыбке, продолжают жевать. Такое ощущение, что они еще и с собой принесли – мы столько не заказывали. Тоха вонзает в себя остатки пива и поворачивается ко мне.

– Ты меня прости, друг мой, но ты рассуждаешь как псих. Большинство людей так не думает.

– И что? Приличный человек никогда не станет гордиться своей принадлежностью к большинству, потому что большинство людей – пидарасы, лицемеры и рабы. Псих, говоришь? Ок. Если на то пошло, то, как ты говоришь, психи и социопаты – это лучшая часть человечества, потому что они честны, они предельно конкретны в своей ненависти, своем безумии, и, что самое главное, они не принадлежат к вашему обществу.

– А ты не раб, да?

– Да. Я просто использую таких, как ты, чтобы выжить. Учитывая то, что вы меня тоже время от времени используете, все достаточно справедливо.

– Мне вот интересно, когда ты, блядь, таким умным стал.

– Да я и особо тупым никогда не был.

– Я о другом. Ты вспомни себя лет десять назад.

– Ну, знаешь, как говорят в таких случаях… я был молод и нуждался в деньгах. Тогда выбора особо не было. Но все меняется – почти все.

– А у меня был выбор? Либо сосать, либо как-то встраиваться в движение.

– Ты прости, но, по-моему, тебя немного не в той позе встроили. И не только тебя, кстати. Матрица системы отлита таким образом, что находиться внутри нее можно исключительно в коленно-локтевой позе.

– Ты это к чему?

– А к тому, что если тебя ебут, то это далеко не всегда повод для гордости, друг мой. Особенно если ты мужчина, понимаешь? Это не делает тебя выше других – скорее, наоборот.

– А я и не говорю, что я выше.

– Блядь! Вспомни, что ты только что сказал официанту! А утром ты кого – собаку или все-таки человека – рыл?! А пиз-до-бо-лы!.. Ты и тебе подобные в своем поганом пафосе, надменности и пренебрежении к людям уже далеко за линией горизонта, очень далеко.

Тохин взгляд вдруг становится пронзительно трезвым, на скулах резко очерчиваются нервные бугры. В это время к нашему столику подходит другой официант, ставит на стол графин, рюмки, кладет сигареты и фирменную ресторанную зажигалку. Тоха молча наливает себе, залпом выпивает и буквально выдирает сигарету из туго набитой пачки.

– Все у тебя через жопу, Серега. А ты не боишься, что тебе когда-нибудь все это вспомнят?

– А ты не боишься, что тебя когда-нибудь вот тот самый официант привселюдно на фонаре повесит?

– Но за что?

– За пафос, друг мой. Если за что и нужно вешать, то только за пафос.