Самая Вагиф - Если он выбрал тебя… Повести и рассказы

– Разбуди меня в пять вечера, – попросил он её, и улёгся на кровать, накрывшись с головой старым пледом.

Когда пробило пять часов, жена вошла в комнату, чтобы его разбудить. Окликнула несколько раз по имени, но муж даже не пошевелился в ответ. Марзийя снова позвала:

– Шихы? – и положила ему руку на плечо. В ту же секунду дом огласился её дикими воплями. – Нет! Не может быть! Шихы! Очнись! Открой глаза! Почему ты молчишь?! Скажи хотя бы слово! Не молчи!

Испуганные дети Марзийи немедленно позвали соседей. Женщину с огромным трудом удалось оттащить от уже похолодевшего мёртвого тела Шихы. Так Марзийя осталась вдовой с тремя детьми на руках. После смерти мужа ей пришлось очень туго растить детей без отца. Перебивались, как умели. Марзийя работала то подёнщицей на хлопковом поле, то уборщицей в местной конторе, и бралась за любую посильную для себя работу, чтобы её дети не ходили голодными и раздетыми. На большее у неё сил не хватало. Так, на жиденьком супе и обносках старших сестёр выросли последние три дочери Марзийи и покойного Шихы. Те из дочерей вдовы, что уже успели обзавестись собственной семьёй, были заняты своими детьми и заботами. Но когда к очередной сестре заявились сваты, замужние дочери Марзийи не преминули внести свою лепту в заготовку приданого для неё. Если бы не они, то Марзийя едва ли смогла достойно проводить пятую дочь в дом её мужа. Только об одном она жалела, когда дочери вместе с мужьями и её внуками приезжали в гости, и дом наполнялся радостными голосами и смехом – что Шихы не удалось пожить подольше.

Мне, предпоследней дочери вдовы Марзийи, Ираде, недавно исполнилось двадцать пять лет. По неписаным законам маленького провинциального города я уже считалась без пяти минут «старой девой». Всё же я была довольно привлекательной особой: высокой, статной, смуглой и темноглазой. Но стоило нам с Ситарой пойти вместе куда-нибудь, как взгляды и всеобщее внимание обращались на мою младшую сестру, а не на меня. Семнадцатилетняя Ситара, в отличие от меня, была невысокой, хрупкой и синеглазой, с прямыми русыми волосами, достигавшими её плеч. Обычная девчонка. Но стоило ей улыбнуться, заговорить, бросить взгляд, и словно колдовство начинало действовать, – столько в ней было неуловимого, но притягательного очарования. Признаюсь, что этот факт приводил меня в бешенство, и мне казалось, что Ситара, её улыбка отнимает у меня нечто важное, что должно принадлежать мне, а не ей.

Мне часто приходилось отказываться от совместных с ней прогулок.

– Мама, эта противная девчонка ведет себя легкомысленно! – возмущённо жаловалась я. – Мне стыдно за неё!

– Да я ничего не делаю, даже по сторонам не смотрю! – оправдывалась в ответ Ситара, но мать становилась на мою сторону и ругала девушку, поучая её уму-разуму.

– По дороге надо идти с опущенной головой, и не смотреть куда попало и на кого попало!

– А куда же мне смотреть? – обиженно вспыхивала Ситара.

– Себе под ноги! – хором отвечали ей мы с матерью.

В последние месяцы я хожу сама не своя. После нескольких лет отсутствия в родительский дом возвратился мой бывший одноклассник Малик. Отслужив в армии, он долгое время мотался по необъятным просторам великой советской Родины. Но, к счастью для его родителей, им удалось вернуть блудное дитя в отчий дом. Али муаллим, отец Малика, занимал должность бухгалтера в галантерейном магазине, а мать работала медсестрой в родильном отделении местной больницы. Жили они по соседству с вдовой Марзийёй в большом двухэтажном доме с подвалом, бассейном и благоустроенным садом.

Малик был старшим из двух сыновей Али муаллима. С тех пор, как я себя помнила, с самого детства я была по уши влюблена в Малика. А он и не подозревал о моих чувствах к нему. Но и вероятность того, что, узнав, он ответил бы мне взаимностью, была мала – юноша никогда не обращал на меня особого внимания. Но я не теряла надежд и свято верила, что в один прекрасный день он посмотрит на меня другими глазами и подарит мне своё сердце.

Порядочной провинциальной девушке нежелательно часто показываться на улице и в общественных местах родного городка без особой на то причины. Окружающие ведь могут в этом случае подумать о ней что-нибудь нехорошее, неприличное, счесть легкомысленной. Чтобы получить возможность каждый день заходить в галантерейный магазин, где работал продавцом Малик, мне приходилось измышлять тысячи уловок. На какие только хитрости мне не приходилось идти! То с жаром описывала подруге красивое платье, которое я будто бы видела в магазине у Малика, хотя на самом деле там продавали лишь духи, расчёски, брошки да ленты с пуговицами.

Или клянчила у матери деньги на новые духи, или предлагала соседке помощь в покупке набора удивительно прочных ниток.

– Ты такая добрая и хорошая, тётушка Мина, я тебя обожаю! Разве я могу позволить, чтобы ты с твоими-то больными ногами отправилась в этот богом забытый магазинчик? Сама пойду, а ты посиди здесь под деревом и чайку попей. Только что заварила я. И лимона добавлю, как ты любишь.

Тётя Мина благодарно кряхтела в ответ, широко улыбалась и проникновенным тоном говорила Марзийе:

– Хорошая у тебя дочь, ласковая и добрая. Дай бог ей красивого и работящего мужа.

Марзийя в ответ улыбалась, но провожала меня внимательным и цепким взглядом, в котором наблюдательный человек смог бы разглядеть тень явного недовольства, дававшего понять, что она отлично понимала истинную причину моего столь ревностного усердия.

В одно чудесное весеннее утро, а было это в день рождения Ситары, когда ей исполнилось семнадцать лет, мать испекла огромный торт и приготовила отличный, ароматный плов. Приехали в гости даже мои старшие сёстры вместе с мужьями и детьми, и подруги Ситары и Ирады. День прошёл весело, а под вечер кто-то из девушек заикнулся о прогулке по городку. Гулять, в основном, было негде. В единственном парке этого городка целыми днями сидели пенсионеры. Там же находился чайный дом, служивший излюбленным местом для местных мужчин, где они с удовольствием выпивали чай и играли в домино или в нарды, а также делились новостями и даже сплетничали. Одним словом, порядочным девушкам в ту сторону ходить было нежелательно.

– А вы уже были в том магазине, где работает мой бывший одноклассник Малик? – затянула я с невинным видом свою обычную песню.

Решили прогуляться. И то развлечение. На всех девушках в этот день были новые наряды. Почему и не показать себя во всей красе честному народу? Скрепя сердце, мне пришлось взять с собой не только Ситару, но и маленьких племянников, увязавшихся за нами с радостными кликами. Смакуя каждое мгновение прогулки, мы прошли мимо парка с деланным равнодушием на лицах (хотя нам доставило огромное удовольствие видеть, как на нас с восхищением пялятся молодые парни), и неспешным темпом направились к своей цели – небольшому галантерейному магазину на углу соседней улицы. Уже было почти шесть часов вечера. Малик собирался запереть магазин и отправиться домой. Он задержался лишь для того, чтобы немного поболтать с навестившим его приятелем. Они почти одновременно заметили небольшую группу молодых девушек, приближавшихся в сторону магазина. Приятель Малика довольно усмехался и, вытянувшись в полный рост, аж подбоченился, а Малик смотрел на нас так внимательно, словно видел впервые. И вдруг взволнованным тоном сказал: