Михаил Ежов - От веры к государству шаг за шагом. Исторический роман

Но помни, княжич. Силу во благо применяя, не переусердствуй. Тонка грань между добром и злом, любой дурак распорядиться ей сможет, кровью вокруг себя все залив. Но это противно Богу и вере, которую ты понесешь.

И отныне, как примешь веру христианскую, любовь и мудрость будут тебе опорой, а не природная твоя вспыльчивость и гневный нрав. А для присмотра за этой бедой и для совести твоей, Бог пошлет тебе помощника и защиту от себя самого в тяжелые минуты, когда сам себя ты слышать перестанешь и во гневе к лютой несправедливости склонишься. И только та женщина, которая станет истинной княгиней и законной супругой твоей перед Господом и всем миром, будет проводником по вере Христовой, помощником верным в делах твоих.

Ибо ежели не станешь примером в вере и жизни своей, и старания свои христианские делами не докажешь, не признана будет вера Христова на Руси. А сам отвержен будешь. И труды отцов наших и жизни многих людей падут прахом. Ежели не исполнишь предначертание свое, погубишь душу свою и народ свой в веках погубишь. Но если переборешь в себе многие искушения, любовью душу наполнишь, силы свои для народа потребишь, суждено будет тебе заложить тот камень краеугольный в основу государства великого, и камень этот нерушимый держать его будет во все века.

А теперь то, о чем спросить хочешь, -продолжила княгиня Ольга. – Вон ответ мой тебе, – и она указала рукой на идущего в их сторону воина, с приметным волчьим хвостом на кончике шлема.

«Да это же Волк, как он тут оказался?» – удивился князь. Волк подошел, в пояс поклонился великой княгине и склонил голову перед князем. Владимир многое хотел узнать у старого товарища, но пока не решался. Перевел взгляд на княгиню Ольгу. Она, указав на золотые купола христианского храма, обратилась к князю и его другу: « Видите золотые купола с крестами на них? Так вот знайте, каждый идет своей дорогой к вере, добру и правде, извилиста она, тяжела ваша ноша, но посильна для каждого из вас. И чтобы не заблудиться, вот вам ориентир: где бы на той дороге вы не были, вместе ли, порознь, идите на этот свет – свет золотых куполов христианских. Для этого и золотят их, чтобы издалека видно было. Добром и любовью они осветят вам путь и приведут к нужной цели.

А напоследок хочу сказать вам, как отличить худое от доброго, веру истинную от мнимой. Там, где есть Бог, не может быть насилия над волей и разумом человеческим. Бог всем дает свободу выбора, и потому человек волен в своих решениях. Там, где есть насилие над волей и разумом, через искушение и посулы, там не может быть Бога. И помните, тот, кто сам волен принимать решения и делать свой выбор, будет и держать за него ответ. А теперь идите, Корсунь вашими трудами падет».

Княгиня исчезла, растворясь в воздухе. Друзья переглянулись.

– Жробейн, старый друг, я до сих пор сплю?

– Наверно, князь, я ведь тоже уснул, а потом вдруг здесь очутился. А наяву я раненый лежу в избе знахарки, от Корсуни на расстоянии одного конного перехода.

– Что случилось с тобой?

– Подстрелили меня, князь. На переходе подстрелили отравленной стрелой. Ждали меня на пути в город. И тебя с войском уже в самой Корсуни ждали. Успели приготовиться к осаде, наверное, туго тебе там приходится. Предательство, княже. Предательство у тебя в самом Киеве. Купились на золото ромейское, супостаты, жизни сладкой захотели, а может и власти большей, кто его знает

– Вот то-то и оно. Знать бы – кто? Ведь пока не пойман – не вор. Ну да ладно, разберемся и с этим. А нам, видать, Волк, пора с тобой просыпаться…

Очнувшись, стратиг Херсонеса открыл глаза, ощупал голову, тронул повязку. Голова еще побаливала и кружилась. Рядом с широкой кроватью стратига спала на кушетке его восемнадцатилетняя дочь. Девушка, видно, просидела всю ночь у постели раненого отца и под утро заснула. За полог кровати стратига пробивалось утреннее солнце, светившее в проем окна. Со двора доносились голоса челяди. «Бедный ребенок, – глянул на дочь стратиг, – дежурила подле меня всю ночь. Господи, но как же она красива». Черные шелковистые длинные волосы разметались по подушке. Правильные, словно точеные резцом мастера, черты лица сейчас были спокойны. Легкое платье, повязанное лентой у груди, подчеркивало идеальную фигуру девушки.

Стратиг поднялся с кровати, и тихо ступая босыми ногами по мозаичному полу спальни, почти крадучись, чтобы не потревожить дочь, скользнул в ванную комнату. С большого медного зеркала, висевшего над мраморной раковиной, на него смотрело лицо явно больного, давно не бритого человека, разменявшего на своем жизненном веку за четвертый десяток.

Из -под повязки на лбу клоками торчали спутанные волосы. «Да, видно хорошо меня приложили, – подумал Андроник, проводя рукой по заросшей щетиной щеке. -Сколько же я пролежал? Ну, сколько бы не было, а город пока стоит. А мне уже хватит валяться. Пора возвращаться к делам».

С этими мыслями, сняв повязку, он начал поливать себя прохладной водой из ковша, черпая ее из медного сосуда с широким горлом, стоявшего неподалеку. Увлекшись этим занятием, он не услышал, как подошла разбуженная шумом воды дочь.

– Ты встал, отец? Как себя чувствуешь? А я все, как всегда проспала, – сказала она с улыбкой.

– Все в порядке, Марина, я уже на ногах. А ты иди, к себе в комнату отдыхай, ты же всю ночь не спала, – не отрываясь от умывания, ответил стратиг, глядя на дочь в зеркало. Услышав его слова, с радостным криком :

«Мама, мама, отец проснулся!» – она выбежала из комнаты.

Стратиг уже неторопливо одевался, когда к нему вошла его жена, красивая, статная женщина, лет под сорок, с такими же, как у дочери черными прямыми волосами, и большими голубыми глазами. Она ласково улыбнулась мужу.

– Слава богу, тебе лучше. А то мы с дочкой уже не знали, что делать. Почти две недели ты пролежал с того дня, как тебя ранили. Лекарей вызывали, священники были, соборовали тебя. Но все бесполезно. Хорошо, хоть Иоанн всех разогнал и потребовал тебя не будить, пока сам не проснешься. Только водой поили тебя, и то во сне. Попьешь, и спишь дальше. Такого с дочкой страха натерпелись, пока ты спал!

– Ну да ладно, со страхами – то. Почта из Константинополя была? Прилетал голубь? – спросил он жену, поднимаясь со стула и прилаживая к поясу меч.

– Да, была. Два дня назад голубь вернулся.

– Иди дорогая, поцелуй меня и затем принеси мне почтовый свиток. А по дороге, дай распоряжение слугам, пусть накроют завтрак на террасе. Я очень голоден. Заодно отправь кого-нибудь за начальником тайной стражи и Иоанном.

Жена подошла, коснулась губами его щеки, на несколько секунд, прильнула к мужу, и быстрыми шагами вышла из комнаты выполнять его просьбу.