Галина Долгая - Призрачное очарование осени. Женские рассказы

– Давай, – большая ладонь легла поверх перчаток.

Лаура отпустила ручку, и ее руки скользнули вниз, освобождаясь и от саквояжа, и от чужой ладони.

– Спасибо… – она подняла глаза.

Николай, не скрывая восхищения, смотрел на нее. Веселые искорки в его глазах говорили о том, что он наслаждается моментом. Лаура вдруг поняла, что ей незачем смущаться, что она взрослая женщина и знает, что делает, а потому… Она подхватила мужчину под руку, как бы невзначай прижавшись к нему и тут же немного отстранившись. Улыбка перестала быть смущенной, в глазах заиграло кокетство.

– Так, нам куда? – с вызовом спросила она.

Николай принял ее игру и в тон ответил:

– А туда! – и взглядом указал на зеленевший вдали лес c редкими пятнами охры и багрянца. Неподвластные временам года елки рядком выстроились вдоль полотна железной дороги.

– Прямо туда? – изобразив неподдельное удивление и шагнув вслед за своим спутником, переспросила Лаура.

Николай кивнул и они, не спеша, поглядывая друг на друга, играя словами и намеками, пошли по перрону, потом, спустившись на широкую тропинку, что вела через лес к усадьбе, углубились в пахучую ауру и только гудок убегающего вдаль паровоза, как бы невзначай напомнил о другой жизни. Но Лаура забыла о ней. Она купалась в чувствах, наслаждаясь моментом и счастливо улыбаясь.

Лес неожиданно закончился широкой поляной. За ней через редкие стволы деревьев показался дом. Тропинка обогнула небольшой водоем, заросший желтыми кубышками, и закончилась у ступеней, поднимающихся к обшарпанным дверям, еще сохранившим кое-где следы былого лоска. Николай с шутливой иронией, но все же смущенно, представил Лауре свою усадьбу:

– Прошу любить и жаловать – семейное гнездо нашего рода, ныне опустевшее и постаревшее, как, впрочем, и его хозяин.

Лаура ответила мягким взглядом и решительно поднялась по ступеням.

Николай последовал за ней, то забегая вперед, чтобы открыть тяжелые двери, то отставая, чтобы поправить что-то в нехитром убранстве, но при этом, он все говорил и говорил, рассказывая, кто жил здесь, как было весело в свое время, но Лаура почти не слушала. Ее сразу увлекла старинная обстановка дома. Казалось, будто время застыло в его стенах и лишь запыленные портреты в тяжелых позолоченных рамах, как стражи, выстроившиеся по стенам в ряд, говорили о смене поколений, которая, по-видимому, остановилась на Николае.

– Ты ко мне надолго? – Лаура оторвалась от портрета лохматого мужчины с пронзительным взглядом и повернулась к Николаю.

Он как-то сразу легко перешел на «ты» при встрече, что сначала озадачило Лауру, но потом и она решила для себя, что так лучше. К чему условности, ведь в письмах, порой, они раскрывали друг другу душу.

– На два дня, завтра вечерним поездом уеду, – ответила она. – Ты не возражаешь?

Николай широко улыбнулся. Еще бы он возражал! Он просто счастлив! Вместо ответа он проводил гостью в комнату, что приготовил для нее и, оставив на время, как мальчишка, помчался в столовую готовить чай.

– Чем займемся? – промокнув рот салфеткой, спросила Лаура, глядя прямо в глаза Николаю, спустя час после прибытия.

Ее взгляд был похож на взгляд ребенка, ожидающего чего-то интересного и захватывающего. Лауре понравилась игра, которая началась между ними прямо на перроне вокзала. Откровенные вопросы, не менее откровенные ответы, но щекотливые мысли обоих прятались в этом клубке словоблудия, пробиваясь искрами во взглядах.

Короткие дни осени еще радовали теплом, а потому Лауре очень хотелось понежиться под солнечными лучами, щедро посылаемыми светилом на землю. Даже через закрытые окна столовой, где они пили чай, она чувствовала дуновение свежего ветра и слышала шелест листвы. Николай заметил восторженные взгляды гостьи, которые она нет-нет, да и бросала в окно.

– Мы … – он сделал паузу, с любопытством поглядывая в хитрющие глаза Лауры, которая в ожидании ответа вопросительно приподняла брови и продолжала улыбаться, хотя сердечко в ее груди отчего-то зачастило, – пожалуй, прямо сейчас пойдем на рыбалку!

Такого ответа Лаура никак не ожидала, и искреннее изумление не ускользнуло от Николая.

– Да, да, на рыбалку! – подчеркнул он, решительно встал из-за стола и учтиво предложил руку. – Ты когда-нибудь ловила рыбу?

– Нет! – ответила она. – Но я и к чужому мужчине одна никогда не ездила, так что идем на рыбалку! Все когда-то случается в жизни впервые!

– Ты мудрая женщина, – польстил Николай, и в душе восхитился ее смелости. На самом деле он отлично понимал, чего стоило замужней женщине решиться на такое приключение, понимал и ценил. Ценил каждое мгновение рядом с ней.

Жизнь холостяка, да еще и замкнутого в себе, редко покидающего свою старую усадьбу, протекала монотонно, изо дня в день радуя разве что меняющимися картинами окружающей природы, да немногочисленными гостями, изредка захаживающими к нему поболтать, посоветоваться о чем-либо или весело провести время на природе. Николай всех принимал радушно, но сам не любил праздности, потому, проводив очередных гостей, возвращался к чтению любимых книг, размышлениям и простому труду, коим не брезговал, а любил. Он сам чинил свой дом, старую мебель, изредка охотился или ловил рыбу. Только одна пожилая крестьянка, Варвара, приходила по три раза на неделе, обстирать бедного барина, приготовить горячую еду, да пожурить за нелюдимость и прожигание жизни в заточении, как у Кащея Бессмертного. Николай слушал ее сетования молча, ухмыляясь и не переча.

До реки было рукой подать. Пока Лаура прогуливалась вблизи дома, Николай сбегал в хозяйственную пристройку, которую он приспособил из бывшей людской в свою мастерскую, взял снасти, всегда стоявшие наготове, забежал в дом, весело помахав ожидающей Лауре, прихватил плед, яблок, булок, что загодя напекла Варвара, и также быстро выбежал на крыльцо.

– Можем идти! – сообщил он, сбегая по ступеням вниз.

Лицо Николая светилось от счастья, и Лаура залюбовалась им, чувствуя, как все больше проникается нежностью к этому мужчине.

Разговаривая о поэзии, для которой осень – пора всплеска творчества и муза всех грустных лириков, они, не спеша, дошли до реки. Да и не реки даже, а речки, изгибом русла разделившей лес, что кончался на берегу со стороны усадьбы и бескрайний луг, уходящий к горизонту.

– Господи, красота какая! – остановившись, воскликнула Лаура.

Пожухлые травы, местами еще зеленые, дышали паром, а вода на реке разве что не кипела – теплые потоки поднимались вверх, создавая туманную дымку, гонимую ветром к лугу. Голубое небо с белыми, причудливых очертаний, пятнами облаков высоким пологом прикрывало землю у горизонта и хотелось дышать, глубоко, с удовольствием, которое возможно только на природе. Лаура расчувствовалась, прикусила губу и, разгоняя набежавшие слезы частыми морганиями, попыталась избежать их потока, но несколько слезинок скользнули на ресницы и неспешно скатились на щеки. Лаура промокнула их платочком и, глубоко вздохнув, вдруг поддалась нахлынувшему порыву и побежала к реке, раскинув руки. Она остановилась у самой воды, закрыла глаза и, сдерживая дыхание, стараясь успокоить сердце, прислушалась к окружающим звукам. Река журчала и плескалась, ветерок теребил листья деревьев, пронеслась птица, издав резкий, но негромкий звук, кашлянул мужчина.