Галина Долгая - Призрачное очарование осени. Женские рассказы

Молодая женщина в белой косынке, повязанной поверх иссиня-черных кос, мыла окно, стоя снаружи. Ветер озорничал с ее пестрой юбкой, бессовестно обнажая ноги. Но женщина не обращала на это внимания. Вокруг никого не было. Воскресный день позвал всех обитателей рыбацкой деревни на шумную ярмарку, где на вырученные за рыбу деньги можно было всласть повеселиться, отдохнув от забот. Только эта женщина, да старый Хруст остались в деревне.

Хруст (прозванный так за постоянные покрякивания при ходьбе) еще утром приковылял к пристани, устроился на перевернутом бочонке и, покуривая цигарку, пялился в море. Когда его еще зоркие глаза разглядели на горизонте баркас, дед довольно крякнул и наблюдал за ним до тех пор, пока тот не пришвартовался.

– Здорово, дедунь! – Мишка, выбравшись из рубки на палубу, помахал Хрусту.

Дед, кряхтя, подошел ближе.

– Здорово, моряк, как улов?

– Да, поймали малость, – отмахнулся моряк, а сам подмигнул юнге, и тот, без слов понимая капитана, ухватил несколько крупных рыбин и завернул в кусок плотной бумаги от провианта.

– На вот, поешь свеженькой, – Мишка не спеша сошел на берег и протянул деду сверток.

Хруст снова крякнул, но от удовольствия. Не забывал бывший постреленок старого моряка, когда-то учившего его премудростям профессии!

Мишка сел рядом, закурил, глубоко затягиваясь. Ветер с моря ударил в лицо. Моряк прищурился, отвернулся, подставляя обветренную щеку. Взгляд отметил движение у бывшего заброшенным дома на возвышенности. Мишка пригляделся. Женщина как раз закончила работу и с двумя ведрами спускалась по крутой тропке к морю.

– Кто это?

Хруст глянул на холм, прищурился и, не спуская глаз с белой косынки, под порывом ветра поднявшейся над головой женщины, как крыло чайки, небрежно протянул:

– А-а! Эта! Да Анна, вдовая, пришла недавно. Говорит, племянница нашего брадобрея. Ну, племянница, так племянница, кто ж проверит? Терентий уже не скажет… Вот, поселилась у него в доме. С сыном она. Мальчишка мал еще, даже для юнги. Но шустрый малый, с нашими, как положено, кулаками помахались, а теперь не разлей вода, особливо с Толиком, ну, с сыном твоего боцмана.

Миша слушал деда очень внимательно, но еще внимательнее наблюдал за молодой женщиной. Издали только и видно ее косынку, голые ноги и крепкий стан, но что-то шевельнулось в груди у моряка. Сам он еще не был женат, да и не спешил с этим делом, хоть каждая из незамужних рыбачек готова была отдать ему не только сердце, но и все остальное свое богатство. Мишка же, не в пример другим, не покушался на девичью честь, на зовущие взгляды отвечал полуулыбкой, шуткой, намеком, а свою мужскую похоть удовлетворял с молодухами из поселка, где ныне кипела весельем ярмарка.

Деревня у них небольшая, все на виду. Моряки люди суровые, прямые. На берегу могут не просыхать неделями, если погоды нет, да в морду дать невзначай, а в море – друг другу всегда в помощь. А как подашь руку, если делом нечист? Нет ничего превыше мужской дружбы! Это молодой капитан для себя законом считал.

– И что молодуха? Где муж ее, откуда она пришла?

Мишка встал, вглядываясь. Женщина исчезла из поля зрения, спустившись за утес. «Махнула крылом и улетела…» – подумал Мишка.

– Да кто ж его знает?! – дед тоже поднялся. – Она все больше молчит. Но женщина работящая. Нашим и улов разобрать помогает, и сети починяет. Ей за то рыбу дают. В поселок ходит, носит на продажу тряпье какое-то, шьет сама. Тем и кормится. За мальцом хорошо смотрит. Строга! Но ни с кем не сошлась. Одна! – дед хитро глянул в лицо моряка. – А что, хороша баба, в твоем вкусе как раз!

Мишка расплылся в улыбке.

– Ох, дед, много ты о моем вкусе знаешь!

– А что? Баба она бывалая, не девка, чего-то в жизни повидала. Да и одна, а ты парень видный…

– Ладно тараторить, иди уже, – последние слова деда, как рукой, сняли очарование. – Мне надо с уловом разобраться, может, еще свежей рыбы успею на ярмарке продать, – окурок отлетел в сторону, Мишка встал. – Сашко! Отобрал? Чего там мотыляешься без дела? Грузи корзины, да за подводой бегом, а то день закончится, пока ты отелишься! – выдал он юнге, вернувшись к баркасу.

Дед озадаченно крякнул и поспешил убраться восвояси, так и не поняв, чего это Мишка взъерепенился. Да Мишка и сам не понял, какие струны его души невзначай тронул Хруст. Только белая чайка над морем словно хохотала над моряком, изредка взмахивая крыльями.

День шел на убыль. По пыльной дороге с ярмарки возвращались селяне: кто на подводах, кто на своих двоих. Анна с убранными в венчик косами, с пестрой шалью поверх белой блузки стояла чуть в стороне, поджидая сына, которого отправила погулять вместе с Марией, матерью его закадычного друга Тольки. Вон и они! Пацаны все еще резво носятся друг за другом, а Мария с пустой корзиной идет под руку с мужчиной. «Муж!» – догадалась Анна, вспоминая причаливший поутру баркас. Поздоровались. Муж Марии оказался мужчиной в годах, а может, это усы и борода, скрывающие пол-лица, делали его старше, но и взгляд моряка был таким пронзительным, что Анне стало не по себе. Молодые так не смотрят! Те по фигуре скользнут, ухмыльнутся, а по глазам без труда их похотливые мысли прочитаешь. С такими Анна не церемонилась, отшивала парой слов. А тут стушевалась, отвела глаза. Во взгляде боцмана сквозил интерес другого плана.

– Так, значит, ты та самая Анна… – не спрашивал, а изучал ее бывалый моряк.

– Меня зовут Анна, а та самая или нет, я не знаю, – все же отрезала.

– Да ты не бойся, я с добром, Мария вот рассказала, что вдвоем с сыном живешь…

Анна обняла подбежавшего сына, вскинула голову.

– А мне бояться нечего, а коли с добром, то спасибо.

Она поклонилась, живо так, глядя на Марию – ей спасибо предназначалось, за сына, – и пошла к своему одинокому дому.

– Анна! – Мария окликнула ее, одарив мужа недобрым взглядом.

– Да постой ты, гордячка, – боцман, словно извиняясь, крикнул вслед, – работа есть, мы ж с уловом вернулись!

Анна остановилась, вполоборота взглянула на боцмана.

– Тот-то же! – усмехнулся он в усы. – Завтра поутру приходи.

На том и расстались. Но встревожили Анну слова, а более всего изучающий взгляд моряка. Вспомнилась свекровь. Та, когда Василий привел ее в дом, взглядом так и сверлила, даже не стараясь скрыть своего недовольства. Ревновала к единственному сыну, думала, век с ним вдвоем проживет. А не вышло. Ни ей с ним, ни Анне. Сразу после свадьбы ушел Василий на войну, да сгинул там. Без него Лешка родился. Свекрови бы радоваться, вот оно – продолжение рода, живая память о сыне! Но и внук не смягчил сердце заносчивой женщины. В конце концов, не выдержала Анна, собрала нехитрый скарб и ушла. Родных у нее, кроме дядьки Терентия, не было, к нему и подалась. А как пришла, то узнала, что теперь и его нет, только вдвоем с сыном они на всем белом свете и остались. Но люди в рыбацкой деревушке не прогнали ее, напротив, разрешили в доме Терентия жить, в работе не отказывали.