Иван Собченко - Казаки долго не живут

Помолчав некоторое время, Палий добавил:

– Чует мое сердце: Мазепа скоро с королем снюхается. Вот мы должны про то досконально знать. Мазепина шляхетская душа не даст ему до конца разорвать с королем.

Не любит гетман простого казака. Сейчас Мазепа заодно с Голицыным – одного поля ягоды. За Голицыным Софья стоит. Но кажется мне, не прочно ее правление. Подрастают царевичи, кто-то из них скинет с трона Софью. Ну, довольно, завтра про все уговоримся точнее. Спите.

Проснулись, едва начало всходить солнце. Пока казаки чистили и седлали лошадей, Федосья готовила завтрак. Палий взял ведро, пошел к колодцу умываться.

– Сынок, ты бы помог Семену Филипповичу! – крикнула мать Семашке.

Тот захватил дубовый ковш и пошел к колодцу.

– А ну-ка, плесни для начала на эту дурную голову, – пошутил Палий.

Семашко подал вышитый рушник, и Палий долго растирал сильное мускулистое тело. Парень несколько раз порывался что-то сказать, но не осмеливался. И вдруг, оглядевшись, одним духом выпалил:

– Семен Филиппович, возьмите меня с собой!

– Тебя? – рушник повис в разведенных руках полковника.

Он хотел еще что-то сказать, но к колодцу подошли Самусь и Искра, тоже освежиться водой.

– Плесни им водицы. Я спрошу их мнение о твоей просьбе.

– Какая просьба? – спросил Самусь.

– Парень просится с нами.

– А на кого он мать покинет?

– Она и без меня дома управится, а не возьмете, я все равно на Сечь убегу.

Палий видел – парень не шутит.

– Погоди, я поговорю с матерью.

Федосья не раз замечала, что парень томится, и может тайно уехать от нее, поэтому, поколебавшись немного, согласилась отпустить его с Палием. С ним парню не так страшно.

– Танцуй! – Палий шлепнул Семашко ладонью по плечу. – Теперь ты настоящий казачина. Поначалу будешь у меня джурой (денщиком), а то уставать я что-то стал, старею. Готовься в дорогу, а там дело покажет.

Парень от радости ног под собой не чуял, вынес из каморы отцовское оружие, стал примерять. Потом побежал к конюшне, перевернул по дороге ведро с водой под общий смех казаков.

За завтраком Федосья не сводила глаз с сына. А он нетерпеливо ждал отъезда и почти ничего не ел. Ему было и радостно, ибо он становился настоящим казаком, и вместе с тем больно, что приходится покидать мать.

– Ты чего не ешь? Рад, что меня бросаешь? Вот так, вынянчишь детей, а они потом забывают, что и мать есть на свете, – Федосья вытерла краем платка глаза.

У Семашки сжалось сердце, ему хотелось кинуться к матери, обнять, приголубить, успокоить ее, но он постеснялся казаков.

– Кушай, Семашко, кушай, – приговаривал приглашенный к столу сотник, – теперь, видать, не скоро попробуем вареников со сметаной.

Казаки выехали со двора, когда солнечные лучи всеми красками весело заиграли на каплях недавнего дождя, что густо усыпали траву и листья деревьев.

Во дворе остались Палий, Федосья и Семашко.

– Жди, Федосья, скоро вернемся, – сказал Палий и взял ее за руку. – За сына не тревожься, и о том, что я говорил, не забывай.

Федосья грустно улыбнулась.

– Буду ждать, Семен. Обоих буду ждать.

– Пора! – Палий крепко, может, крепче, чем сам ожидал, поцеловал Федосью, потом мать попрощалась с сыном.

Палий и Семашко вскочили в седла, пошли размашистою рысью догонять отряд.

– Дай вам Бог счастья на вашем пути, – прошептала Федосья, глядя вслед всадникам.

Дальше отряд продвигался умеренно. Палий и Самусь поотстали. Полковник давал своему другу последние советы.

Самусь слушал Палия внимательно, изредка кивал головой. Их связывала долголетняя дружба, скрепленная совместной борьбой, общими стремлениями. И хотя польский король назначил Самуся наказным гетманом Правобережья, последний издавна привык полагаться на Палия, на его ум и опыт. Никогда чувство зависти не закрадывалось в сердце Самуся – он любил Палия любовью старшего брата.

– Скоро развилка, и мы расстанемся с тобой. Искра поедет дальше со мной, от Фастова поедет один до Киева, – говорил Палий. – До Фастова осталось недалеко. Ты только, когда снова в Варшаву поедешь, пусть все казаки получше оденутся, иначе паны с тобой и разговаривать не захотят – ты же знаешь этих гонористых. Может, где придется и гаманцом (кошельком) побренчать – не жалей денег. Делай все разумно, не торопись. Недаром говорят: «Поспешишь – людей насмешишь». Разнюхай все хорошо, однако, долго не задерживайся. Вот и развилка: дорога прямо на Фастов, на юг – на Богуслав, тут и попрощаемся, – сказал Палий и, трижды расцеловавшись с Самусем, с Искрой поехал дальше.

Самусь еще раз крепко пожал Палию руку, дал коню шпоры и с отрядом круто свернул на юг, на Богуслав.

Канцелярия Богуславского полка располагалась на заросянской стороне. В этом здании, помимо старшины полка, размещались сотник и есаул богуславской сотни. Богуславский полк состоял из нескольких сотен: одна из них располагалась в Медвине, другая в Стеблево.

Богуславский полк был восстановлен в 1685-ом году Самусем. Самусь и был его полковником.

Самусь переходил в Богуслав не один, с ним переходила из Винницы больше половины сотни казаков. Часть их Самусь разместил в Богуславе, а часть в Медвине и Стеблево. Приехавшие еще пока жили в шатрах, но, получив участки земли, строили хаты. Обустроившись на новом месте, Самусь выехал в Медвин. С ним поехал хорунжий полка и его личная охрана.

До Медвина от Богуслава более 25 верст. Самусь не был в Медвине с тех пор, как его оттуда увезли родители в Переяславль.

Кони шли тихо, хорунжий молчал, о чем-то думал. Вспоминал о Медвине и Самусь.

Он помнил, как 21-го октября 1664-го года домой не появился отец. Польская шляхта во главе с Чернецким и гетманом Тетерею обложили в Медвине казаков и войска русского воеводы Косачева, лубенского полковника Григория Гамалии и полковника прилуцкого полка Лазаря Горленко, которые направлялись в Умань. В течение месяца длились бои с переменным успехом. Потеряв под Медвином большое число войска убитыми и пленными, польские отряды отступили. Среди казаков был до последнего дня его отец. В конце ноября его раненого привезли домой казаки.

После Андрусовского перемирия 1667-го года Медвин снова отошел к Польше. Чаще стали нападать на Правобережную Украину, в том числе и на Медвин, крымские татары. Так как в 1670-ом году семья Ивана Головко переехала на левый берег Днепра, то Самусь только слышал от приезжих казаков в Переяславле, что в 1674-ом году московские войска и казацкие полки во главе с гетманом Левобережной Украины Иваном Самойловичем разбили под Медвином сердюков гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко и татар.

Медвинцы отворили ворота казацкому войску во главе с И. Самойловичем в декабре 1674-го года и объявили себя подданными России.