Валерий Богушев - Сюжеты. Рассказы, эссе, роман

А метель мела и мела, и из окна лился, теряясь в темноте, яркий свет. Соломенная крыша дома вся белая. От работы стало жарко. Рекс ходил на цепи, поглядывая на меня и щуря глаза от снежной пыли. Сделать бы ему конуру, да завтра чуть свет вставать на автобус в город.

Ах, эта жизнь!

28 апреля 1973 г.

Временами их было только двое во всем городе.

– А что, брат Авенариус, не взять ли нам по бутылочке пива? – говорил бывало один, когда по вечерам после лекции заходили в закусочную в центре.

– Непременно взять, дружище Мах, – отвечал другой, и они заказывали пива и горячих сарделек.

На столах всегда стояла свежая горчица, выжимающая слезы. Они неторопливо ублажали ноющие от голода и новых знаний желудки. После прощались, так как в небе уже появлялись звезды, либо, по настоянию Авенариуса, посещали еще шашлычную, где продавался на разлив портвейн «Кавказ» или «33». Иногда вместо этих заведений они заглядывали в магазин минеральной воды, где поправляли здоровье, глотая солоноватую воду под ветвями какого-то большого растения и испытывали умиротворенность и просветление, Авенариус называл это «зайти к княжне Мэри».

Происхождению столь странных имен, которыми они только и называли друг друга, да и то в редких случаях, они были обязаны написанию одного на двоих реферата по философии. Писали его по выходным в научной библиотеке. Благоговейная тишина в читальном зале и пиво буфете располагали к творчеству. Заканчивалось оно тем, что оба выскакивали в коридор, давясь беззвучным смехом от какого-нибудь пустяка, и решали, что, пожалуй, на сегодня достаточно, сдавали книги, забирали рукопись с несколькими новыми листами, исписанными разными почерками, – мелким – Маха и крупным, размашистым – Авенариуса, – и выходили на улицу.

Мах впервые увидел ее еще с полгода назад в студенческом городке, когда расцвели в лесу подснежники сплошным голубым ковром, а на пустырях повылазили из влажной земли нежнейшие желтые одуванчики. Она шла по тротуару навстречу. Сказать, что она была прекраснее весеннего дня – мало. Распущенные золотистые волосы до плеч залиты солнцем, в больших карих глазах загадка, гипноз, сияние звездных миров и еще бог знает что, немного вздернутый носик и надменные чувственные губы. Ее лицо выражало какое-то недоступное другим знание или видение. Это все, что он успел заметить за один короткий взгляд, кроме изысканной, умопомрачительной походки. Когда они поравнялись, ему показалось, что молния пронзила его насквозь, вздрогнула вселенная и остановилось время. Но он шел, удаляясь все дальше, светило солнце, дул прохладный ветерок, и стало ясно, что все это лишь показалось. Потом она встречалась ему очень редко, но эффект был похожим.

Конечно, такая совершенно недосягаема для него, и следует относиться к этому философски. Воображение и опыт позволяют представить любой шаг, жест, разговор, ситуацию, путь. Бедняк может считать себя богатым, а богатый – нищим. Не слишком трудно представить все оттенки чувств, все возможные повороты беседы, самые экзотические путешествия, восторг любви, но нам зачем-то требуется действие, которое, впрочем, оставляет лишь зыбкий след в памяти, тут же переходя в область воображения.

Однажды он показал незнакомку Авенариусу, когда та в перерыве между парами выходила со своей группой из аудитории. Авенариус удивился, похвалил вкус друга и, несмотря на протесты, обещал содействие. В ее группе у Авенариуса, поддерживавшего дружеские отношения с половиной института, были знакомые девушки.

Через несколько дней он объявил, что вопрос решен. Сегодня после занятий они должны отправиться во дворец культуры на праздничный вечер, где их обещали ей представить.

– Остальное будет зависеть от тебя, – предупредил Авенариус тоном, не терпящим сомнений, а, тем более, возражений. – Ее зовут Юля. Она занимается в танцевальном ансамбле. Подробнее узнаешь сам.

Вечером они с большими трудностями проникли по одному пригласительному билету во дворец. Протиснулись через оживленно гудящий людской улей на второй этаж в буфет и подошли к столику, около которого стояли три девушки. Одна из них, в подчеркивающем королевскую осанку платье, была она.

Авенариус непринужденно поприветствовал свою знакомую. Та представила своих подруг, которые при этом подавали руку, и Мах с восторгом падения в пропасть прикоснулся к Юлиной руке и заглянул в самые прекрасные на свете глаза. Он принес бутылку шампанского со стаканами, пока его приятель развлекал девушек. Юля пила вино маленькими глотками и всех внимательно слушала, вскидывая на говоривших свои большие черные глаза. Немного отпив, поставила стакан на мраморный столик и сказала:

– Спасибо, мне больше нельзя: буду пьяная, а предстоит еще танцевать на концерте.

Ее голос казался музыкой и проникал в самое сердце.

– Что ты будешь танцевать? – спросил Мах.

– Мы подготовили два танца. Один – современный, эстрадный, а другой – народный. Извините, пора.

* * *

В большом волнении он подошел к ней после концерта. Но Юля и судьба были к нему благосклонны. Когда какой-то молодой человек в коричневом костюме предложил ее проводить, она сказала:

– А меня уже провожают.

Маху было приятно, что ему отдано предпочтение.

Они вышли на улицу. Стояла теплая осенняя ночь. Юля повела его на автобусную остановку через дорогу. Ее дом оказался на самой окраине. Они с полчаса разговаривали около подъезда, изредка замолкая и прислушиваясь к шороху теплого ветерка в опавших листьях на асфальте. Было чувство всеобщей, ничем не нарушаемой гармонии. Он был готов пешком добираться домой на другой конец города, если закончится движение автобусов, лишь бы продлить это счастье стоять рядом, слушать ее и смотреть в прекрасные, поблескивающие как угольки, магнетические глаза. Но вот она сказала, что ей пора.

– Когда я смогу увидеть тебя еще? – спросил он с надеждой.

– А мы не зайдем слишком далеко? – ответила она вопросом, который он предпочел не понять. – Через неделю у меня будет концерт на той же сцене, что и сегодня, в воскресенье, в четыре часа.

– Я обязательно приду.

– Сколько человек у тебя в семье?

– Четверо.

– Значит, я буду пятая, – произнесла Юля, словно размышляя вслух. Он ничего не успел подумать, она подала на прощание теплую руку, улыбнулась произведенному последней фразой впечатлению, сказала «до свиданья» и скрылась за дверью.

* * *

Неизвестно, дожил ли бы Мах до обещанной через неделю встречи, но через день, в субботу случилось невероятное. В третьем часу дня он вышел из дома погулять, как вдруг увидел Юлю с увесистой посылкой в руках. Она спускалась по ступенькам почты, расположенной поблизости.