Тори Вербицкая - Вглядись в небеса. Свет чужого окна. Спешащим творить добро и верить в чудо

«Он даже не помнит сейчас о тебе, у него очень трудное время, уж больно тяжела работа, на которую он решился.» Полярная Звезда погладила Желтенькую и шепотом добавила: «Но вы встретитесь, вы же уже выбрали друг друга здесь и ничто не изменит вашего выбора…»

Маленький желто-розовый комочек спал под бдительным взором Облака-Няни, существо находилось на особом контроле, оставалось четыре часа до прямого рейса; шарик розовел и шумно вздыхал – сон был тревожный и счастливый. Пора! Облако-Няня нежно шлепнуло розовое тельце и подтолкнуло в нужном направлении…

Знакомый врач в последний раз повернул датчик прибора и сосредоточенно уставился в монитор. Секунд пятнадцать он жевал нижнюю губу; потом лицо его разгладилось и на нем появилась смущенная и восторженная улыбка: «Поздравляю, ты беременна!» – он передал женщине салфетку. Вставай аккуратненько, пойдем отца радовать!» Женщина рывком села на кушетке и вдруг, губы ее повело и она зарыдала, закрыв лицо ладонями.

«Ты что это, что?» – врач растерялся и испугался. – «Ты это от горя или с радости?»

«От-т-т р-рад-д-дости» – захлебываясь слезами закивала она. Врач уже жал в коридоре руку и похлопывал по спине будущего папашу. Мужчина поверх врача смотрел на жену и по его лицу блуждала счастливая и немного недоуменная улыбка.

Роды были стремительными, хотя до этого женщина промучилась 17 часов, не находя себе места от боли и безысходности. Муж, любимый, сильный мужчина ходил кругами вокруг роддома и заглядывал в окна и только раз она сумела мельком увидеть его сквозь закрашенное стекло окна – краску сцарапнули чем-то и, приложив глаз, можно было попытаться что-то увидеть там, на воле.

Акушерка быстро отвела ее прочь от стекла и отругала: «Не девочка уже, иди ложись, а то родишь в коридоре!»

Она заорала сразу, эта девчонка, больше похожая на Маугли – волосатая, розовая, худая. И кончились все беды, не было больше страха и боли, одна только нежность… Они так ее ждали, эту маленькую обезьянку. Нужно скорей сообщить мужу, для нее уже все позади, а он еще томится неизвестностью. Ей дали написать записку.

«А знаешь, я ведь твердо решила дождаться вас с папой», – стройная молодая девушка любовно смотрела на свою мать. Они сидели за столиком в кафе, пили чай и мурлыкали на всякие житейские темы. Девчонка своим высоким длинным хвостом и уверенным взглядом напоминала норовистую молодую лошадку.

«Где ты нас собираешься дожидаться?» – не поняла Женщина и стала озираться по сторонам.

«Я там ждала долго-долго, когда же вы наконец встретитесь и поженитесь. Я решила, что рожусь только у вас, я за вами следила, оттуда» – девушка хитренько прищурилась и подняла лицо к потолку.

Где-то там, гораздо выше, ей подмигнула Полярная Звезда.

И надо же было ей проснуться посреди ночи. Так поздно легла, крутилась с боку на бок, как бабка-подружка бессонницы. И только заснула легко, незаметно, крепко – как кто-то как-будто сказал в ухо: «Дождь». Гафа подхватилась и босая, стараясь не топать, ринулась на балкон – спасать белье. Виданое ли дело – весь день она перестирывала зимние вещи, машинка была старая, много не тянула, вот и приходилось делить на небольшие партии свои и мужнины свитера, теплые брюки, шарфы, ласины и пайты с шапками. Настирано было – тьма. Вещи висели плотными рядами и под, и за балконом и представить, что все это богатство вымокнет под обещанным дождем и весь завтрашний, ой, то есть уже сегодняшний день придется заново с ним возиться – о нет, увольте! И так отпуск псу под хвост, домашних дел оказалось столько, что проще было внушить самой себе, что с возрастом стала неподъемна, ленива. Да и муж остался без отпуска, а куда ж ехать то одной?

Стремглав распахнув занавески и тюль, Гафа стукнула балконной дверью, замерла в испуге, прислушалась: спит. Пара минут и абсолютно просохшее белье кучей легло в огромную корзину, прищепки горой полетели сверху – пора в постель. Женщина зевнула, потянулась и выглянула за балкон: россыпь близких и ярких, как в горах, звезд мерцала на черном бесконечном небе, но луны не было. Темно. Но вот окно в доме через двор на том же, что и их, этаже ярко светилось против всех правил. Да еще и шторы отдернуты – сон как рукой сняло. Гафа сбегала на кухню, отсыпала на блюдце мороженой малины – аромат в ночи был одуряющим – и устроилась поудобней, облокотившись на перила. Ягоды за щекой таяли медленно и как будто замораживали её саму – не хотелось шевелиться, думать; сонным взглядом Гафа глазела в чужое окно – никого не дождалась, и, уже доедая последнюю ягодку, опомнилась, высунула ладошку – дождя не было.

Утро выдалось яркое и чистое; а главное – это было утро выходного дня. Выспавшись до боли в боках и чуть не поссорившись с подушкой, Гафа разбудила мужа и двинула на кухню – день без кофе не наступал.

«Знаешь, Федь, я решила. Я в следующей жизни буду синоптиком» – перекрикивая кофемолку сообщила Гафа.

«С чего это, ты же вроде в актрисы хотела податься?» – мужчина доставал с дальней полки воскресный сервиз на две персоны: и блюдца и чашки имели форму сердечек и размер чуть больше наперстка.

«Нет, артисткой я передумала – вечно враки про них в газетах и за хлебом без макияжа не выйди – за каждым кустом папарацци. А синоптиком благодать: настроение прекрасное – все, обещаешь потепление; на ногу в метро наступили – всем снег с дождем; сын двойку схлопотал – вообще ураганный ветер. И к психологу ходить не надо – медитируй себе на здоровье над картами – циклон-антициклон. Никакой ответственности» – Гафа разлила кофе по наперсткам и водрузила на стол вазочку с творожным печеньем.

«С понедельника худею», – возвестила в район потолка и прибавила к сервировки тарелку с сыром и колбасой.

«А что это тебя так проняло, приснилось что?» – колбаса вслед за сыром разлеглась на ароматные белые горбушке.

«Так синоптики эти ливень обещали. Я ж пол ночи, вместо что б спать, с бельем на балконе гарцевала, спасала его, а хот бы капля…» – женщина приблизила мизинец к большому пальцу и потрясла ладонью у себя под носом.

«Да ладно! Ты что, ночью вставала? Я не слышал ничего – ни как ходила, ни как балкон открывала».

«Смотри, соня, украдут жену, а ты и не заметишь. Проспишь!» – озорно расхохоталась Гафа и, замолчав вдруг, мечтательно засмотрелась вдаль.

Как ее только не дразнили в детстве: и Фифа и Фафа и Агаша-Ягаша, но Федьке ее имя понравилось сразу. Даже не то чтобы понравилось, а на душу легло: Агафья. Хотя жили они и в разных городах, но часто встречались на сборах и соревнованиях: Агаша была талантливой синхронисткой, Федор же прыгал в воду с трамплина, там же в бассейне и познакомились. Эта худая, конопатая девчонка со странным именем и зелеными кошачьими глазами полонила его с первой встречи и так и не отпускала до сих пор. Мать его двоих, уже выросших детей, слегка округлившаяся и повзрослевшая, она была дорога для него, как в первый день их встречи. И так же загадочна.