Сергий Чернец - Окружение наше – животные. Сборник рассказов

Временами ближние деревенские петухи затихали на несколько мгновений, замолкали, как будто выдерживали паузу, но новая волна звуков опять накатывала на утреннее небо.

Я слушал эту чудесную музыку с волнением, и с восторгом, когда осознал, как велика она по всей земле. Что за странное, что за необыкновенное утро было и остается в моем воспоминании.

Сейчас уже нет этого пафоса, Чудо бывает только один раз.

Люди пожилые, даже не отличающиеся особенной тонкой наблюдательностью, давно заметили, что среди современных людей исчезает понемногу простое и доброе искусство вести дружескую беседу. Естественно, видно из всего течения жизни, что главная причина этого явления – излишняя торопливость той самой жизни, которая не течет, как раньше, медленной ровной ленивой рекой, а стремится уже водопадом и падает с огромной скоростью в неизвестное будущее, увлекаемая телефонами, смартфонами, поездами-экспрессами, автомобилями со скоростью на трассах 100 км\час, подхлестывается СМИ, и удесятеряется в своей поспешности интернетом везде и всюду.

В литературе стал редкостью большой роман: романы разбиваются на продолжения-сериалы. В театре тоже – большие пьесы разбиваются на миниатюры. Кино, в какие-нибудь полтора часа покажет вам и войну и гонки, и рыбалку и любовные сцены и всё в клиповом виде. Устные рассказы сокращаются до анекдотов в двадцать слов. И всё потому, что пропало желание людей и умение слушать друг друга. Исчезли куда-то прежние внимательные собеседники, которые раньше переживали в душе все извилины и настроения рассказа, который отражался невольно на лице рассказчика всей его мимикой и с наивной простотой воплощался в каждое действующее лицо.

Теперь время другое, – индивидуальное, теперь всякий думает только о себе. Он почти не слушает, стучит пальцами и двигает ногами и руками от нетерпения и ждет не дождется конца рассказа, чтобы, перехватив изо рта рассказчика последнее слово поспешно выпалить: « Это еще что, а вот что со мной было, случай такой был…».

Про себя я скажу без хвастовства, да тут и похвала-то самая невинная, – про себя скажу, что я обладаю в большой степени этим даром слушать с толком, с увлечением, или, вернее, я не утратил еще этот дар слушателя со времен детства. Может быть, именно от этого даже несловоохотливые и по своему гордые люди-собеседники в беседе со мной расшевеливаются и снисходят до эпических монологов, повествуя мне о своих перипетиях жизненных. Так я узнаю сюжеты своих рассказов, которые начал записывать с 14-летнего возраста. Из накопленного материала рождаются повести и рассказы, которые я собираю в сборники, составляю книжки свои. Это будет, мне думается, документ об эпохе, в которой мне доведется прожить, еще может быть и немного. Но оставлю я будущему читателю все впечатления о времени своем, о людях об обстановке, что может быть интересно будет узнать будущему поколению, которое будет жить уже в другом мире, – буквально в другом, – ибо все меняется, только прошлое остается со всем его хорошим и плохим.

1 «Как известно, характер воспитывается из отношений окружающего мира к человеку. Если весь мир тебя не любит, если всё окружение к тебе относится злобно, с ненавистью, с неприязнью – так и ты не будешь любить мир, и ты будешь относиться ко всему в этом мире враждебно.

И у животных есть характер. Более того, – и у животных есть душа. Взять, например, собак, которых мы видели и знаем. У каждой – своя собственная душа, свои привычки. То же у кошек.

В дачном поселке был найден котёнок. Он был оставлен у ворот около домика охраны. Охраны не было, домик пустовал и был закрыт, так как ворота открывались автоматически с маленького пульта, которые раздали всем жителям. А, вероятно, мама-кошка принесла котят больше, чем можно было раздать, и кто-то оставил котёнка на крылечке домика охраны.

И один раз я прошел мимо и второй раз, когда возвращался. Котёнок мяукал и пытался с опаской подойти к прохожим. Прохожих было немного, все ездили на машинах, и к ним котёнок не стремился, провожая их мяуканьем, не двигался и сидел на досках крылечка.

Уже когда стемнело, я задумался: «как же тот котёнок ночь проведет, а осень и по ночам заморозки на почве…». И не выдержав, я пошел к воротам. Котёнок бежал за мной, но едва приблизившись, садился, в руки не давался. Я его звал и отходил. Котёнок бежал на мой зов: «киса, киса», бежал следом. А когда я останавливался и он садился на задние лапы, но не подходил. Так мы дошли до моего дома.

Своим зовом я заманил его в открытую дверь к миске с едой и молоком, заранее приготовленным. Сам же, обойдя его кушающего с жадностью кошачий корм, прошел и закрыл дверь на улицу. Тут случилась паника. Котёнок бросил еду и рванулся к двери с громким мяуканьем, лапками царапал дверь, желая выйти. Пришлось его выпустить, уж слишком сильно он паниковал. «Может его били и мучали в доме, раз он боится закрытых помещений…». Я вынес еду на улицу, поставил у крыльца и оставил котёнка, закрыв дверь. Потому что, когда я попытался его погладить, котёнок фыркал, не желая отойти от миски с едой, оскаливал пасть, лапой пытался царапнуть мою руку.

Эту ночь он остался у моего дома, хорошо, что не было дождя. А синоптики обещали дожди. И утром я обманом заманил котенка в дом. Он паниковал опять у двери, потом, когда я подошел и протянул к нему руки, от «попытки поймать его» он убежал вглубь дома и спрятался под диван. И там сидел в углу, рыча и царапаясь, когда я пытался его вытащить. Я оставил котёнка в покое, решив на улицу его уже не выпускать, обещанные осенние дожди зарядили на долгих три дня. И котёнок уже начал привыкать к дому.

Свое место в углу под диваном он покидал только тогда, когда на него не обращали внимание. Подходил к миске, ел и оглядывался…. И постепенно, на мои перемещения по дому он перестал обращать внимание и лежал на ковре перед диваном. Когда я подходил и садился на диван смотреть телевизор, он дергался убежать, фырчал, но, не видя посягательств на него, к моим ногам стал относиться, как к неизбежному и успокаивался. Вечером котёнок нашел лоток с песком в прихожей и возился там в темноте. Когда я включил свет, котёнок убежал и, оглянувшись, сел и смотрел в открытую из комнаты дверь на мои действия, как я убирал из лотка в целлофановый пакет….

Привыкал он долго, но прижился. И ноги мои его не пугали. А вот в руки он не давался совсем, сразу отбегал к дивану-спасителю, когда я хотел его погладить».

2 «Звали её Циня. Не в честь китайского высокопоставленного мандарина и не в память династии, а просто так вышло. Когда её увидел впервые маленьким котенком сыночек наш двух лет, он вытаращил глаза от удивления, улыбнулся и замахал обеими ручками, требуя подать ему сюда произнося восторженно-радостно: «Цинь – Цинь!» Вот и пошло – Циня.