Коллектив авторов - «Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса

…
Осень расстелила самобранку,
Пригласила в гости спозаранку.
Я решила приглашение принять,
С упоением отправилась гулять.
Осень встретила с любовью, листопадно,
Птичьей трелью опьянила слух усладно —
Звонким пением, хрустально-колокольным,
Щебетала щедро и привольно.
В зеркалах прудов запечатлела
Кедров-канделябров капители,
В шелковых ветвистых параллелях
Паучков качала на качелях.
Под листвой у арки золотистой,
В солнечно-лампадном серпантине.
Словно в комнате янтарной. В Царскосельском.
Побывала я у Свет – Екатерины.
В «тронном зале» мажордомом Ветер.
В облачно-крахмальном палантине.
Угощал брусникой и черникой
Из златой хрустящей пелерины.
Всё, на что только способна Осень.
Всё, что бережно и трепетно хранила,
Все сокровища души своей открыла,
Лишь бы я её, как Родину, любила.

…
Лето уходит в сонливость из яшмы.
Стелет сквозные тропинки янтарь.
Солнце, опал аметистовой сказки,
Греет в росистой капели хрусталь.
Ветви качают в молочном дурмане
Листья берёз в лазуритовом сне.
Гроздья рябин остывают в тумане,
После купанья в багряной заре.
Испить бы до дна чароитовость лета.
Вобрать пред прощальный привет тепла,
Чтоб россыпь его драгоценных секретов
Студёной зимой согревала сердца.

…
Аппликации скользят по тротуарам
Вдоль заиндевелого настила.
Осень листопады угощает
Белой пудрой снега-ванилина.

В моросящий бархат Октября
Окунулись ветви золотые,
Ветер им в подарок преподнёс
Платьица стеклярусно-сквозные.

В трепетно-лампадной ностальгии
Слёзы из янтарных портсигаров
Доверяют все свои тревоги
Хрусталям опаловых туманов.

В Померании ночью весенней
Ждали танки команды: «Вперёд!»
Кто-то рядом молил о спасенье,
Кто-то матом гнал время в полёт.
Сдвинув кожаный шлем на затылок,
Лбом опёрся отец о броню
И погладил рукою подкрылок:
«Я надеюсь на верность твою».
Сталь холодная стала теплее —
Под рукой словно выгнулся танк:
«Утром будет, хозяин, светлее,
А сейчас мы сыграем «ва-банк».
Рыкнул танк, словно злая собака.
Траки «цапнули» землю всерьёз.
И пошёл мой батяня в атаку
Чёрной ночью, средь белых берёз.
Светом фар ослепило фашистов
И от грохота кинуло в дрожь…
Вспомнил батя – отца-тракториста,
Как косил с ним озимую рожь.
И за это зелёное поле,
Без воронок и без блиндажей.
Защищённое доброю волей —
Мяли стены немецких траншей.
И торили, торили дорогу,
Через трупы врагов и бетон,
Без креста, но молилися Богу,
Чтоб победу скорее дал Он.

Казак лежал лицом уткнувшись
средь маков красных на траве.
Упал, как будто бы споткнувшись,
на той неправедной войне.
Рукой ещё тянул за саблю
По направлению врага.
И кровь терял за каплей каплю
Как в дымке видел берега.
Текла Кубань перед глазами.
Вот хата батьки на яру.
А рядом церковь с образами.
Невеста в белом – на ветру.
Над нею тучи грозовые.
И звёзд не видно в небесах.
Она молила: «Все святые
Не оскудейте в чудесах!
Спасите милых от шрапнели,
От голода и холодов.
И пусть в чужой стране метели
Не заморозят казаков».
Лихая сотня шла галопом.
Земля дрожала от копыт,
А смерть ловила души скопом
И каждый третий был убит.
Нет, не вернётся к ней любимый.
В чужой стране среди цветов,
Путь отыскал он в мир незримый,
Где нет страстей и нет оков.
Всё та война переделила —
Мир как разрушенный вокзал.
Что стало с родиной любимой
Он, слава Богу, не узнал!
…
тому, кто не вернётся.

На белом фоне крупных хризантем
Гвоздики алые, как капли крови.
И в этот день других не будет тем,
Лишь о тебе, о дружбе и о боли.
Поведай, друг, каков поэта крест?
Обрёл ли ты сейчас покой нежданный,
Каким поэтам хватит рядом мест,
Когда придёт конец им, Богом данный?
Ты расскажи, что дружба там в чести,
Что ангелы готовят воскресенье.
Какую нужно славу обрести,
Чтоб в небесах увидеть свет прощенья?!
Ты не вернёшься, в этом вся беда.
Прости за то, что много не сказали.
Но слов твоих хрустальная вода,
Звенит как победителя медали!

Жёлтые листья —
Ветер осенний,
А на душе только тихая грусть.
Мокрая гостья
Вечером синим
Память на сердце тронула – пусть.
И закружили воспоминания,
Молодость лентой прошла как в кино.
Все наши встречи и расставания
Мы пережили с тобою давно.
Поздняя осень…
Вечером синим
Ветер затронул струны души.
Нежная просинь,
Утренний иней.
Ты на рассвете ко мне поспеши.
Стали отрадой воспоминания,
Девочкой юной пришла ты во сне,
Снова шепчу я любви заклинания —
Ты наяву улыбаешься мне.

Скоро день пойдёт на убыль,
Как и жизнь моя.
Что в ней быль, а что и не быль
Позабуду я.
Позабуду все несчастья.
Память подвела!
И пройдут дожди-ненастья
На закате дня.
Вспомню радугу двойную
Над своей рекой.
И тебя мою родную —
Душу успокой.
Ты скажи мне рано утром
О своей любви,
На глазах моих слезинки
Ласково сотри.
И вспорхнёт от нас с окошка
Сказочный удод.
Грусть останется немножко,
Но потом уйдёт…

В такой высокой солнечной траве,
Среди берез в негаснущей листве
Лежать – и с каждым вдохом неприметным
Свободным становиться и бессмертным.
Здесь эльфы жили много лет назад,
Возделывали свой тенистый сад.
Остались странные отверстья там и тут:
Возможно, духи в них теперь живут
И по ночам выходят, и весь лес
До самых поднимается небес.
Как хорошо не ведать ничего,
Что нарушает жизни торжество.
Гудят шмели, и сквозь подобье сна
Я слышу, как проходят времена
И как они сливаются в одно,
Друг, в друге повторяясь все равно.
В каких мы отразимся зеркалах…
Никто не знает. Потому – что всяк,
Когда в себя глядится, лишь сомнение
«Глухое» видит. И теряет зрение.
И если я глаза на миг закрою,
Увижу вряд ли что-нибудь другое.
Но все-таки. На день, на час, на миг ли…
Спасибо, Господи, что мы вот здесь возникли.
В году двухтысячном. Две тысячи шестом,
Две тысячи тринадцатом… каком?
Неважно. Ведь остались на века
В зеленой памяти речного тростника.

Зимние метельные тревоги.
Синеокий ангел на пороге.
Жизнь – маршрутка, скорая, каталка.
Господи, и горестно, и жалко,
Что вот так – не испытав любви —
Возвратиться в тишину земли,
Прахом обернуться и синичкой,
Росчерком неуловимой спички,
По небесной августовской тверди,
Слишком много знающей о смерти.
Но, ведь мне, Тобой, зачем-то дан.
Этот мир – соленый океан,
Млечный путь – от сентября до мая.
(Это все я тоже принимаю).
Это все – обветренная площадь,
Город – узнаваемый на ощупь.
Северное кладбище – «Карлутка».
Остановка у кафе «Минутка».
Запах чебуреков и спиртного.
«Металлург». Овраг – на Родниковой.
Пушкинской – вечерние огни.
Ангел, я прошу, повремени.