Александр Найдёнов - Сборник рассказов

– Мне велели к Илье Михалычу,– отнесся Кочетов к секретарше. Она перевела глаза с компьютера на него, тогда он улыбнулся и выдохнул слово.– Здрасьте!

Секретарша не посчитала нужным улыбнуться ему в ответ.

– Подождите, я узнаю. Присядьте,– сухо вымолвила она и поджала аккуратно накрашенные полноватые губы.

– Я постою.

Маша была красива – южной, яркой, ослепительной красотой. Стройная и высокая, в красном, слишком тугом ей платье, она встала из-за стола, пошла, поцокивая шпильками, в кабинет президента. Антон проводил ее взглядом. Маша вернулась спустя несколько секунд.

– Пожалуйста, проходите,– передала она разрешение. Темно-карие, покрытые влагой, глаза ее оставались все так же строгими.

Антон давно заметил и сейчас, едва отвернулся от Маши, осознал опять, что лицо ее обладает особенностью – его невозможно вспомнить. В воображении вместо целого лица вспыхивают детали – длинные серьги, рот, гладкие темные волосы и, конечно, глаза – карие, почти черные, с искрой внутри глаза.

– Можно, Илья Михайлович?– спросил он у президента, вступив в его кабинет.

– А? Да. Входи,– тотчас отозвался Зеленицкий. Он перекладывал бумаги на рабочем столе, но быстро покончил с этим.

– Садись на диван. Сюда,– встал и подвел он Антона к зоне переговоров в углу просторного кабинета. Тут на зеркальном столике перед диваном высилась в вазе целая охапка длинных, свежесрезанных роз. Цветы эти – всем сотрудникам было известно,– доставлялись президенту каждый понедельник и четверг из тепличного хозяйства за городом.

Сидеть на низком диване под навесом пахучих роз было в диковинку для Антона.

– Я вот почему позвал,– начал объяснять Зеленицкий, тоже сев на диван.– Ты у нас сколько работаешь? Года полтора? Два?

– Год и четыре месяца,– отозвался Антон, любивший щегольнуть точностью.

– Быстро время летит,– произнес президент и вдруг опечалился…

Илья Михайлович Зеленицкий, человек, в сущности, еще молодой, всего каких-нибудь лет тридцати восьми, носил в банке прозвище «батя» как бы авансом, в наследство от предыдущего президента. Он был среднего роста, упитанный, в дорогом костюме, импозантный брюнет, на хорошей должности – казалось, у него нет ни малейшей причины печалиться о потерянном времени.

– Я надеюсь, тебе нравится коллектив? Ты освоился?– поинтересовался Зеленицкий, придавая голосу задушевность.

Антон ответил, что все нормально. Хотя беседа удивила его, он старался не подать виду.

– Хорошо,– произнес президент в задумчивости и, помолчав, прибавил.– Знаешь ведь, наш банк – один из старейших в области, очень известный банк. У нас тысячный персонал. Почти у каждого есть дети, семья… Ты ведь не женат, Антон?

– Нет.

– А невеста?

– Тоже не наблюдается,– хмыкнув, ответил водитель.

Зеленицкий замолчал и надолго. Антон от нечего делать принялся рассматривать свои руки – худые, мосластые они торчали из коротких рукавов клетчатой летней рубашки.

– Дело вот в чем, Антон,– продолжил, наконец, президент, очевидно приступая к главной части беседы. Но он сразу же осекся, чтобы предупредить.– Только это строго между нами. Ты готов держать разговор в секрете? Можешь слово дать?

– Да, конечно,– с готовностью ответил шофер.

– Значит, никому?

– Никому.

– Видишь ли, Антон…– с тяжелым вздохом продолжал президент.– Случилось ужасное… До сих пор не могу понять, как это произошло… Во всяком случае, я не снимаю с себя вины… Сегодня ночью, находясь за рулем служебной машины, я сбил человека.

– Как?!

– На улице… Он внезапно, под колеса… И… было поздно.

– Насмерть, что ли?

– Не знаю… Молюсь, что нет…

– «Мерсом»… сшибли?

– Да, на твоем, на «мерсе»… Я надеюсь… Ты дал мне слово,– напомнил Зеленицкий с опаской в голосе.

– Я не выдам, Илья Михайлович… А что сказала полиция?..

Президент нервно вскочил с дивана, сделал несколько шагов по кабинету, вернулся к дивану, руки с растопыренными пальцами энергично раскинул в стороны так, что чуть не сшиб розы на столике, и воскликнул громкимшепотом:

– Я не вызвал!

– Почему?!

– Уехал!.. У меня помутился разум!.. Необъяснимо!.. Мне самому загадка. Может быть, это шок? Да, наверное, это шок…

Антон смотрел, как качаются, тронутые рукой президента белые и алые розы и пытался сообразить, как теперь быть?

– Я уехал!– хлопнув ладонью себя по виску, продолжал Зеленицкий.– Потом опомнился, хотел позвонить в полицию… И тут мысль: а как же банк? Как? Ну, скажи, как?

– Как?– машинально за ним повторил Антон.

– В этом-то все и дело!– воскликнул Зеленицкий и снова сел на диван.– Газетчики вой подымут. Президент банка – и вдруг такое! Народ за вкладами ломанется. Старушки – им лишь скажи… И банкротство… И все несчастны… Все вокруг… Все…

Из-под потолка президентского кабинета кондиционер с равнодушным урчанием гнал поток прохладного воздуха, Антону, в тонкой рубашке, сделалось зябко…

2.

Через четверть часа, чувствуя, что насквозь пропах розами, Антон вышел из кабинета, и, не обращая внимания на красавицу Машу, прямиком направился в коридор. Не предполагал он, что уральские розы так назойливо пахнут.

Маша ни на миг не отвлеклась от работы. Рудаков, с кресла, внимательно взглянул на Антона поверх страницы журнала.

На первом этаже Антон сразу устремился из банка наружу, на солнцепек, встал на гранитном крыльце, закурил сигарету. Несколько раз затянулся, что было духу. Нужно было принять решение, но какое – еще он не знал.Приподняв плечо к носу, он понюхал свою рубашку – розовый запах, слава богу, пропал…

На другой стороне дороги, у железных ворот новостроя – желтой церкви с золочеными куполами, как всегда на деревянных ящиках и на стульчиках сидели нищие перед своими консервными банками.

«Может, милостыню подать?– спросил Кочетов сам себя.– Или поставить свечку?»

Но перебегать дорогу между машинами, суетиться ему сейчас не хотелось.

«Впрочем, глупости, суеверие», – согласился он сам с собой.

Парадная дверь за спиной у Антона то и дело отворялась, взад-вперед пропускала народ: банк, действительно, нужен многим – с этим уж не поспоришь.

«Хорошо бы сейчас в гараж. Но хотя – зачем? «Мерса» нет там, ведь он в ремонте».

Так ему сказал Зеленицкий и еще попросил нынче день побыть дома, не отлучаться.

Антон бросил окурок в урну, сошел с крыльца, побрел по тротуару в сторону, где был дом. Пешеходы обгоняли его, лезли по встречной в лоб. Черт бы их всех побрал!

У светофора, на переходе, как всегда в этом месте, он посмотрел направо. Если ехать туда, направо, по проспекту, которому отсюда конца не видно,– город кончится, поплывут поля на склонах пузатых холмов, окаймленные лесополосами. Дальше по дороге – тайга: ели, сосны, осины, березы. Через десять часов пути, через тысячу сто четырнадцать километров, будет Омская область, степь… Речушка на дне оврага и деревня Мостки – там и есть его настоящий дом.