Виталий Новиков - Плут. роман

– Тот самый. А это, тот самый воротила российского бизнеса – Кирилл Николаевич Полянский, лучший друг наших министров и вообще…, – Хватов запнулся, так как забыл мысль, которую хотел высказать.

– Ладно тебе. Скажешь тоже – воротила. Я не воротила – я только учусь, – поправил друга Полянский.

– Юля, если бы вы составили нам компанию, то сделали бы всех нас безмерно счастливыми. Пожалуйста, останьтесь с нами, – выдал неожиданно Хватов.

– Мне очень неудобно.

– Не бойтесь, здесь вас никто не обидит. Даю вам слово, – не отставал Хватов.

– Не знаю.

– Вижу, вижу, что вам хочется остаться.

И Юля согласилась остаться.

Она была одета в обыкновенный пуховик, в каких ходила большая часть нашего населения, довольствующаяся скоромным достатком. Несмотря на то, что уже было холодно, она пришла с непокрытой головой. Низкий рост, круглая аккуратная головка, длинные светлые воздушные волосы, очки в черной пластмассовой оправе – не самый актуальный тип для современной девушки.

Все знали, что Дмитрий Хватов является знаменитым холостяком и поэтому отнеслись с пониманием к его домогательствам. Он, играя роль учтивого кавалера, проводил Юлию в прихожую и помог ей раздеться.

Суматохин, Ванилин и Лена расставили посуду и бокалы. Элеонора отстранилась от этих хлопот, предпочитая им общество Каштанова, излучающего самоуверенность и самодовольство. Она все еще не могла простить мужу его неудачливости. Тем более когда в их доме собрались его друзья, у которых жизнь явно удалась, и ей невольно приходилось их сравнивать с мужем, не в пользу последнего.

Так получилось, что все присутствующие на этом вечере непроизвольно разбились на пары по симпатиям. Полянский обсуждал с Суматохиным вопросы политики и бизнеса, к ним жались Ванилин и Лена, которые мало разговаривали и много смотрели – изучали известных гостей. Каштанов ухаживал за Элеонорой, Хватов за Юлией.

Когда все наконец сели за стол, слово взял Дмитрий. Начал он с того, что вкратце рассказал историю с их клятвой, многое исказив и много наврав из чего сделал выводы:

– Конечно, сейчас глядя на то время, когда прошло десять лет, это выглядит несколько смешно, как юношеский максимализм. Но мне кажется, что все это было не зря, ведь мы многого добились. Значит, чтобы мы не думали о клятве – мы ее исполнили и можем гордиться этим. Первый тост я хочу поднять за хозяина этого дома, нашего старинного друга – Олега. Который добился многого: у него есть свой бизнес, он смог занять достойную нишу в нашем обществе. И мы гордимся таким другом. Потому что ему было тяжелее, чем нам, потому что мы москвичи, а он приехал к нам из другого города, и ему пришлось начинать с нуля. Олег, за тебя! До дна! – Хватов произнес тост, стоя и во время последних слов поднял рюмку вверх.

Таким образом, первые три тоста были посвящены виновникам торжества. От Хватова и Полянского исходили волны счастья, так они были довольны этой встречей, довольны тем, что их все уважают и любят. Глядя на них, Суматохин думал о том, что он мог бы быть также счастлив, как они, если бы не этот противный Каштанов, сидящий напротив него и жующий бутерброд с красной рыбой, и если бы не Тихомиров, ждущий его с минуты на минуту. «Пускай всё течет само собой. Ведь не может же этот кошмар длиться вечно. Всё когда-нибудь кончается и это кончится», – мысленно философствовал Суматохин. Тем не менее ему от этих рассуждений не становилось также весело, как друзьям, и он продолжал пребывать в состоянии ожидания очередного удара судьбы.

Хватов, взявший на себя роль тамады, предложил сделать перерыв на танцы. И поставив компакт-диск с медленными мелодиями, увлек в центр комнаты Юлю. Юля была очень польщена вниманием к своей персоне и смотрела на него странным взглядом, который можно было перевести так: «Можешь не говорить лишних слов, можешь только намекнуть одним лишь взглядом, и я исполню любое твоё желание. Потому что в этот вечер я вся твоя». Каштанов и Элеонора также танцевали, оба кидали друг на друга недвусмысленные взгляды, причём так, что это было трудно не заметить со стороны, плюс ещё ко всему Каштанов, обнимавший Нору за талию, то и дело норовил опустить руку ниже допустимого приличием предела. Это всё видел Суматохин, но не реагировал, потому что мысли его были заняты совсем другим, и место жены в системе его ценностей резко упало после того, как она раскрыла всю свою мещанскую сущность, после скандала из-за путёвок. Он подумал о том, что вероятно остался бы безразличным, даже если бы стал свидетелем её измены, и ему показалось, что он начинает презирать её, как презирают близких людей, совершивших предательство. Ванилин и Лена являли собой самую оригинальную пару вечера. Помимо того, что их внешний вид резко контрастировал по отношению к другим, Ванилин еще вёл себя вызывающе раскованно, почти все его движения и эмоции носили явно сексуальный подтекст, в то время как другие танцующие вели себя намного сдержаннее. Когда другие пары расходились, чтобы передохнуть, Ванилин ставил энергичную песню и начинал вместе с Леной выплясывать умопомрачительные па, с подбрасыванием, вывертами и прочими штучками.

– Какой темперамент, – отметил Хватов.

– Мачо, – с иронией заметил Полянский.

Вечер протекал обычным образом, все садились за стол, ели, пили, пели, потом перерыв на танцы и перекур, и по новой. Суматохин уже заметно захмелел и становился все рассеяннее и смешнее. Ему в голову пришла дурацкая мысль напиться до такого состояния, чтобы он не мог ни за что отвечать. И ему вполне это было по силам, так как его организм позволял выпить очень много, но единственное, что тормозило его – это стыд перед Полянским и Хватовым. Этого он боялся больше всего. Он посмотрел на Каштанова, тот уже почти в открытую флиртовал с его женой: шептал ей что-то на ухо, строил взгляды. «Хорошая пара из них бы вышла», – подумал Суматохин. Каштанов начал уже переходить все границы дозволенного и позволил себе слегка прижать к себе Элеонору. Присутствующие в комнате свидетели стали бросать недоумённые взгляды. Даже видавший виды Ванилин неодобрительно покачал головой. Конечно, всё это вполне можно было бы счесть за невинную шутку, если бы не слишком серьезный вид Каштанова и его поведение. Элеонора кажется догадалась о том, что попала в неловкое положение и аккуратно освободилась от объятий кавалера и отошла в сторону.

– Ой, что-то неважно себя чувствую, простите, – объяснила свое поведение она.

– Что с вами случилось? – поинтересовался навязчивый Каштанов.

– Кажется давление, – и Элеонора погрузилась в кресло.

– Это образ жизни. Я, например, ничем, никогда не болею – железное здоровье, – похвастался Каштанов, присаживаясь недалеко от Элеоноры на край дивана.