Константин Левтин - Комната с видом на волны

Дом был не заперт, но это вовсе не являлось неопровержимым доказательством. Так среди охотников принято делать на случай, если кому-то другому понадобится место, чтобы отогреться, отдохнуть или переждать непогоду. Хорошая традиция, что и говорить. А вот непогашенный свет был отчётливым сигналом поспешности. Странно, что при такой спешке в коттедже не осталось каких-нибудь личных вещей: сумок, рюкзаков, менее охотничьей одежды, телефонов…

«Телефонов… – пронеслось в голове у Бретта, – Телефон, мать твою! Ну конечно! В этом доме обязан быть телефон!»

«Боже мой, ну что я за идиот!» – крикнул он вслух и ринулся внутрь.

Спустя полчаса Бретт разочарованно сидел на ступеньках у входа. Телефона нигде не было. Или он не сумел его отыскать. А может быть, единственный телефон в этом доме был спутниковым, и сейчас его сжимал в скрюченных пальцах хозяин, умерший от перитонита вот в том сугробе. В пятистах метрах отсюда. Чёрт!..

Бретт порывался отправиться искать телефон снова, но ему пришлось одёрнуть себя. Время бежало, и солнце ещё недавно, будто зацепившееся за гвоздь прямо над головой, теперь неотвратимо поползло вниз. Всё снова обрело тени.

Его следы, наполнившиеся синевой, точно воронки от бомбёжки грунтовыми водами, подсказывали Бретту направление, по которому он пришёл вчера к дому.

Он встал со ступенек, натянул шапку поглубже и зашагал вперёд.

***

Пронзительный визг тормозов несущегося на него поезда из монотонного и нарастающего превратился в прерывистый и значительно более звонкий. Пэй открыл глаза и в полутьме просторной отельной комнаты увидел расплывчатый огонёк входящего вызова на стационарном телефоне. Он пошарил рукой по прикроватному столику, нашёл очки жены, пачку сигарет и, наконец, свои очки, с усилием приподнялся на локтях и сел в кровати.

Второе октября. Двадцатое августа по лунному календарю. Лунный нравился ему больше…

Жена спала рядом. Её глаза закрывала широкая шёлковая маска кремового цвета, а из правого уха тянулась тонкая серебристая паутинка электронных шумогасителей. Даже три акта пекинской оперы и военный салют в честь дня образования республики были неспособны разбудить её в такой экипировке.

Пэй опустил ноги на едва прохладный плиточный пол и тот, будто ожив, начал быстро теплеть. Он по-утреннему неуклюже прошлёпал к телефону в своей красной пижаме, зажав сигареты в левой руке, и с неохотой взял трубку:

– Господин Лю, доброе утро! Вчера Вы заказывали разбудить Вас в шесть утра. Завтраки будут доступны в зале на втором этаже нашего отеля, начиная с семи часов, – девичий голос на той стороне провода был жизнерадостным и очень бодрым. А ещё не в меру быстрым и слишком старательно выговаривавшим каждый тон. У Пэя мгновенно разболелась голова.

– Эй.

– Могу я Вам как-то ещё помочь? Вызвать Вам такси?

– Нет, ничего не надо. Спасибо. Хорошо потрудились. А.

– Эй! До свидания, господин Лю! Эй!

– А. А, – сказал вполголоса он и повесил трубку, в которой всё ещё продолжали звучат уважительные «а» и «эй» 3 3 Междометия, звучащие в китайской речи так же часто, как автомобильные гудки в час пик на оживлённом шанхайском перекрёстке. По смыслу отдалённо схоже с русскими «ага», «угу» и пр. .

Он снова бросил взгляд в сторону спящей жены. Ничто в её облике не говорило Пэю о том, что она намерена проснуться хотя бы в ближайшие сутки. Дочка спала рядом с ними на отдельной кровати. Своей ночной экипировкой она полностью повторяла мать, с той лишь разницей, что маска у неё на глазах была чёрной, с мультяшным рисунком бешеных красных глаз, а ниточка ушных затычек ярко-жёлтой и тянулась не от уха к уху, а к цилиндрику цифрового плеера.

Лю включил верхний свет, хлопнув в ладоши два раза. Затем он открыл крышку лэптопа, стоящего на тумбочке, и тот сразу зажёг на экране приветственную надпись, раскаивающуюся в том, что на загрузку системы сегодня уйдёт на три секунды дольше в связи запланированной проверкой файловой системы. Лю задумчиво погладил упругий живот и уже гораздо более бодрым шагом двинулся в ванную.

Пэй переключил вытяжку на режим курения, зажёг сигарету от электроприкуривателя, вмонтированного в зеркало на уровне лица и затянулся. Бесценную первую утреннюю затяжку испортил гадкий, слегка сладковатый запах, идущий от руки. Лю взял сигарету в левую руку и с любопытством понюхал правую. Запах, несомненно, шёл из-под пластыря, которым ему вчера залепили порез на указательном пальце. Неужели он успел воспалиться?..

Вчерашний вечер в хого 4 4 Хого – так называемый «китайский самовар», ресторан в котором посетители самостоятельно готовят овощи, грибы, мясо и морепродукты в кипящем бульоне. начался крайне неприятно. Лю пришёл в ресторан вместе со всей семьёй, сделал заказ и тут же засомневался. Зал был совсем пустым и тихим, и он сгоряча подумал даже, что по незнанию выбрал плохое место. Но не более часа спустя в хого было уже не протолкнуться. Люди приходили по одному и по парам, семьями и даже большими компаниями. Ресторан наполнился громкими разговорами, смехом и толстой подушкой сигаретного дыма. Стало шумно и весело. И в этот самый момент какой-то идиот-официант зацепил его острым краем металлического разноса с креветками. Больно почти не было, а вот крови натекло на удивление много. Вместо того чтобы сбегать за бинтом или хотя бы пачкой бумажных салфеток этот проклятый двести пятьдесят 5 5 Двести пятьдесят – от китайского «эрбайу» – тупица, идиот. стоял перед ним и извинялся как заведённый, выпучив глаза от страха. Его, к счастью, наверняка уволят, если ещё не уволили в тот же день. Или заставят четыре года подряд работать за одну еду и жильё в складской каморке. При определённой везучести, конечно.

Минуту спустя и вовсе началось настоящее представление. Временами даже похлеще тех безобразий, что выделывают детишки из физкультурных школ Дэнфэна 6 6 Дэнфэн – город, по другую сторону горы Сун от которого находится Шаолиньский монастырь. . На крики Пэя из кухни выскочил толстый управляющий и две молодых официантки. Увидев кровь, фонтанирующую из пальца неширокой, но бодрой струёй, управляющий сорвал с одной из официанток фартук вместе с половиной её блузки, и крикнул пронзительно завизжавшим работницам увести с глаз долой этого остолбеневшего недоделка, всё ещё извиняющегося, но теперь смотрящего уже не на Пэя, а на голую девичью грудь. Как, собственно, и сам пострадавший. Так что случайность этого «случайного» обнажения была целиком и полностью на совести управляющего и граничила с изощрённой военной смекалкой преданий «Троецарствия» 7 7 Троецарствие – классический китайский эпос, повествующий о великих героях и злодеях эпохи междоусобных войн. Состоит почти из восьмисот тысяч иероглифов. .