Алена Ушакова - Последние каникулы. Роман

Марта в видимом пространстве почему-то отсутствовала, и Страйг адресовал свою лекцию в режиме обмена мыслями единственной слушательнице.

– А вот это известная тебе «голубая планета», третья от Солнца. Кстати, если хочешь знать, в нескольких вариантах твоего мира, в котором мы продолжаем находиться, небесное тело под названием Луна, вообще, отсутствует, впрочем, как и разумная жизнь, а в двух вариантах она является объектом натурального происхождения.

– А можете ли вы сказать, когда землянам покорится космическое пространство, и станут доступны контакты с инопланетянами? – неожиданно спросила Женя.

– Зачем? Вы в своем мире друг с другом договориться не в состоянии, представители иного этноса, другой религии и культуры для вас загадка. Как же вы собираетесь понять представителей иных миров? Земля – 7 не готова к таким контактам.

– А когда мои сопланетники оккупируют старушку Луну? – вновь поинтересовалась Женя.

– Вам не хватает пространства, чтобы поделить его на сферы влияния? А потом перессориться по этому поводу? Развоеваться, наконец? Вы свою планету освоили процентов на сорок. Мировой океан, Антарктида, к примеру, еще ждут вашего «хозяйского участия». Вам еще не до Луны.

– Не любите вы Землю.

– Оцениваю по достоинству.

– А сколько всего вариантов моего мира существует во Вселенной? – продолжала демонстрировать свою любознательность Женя.

– Не менее двенадцати, как ты можешь догадаться, – уже привычно уклонился от прямого ответа Страйг.

– Значит, сообщество Космических странников исследует миры Вселенной, придерживаясь гипотезы, что двигателем прогрессивного развития являются их великие представители – гении? Вы склонны преувеличивать роль личности в истории?

– Хм, а ты способна оспорить наши постулаты, кстати, понятые тобой слишком прямолинейно?

– А не расскажет ли «любезный преподаватель» «усердной ученице» подробнее о своих методах?

– Ну, что ж, окружающий ландшафт, пожалуй, располагает к ученой беседе. Видишь, ли, Евгения, настоящий талант, умение подняться выше повседневной реальности, над временем и местом, увидеть истинное содержание вещей и событий, пророческое предвидение – всегда уникальны, феноменальны и не могут быть массовым явлением.

– Гении на вес золота. Берегите гениев! А масса, толпа – только неудачный фон, бракованный товар? Не так ли?

– Не утрируй. Массе и толпе, как ты это называешь, нужен предводитель…

– Который будет ею управлять, как кукловод марионетками?

– Не преувеличивай. Гении – хрупкая материя, в них как в капле воды отражаются все болезни мира, ибо они его дети, его продукт. Но гении же концентрируют в себе и все самое лучшее, ценное, что присуще породившей их цивилизации.

– Значит, Пушкин был прав, когда писал, что гений и злодейство – две вещи несовместные. И среди власть имущих гениев не бывает?

– Ты слишком категорична, но твой Пушкин (это, кстати, кто?) прав, злодейство в глобальном масштабе – фактор регресса, а гении – инструменты прогресса.

– Еще вопрос, что понимать под «злодейством» и «регрессом»?

– Не будем углубляться в дебри философии. Я повторюсь, гении – хрупкая материя, любая случайность может привести к их гибели, затормозить или прекратить процесс их самореализации. А все это опосредованно, а не прямо, как в случае с власть предержащими, рано или поздно негативно сказывается на ходе мирового процесса.

– Слишком много теории, приведите пример из вашей практики, «господин профессор», – «студентка» остановилась, прыжки на Луне – не самое приятное занятие.

– Хорошо, пример из практики, – Страйг тоже остановился. – Представь себе мир гуманоидов, похожий на твой, но находящийся на уровне развития где-то примерно средневековой эпохи. Гений родился в королевской семье, среди, как ты говоришь, власть предержащих. Впрочем, власти здесь не много, диктаторством не пахнет. Гений и его ближайшее окружение не осмыслили его предназначения, а гениальность всегда предназначена, требует конкретных действий и результатов. В скором времени гений должен погибнуть, не обязательно в прямом смысле, просто не реализовать свои потенциальные способности. Гибель гения – мировая катастрофа. Ты, ведь, увидела это на примере мира Земли-13. Есть только один шанс, чтобы нечто подобное не случилось и здесь. Но вот беда, в этом мире он уже утрачен.

– То есть гений уже погиб?

– Нет, он жив. Видишь ли, важен не только гений, но и его окружение.

– Погиб кто-то из его окружения?

Они стояли друг против друга и смотрели глаза – в глаза. Скафандр не скрывал грустной улыбки Страйга и его полной погруженности в мир, далекий лунному.

– Что это? – воскликнула Женя.

Иссиня черную поверхность небосвода над их головами стремительно прорезали два желтых, сходящихся к лунной поверхности луча. Яркие вспышки ослепили девушку. Безмолвие лунной поверхности было окончательно нарушено, очарование пустынного спутника, затерявшегося в тени голубой планеты, третьей от Солнца, померкло. С невиданной скоростью к поверхности Луны, населенной единственной парой живых существ, выбравшей для своих прогулок ненужное место и ненужный час, приближались два летательных аппарата странной конструкции. Женя не успела разобраться в своих впечатлениях, через секунду она также как Страйг оказалась прижата невидимым прессом к каменистой поверхности. Прежде чем окончательно потерять сознание, сквозь удушье и ощущения деформации скафандра, девушка уловила мысли своего спутника: «Не может быть! Кто им позволил? Марта! Ко мне!»

Совет

– В каком возрасте вы прочитали Евангелие?

– Лет в десять, кажется.

– Вы, следовательно, христианин?

– Ну… это, как сказать. Я вообще не слишком религиозен.

– Другие земные религии вам близки?

– Я читал кое-что. Меня это интересует скорее с философской точки зрения.

– И какие же философы вашего мира близки вам в мироощущениях?

Дмитрий нахмурился. Этот допрос ему порядком надоел. Тоже мне, устроили экзамен по обществознанию с пристрастием. Но вслух он покорно продолжал отвечать. Поделился впечатлениями о Платоне и прочих, даже Фрейда припомнил.

Реакция слушателей, усердно ему внимавших, была непонятна. То ли одобрение и согласие, то ли «двойка за четверть». То же мне, педсовет какой-то, а не Совет КS.

Накануне, когда Ингвальд ошарашил известием, что ему назначили встречу члены Совета КS, он представлял себе ее иначе.

Классический круглый зал с куполообразным потолком, бело-золотые тона обстановки, строгие и геометрически вычурные кресла членов Совета, расставленные полукругом, – все подчеркивало торжественность момента. Удивительно, но какие-либо столы отсутствовали. Члены Совета – мужчины и женщины, впрочем, в основном мужчины, разного возраста, но в большинстве – среднего. Дмитрий стоял в центре полукруга, ему кресло не полагалось и чувствовал себя абсолютно незащищенным, словно обнаженным перед этими незнакомыми и серьезными людьми. Даже присутствие Профессора (вот он пятый справа, рядом с Невидимым, уже знакомым читателям) не меняло ситуации. Дима поймал себя на мысли, что больше всего его поражало внимание к собственной персоне. Сосредоточенно и неторопливо разглядывая и, казалось, досконально изучая, представителя мира Земли – вариант 7, члены Совета хранили безмолвие.