Иван Трофимов - Смерть за перекошенным горизонтом. Полуфантастика

Это случилось как-то неожиданно, какой-то взрыв чувств накрыл их обоих. Все кончилось так быстро, что они даже не успели почувствовать друг-друга. Мужчина и женщина удивленно разглядывали один другого, пытаясь понять, что же произошло, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Неужели мы с тобой умрем? – спросила Марина.

– Нет, девочка! Завтра мы уйдем из этой проклятой бухты.

Горячие губы мужчины прикасались к ее лицу, шее, мочкам ушей; руки гладили грудь, спину, его пальцы легонько пробежали по внутренней стороне ног. Марина уже не думала ни о страхе за свою жизнь, ни о том, что она вот уже два дня толком не мылась. По телу пробегала сладкая дрожь, сама стала искать его губы, прижиматься к нему телом.

Эта ночь была только их. Сами того не подозревая, они утверждали таким образом торжество жизни над смертью. Их тела слились воедино, и не существовало для двух влюбленных ни темной, холодной ночи, ни страха за свою жизнь, вызванного непонятными событиями предшествующего дня, ни неизвестности, которая ожидала их утром. Они заснули, уставшие от любви, от пережитого, в объятиях друг-друга.

Утром Николай вызвался один сходить на берег бухты за продуктами для перехода в Петропавловск.

– Нет, нет! – всполошилась Марина, – Я одна здесь ни за что не останусь, – она умоляюще смотрела на него, – Пойдем только вместе.

– Глупая! Я же боюсь за тебя! Мало ли что опять случится!

– Пусть лучше с нами двоими случится! Я здесь одна умру от страха.

В бухте все осталось по-прежнему: яхта болталась также на якоре недалеко от берега, и тело Нины, и вещи лежали там, где их оставили, все было тихо и спокойно, и в сознание опять стал заползать липкий страх.

– Марина! – окликнул Николай девушку, застывшую глядя на тело подруги, – Быстро собираем вещи и уматываем отсюда!

– А как же Нина?

– Давай скорее в лодку!

Николай чуть ли ни силком затащил оторопевшую девушку в резиновую лодку, побросал туда вещи, отпихнул ее от берега, на ходу ввалился сам. Они плыли к яхте, казалось, бесконечно долго. Марина опять слышала только биение собственного сердца, и, как бы, очень издалека до нее доносились слабые шлепки весел.

На яхте страх немного отпустил, она стала что-то видеть вокруг. Увидев, что Николай опять садится в лодку, девушка схватила его за рукав:

– Ты куда?

– Нину заберу, нельзя ее здесь оставлять.

– Я с тобой!

– Нет! Втроем здесь неудобно.

Пока Николай греб к берегу, пока грузил в лодку тело Нины, пока греб назад – Марина не спускала с него глаз. Когда он уже почти подошел к яхте, судно, вдруг, закачало, и внимание Марины отвлек какой-то посторонний звук, раздавшийся со стороны моря. Источник звука и волн находился метрах в трехстах от яхты в стороне выхода в море – из-под воды вырывались, похоже, какие-то газы, там все клокотало и бурлило.

– Помоги мне! – Николай привязал лодку к борту.

Кое-как вдвоем они затащили тело на яхту, занесли в каюту, положили на койку и прикрыли одеялом. Николай завел двигатель, полез на бак, выбрал якорь. Яхта медленно пошла на выход из бухты.

Марина стояла на руле. Николай спустился в каюту, попытался связаться по рации с кем-нибудь, сообщить о случившемся.

Он вылез растерянный:

– Ничего не понимаю, ни на средних волнах, ни на УКВ никого не слышу.

Яхта еле-еле ползла на водяную гору, которая, казалось, возвышалась перед ними, непрогретый двигатель коптил, чихал, кашлял, работал с перебоями.

– Надень жилет! – Николай сунул ей в руки оранжевую штуковину, сам надел такую же, – Я посмотрю, что там с двигателем.

Марина смотрела вперед, горизонт начал постепенно выравниваться, за невидимой чертой уже стали видны волны, стаи чаек. Но яхта еще шла по застывшей воде бухты, когда сзади что-то стукнуло. Марина обернулась и увидела мелькнувшие за борт ноги Николая. Она бросилась на корму, кинула за борт попавшийся под руку спасательный круг. Круг плавал на поверхности воды, а Николая нигде не было, только из глубины вырывались пузырьки воздуха, что-то булькало и шипело.

Яхта без рулевого стала медленно поворачивать влево. Марина бросилась к штурвалу, выровняла яхту, все время оборачиваясь назад.

«Не мог же он в жилете утонуть!?» – но Николая нигде не было.

Вдруг, в лицо дунул ветер, полетели брызги, яхта запрыгала по волнам, закричали чайки – Марина вырвалась из звукового вакуума и поняла, что с ней уже ничего не случится. Она обрадовалась, но тут же застыдилась своей радости: «Господи, чему радоваться? Нина – мертвая, Игорь с Николаем пропали неизвестно куда…» – по ее лицу потекли слезы.

Яхта вышла за линию скал, и Марина повернула на север, в Петропавловск.

Два года ему пришлось прикидываться ягненком, долгих два года. Впрочем, это время было всего лишь седьмой частью его срока – четырнадцати лет. Но из отрицаловки и авторитета переходить в подхалимы было очень нелегко. Однако он выдержал все: злобу и непонимание своих, настороженность и презрение администрации. Эти два года дались ему гораздо тяжелее первого срока, четырех лет. Хотя, конечно, впервые попасть в зону – это испытание, которое не все проходят достойно. Но он все выдержал, не уронил себя среди этих отбросов. Со временем он вполне адаптировался к специфическому, замкнутому миру зоны, а на второй ходке уже чувствовал себя здесь, как дома.

Четыре, три, теперь вот четырнадцать лет. На воле к концу срока не останется никого, кому он был бы нужен. По-хорошему, на волю он мог выйти только в сорок шесть лет, возраст несколько поздноватый для начала новой жизни.

В общем-то, Клин и не собирался начинать новую жизнь, у него были совсем другие планы. После второго срока он попал в компанию одного авторитета, и два года неплохо пожил под его крылышком. Но, видимо, независимость Клина пришлась не по душе его новому покровителю, вот и подставили его по-крупному, подставили мастерски, носа не подточишь. До него только через год где-то дошло, что его лихо обвели вокруг пальца. И ясно было, что за всем этим спектаклем стоял он, его покровитель, ни у кого другого ума бы не хватило на такую аферу.

…

Надо было разобраться с друзьями-кавказцами: никак они не хотели уступать одно уж очень хлебное место. Их уговаривали, и пугали, и киоски их палили, но ничего не помогало – ребята стояли за свое стеной. Договорились о стрелке на самом высоком уровне. Подозревая, что здесь можно довольно крупно погореть, подстраховались довольно плотно. Перед самым выездом у шефа, вдруг, случился приступ почечных коликов: он корчился на диване и ел таблетки чуть ли ни горстями. Пришлось старшим ехать Клину. Насторожиться бы, дураку, от такой милость, так нет, заважничал, почувствовал себя в авторитете. И, конечно, ничего хорошего из этого не получилось.