Борис Михайлов - Женщины наших грёз. Роман о любви, журналистах телевидения, о выборах мэра, немного легкой эротики

– Преподала мать урок! Аборт вашей Свете не понадобился?

– Надеюсь, нет.

– Спасибо, Валечка. Сомневаюсь, подойдет ли история для нашей книги. Похожий сюжет в каком-то фильме есть. Попроси соседку рассказать о своих мужиках. Для нас интереснее будет. Расколи её на свои приключения.

– Я не следователь, – Алексей выключил диктофон.

– Влияние американского кино. Как тебе, используем? – он повернулся к Вадиму.

– Если пропишешь образы молодых, взаимоотношения. Поднимешься от протокольного изложения к эмоциям. Валентина молодец, рассказывает, как заправский комментатор. До театра журналистикой не занималась?

– Насколько знаю, нет. Работа с текстами пьес приучила к лаконичности.

Раздался звонок внутреннего телефона. Вадим поколебался, брать ли трубку – рабочий день окончен, но взял. Звонила Гелла Мартова – журналистка издательства «Облпресс». Сегодня, после новостей и рекламного блока её очередь выходить в эфир с обзором завтрашних газет, печатающихся в издательском доме. Вадим видел её, познакомился с планом выступления, кое-что подсказал, вопросов не осталось.

– Какие проблемы? Кажется, все обговорили.

– Чуть не забыла важное. Вы с Алексеем Дмитричем, пожалуйста, дождитесь меня. Семен Николаевич Болдин просил поговорить.

– Твой бой – френд? Выкладывай.

Разговор обещал быть серьёзным, и Вадим пообещал дождаться.

– Гелла? – поинтересовался Алексей, услышав в трубке ее звонкий голос.

– Собирается сообщить, нечто важное от своего любовника.

Просьба Геллы заинтриговала, любопытно, что могло понадобиться фармацевтическому королю. Болдин известен, как преуспевающий предприниматель. Удачно начал лекарственный бизнес в начале перестройки, сколотил фирму, торгующую медицинским оборудованием и лекарствами по всей губернии, потом и в соседних областях.

Начались новости, и Вадим, прибавив звук, уставился в экран.

– Извини, посмотрю новости, – сказал Вадим. – Кстати, закончил главу о бассейне?

Алексей кивнул, спрятал диктофон, достал из дипломата кипу машинописных листов и принялся читать, вычеркивая не понравившиеся фразы.

Зазвонил городской телефон. Вадим взял трубку, негромко выругался.

– И после работы найдут!

Звонила Лера – дочь Алексея, и Вадим передал ему трубку.

– Слушаю, дочурка. Спасибо. Все хорошо. Не только не напечатали, не дописали еще.

Дочка просила отца помочь. Отложила канадскую шубу и теперь пыталась раздобыть денег.

– Мама заняла у всех, у кого можно, и не хватает.

– Сколько? Ого! – удивился Алексей, услышав сумму. Дочь он любил, баловал, и отказать ни в чем не мог. – Хорошо. Утром, как откроется сберкасса, съезжу. Самому привезти деньги?

– Ни! Мама ни в коем случае не должна знать. Скажу, у подружки заняла.

– Такую сумму? Могла бы и признаться. Хорошо, приезжай на студию после одиннадцати. Целую. Пожалуйста, слушайся маму.

– Часто дочка обращается к непутевому папе?

– Бывает.

К искусству голубого экрана Леша пристрастился после школьной экскурсии на телецентр. В пятом классе вместе со сверстницей вел передачу «Тимуровцы». В последних классах подрабатывал кабельмейстером – таскал кабель за камерами. Освоил работу оператора. На первую штатную должность взяли помощником режиссера. Название профессии звучит, для тех, кто не знает, чем занимается помощник, думает, как в кино помогает на съемках, подбирает актеров. На самом деле Алексей, вместе с другими помощницами – девчонками, ставил перед камерой художественные заставки, фотографии, ездил за реквизитом к передаче, копался в библиотеке, подыскивая заказанные режиссером материалы.

В восемнадцать ему позволили сидеть за режиссерским пультом на простых передачах в качестве ассистента, и он быстро освоил пульт. Вскоре разрешили самостоятельно выдавать в эфир несложные передачи, и Леша больше не таскал перед камерами заставки. Не окончив еще заочно Ленинградский институт театра, музыки и кино, получил третью режиссерскую категорию и работал в новостях, несколько раз побывал на стажировке на ЦТ. Хороший вкус, музыкальное образование позволили Леше проявить себя в телевизионных постановках, адаптации театральных спектаклей для телевидения. Несколько спектаклей и фильмов поставил по заказу Центрального телевидения. Они получили дипломы на Всесоюзных фестивалях и показывались по ЦТ. Алексей Одинцов стал известен среди телевизионщиков России.

Трижды его назначали главным режиссером и столько же раз снимали, переводили в рядовые режиссеры. Наказывали за бескомпромиссность характера. Первый раз, не посоветовавшись с военным цензором, дал в эфир планы города и Волги, с крыши двенадцатиэтажного дома. Открывалась великолепная панорама, и лишать зрителей всего Советского Союза, передача транслировалась на ЦТ, возможности увидеть родной город во всей красе, не счел нужным. Понадеялся, цензор не посмотрит в эфире, но кто-то из сотрудников ЛИТО донес. Когда разобрались, планы не представляли никакого секрета. Военные цензоры не нашли крамолы, но порядок есть порядок, рекомендация представителя ЛИТО закон. Алексея отстранили от ведения передач, перевели в очередные режиссеры. Хорошо, не выгнали, на чем настаивало руководство этой всемогущественной организации под крылом КГБ, вспоминая прежние проделки Алексея. Вскоре со своим фильмом он поехал на Всесоюзный телевизионный фестиваль и привез первое место. Снова допустили к эфиру. В следующий раз члену ЦК КПСС, приехавшему в Приволжск встретиться с народом, показалось, режиссер специально показывал его не выигрышные крупные планы, подчеркивая длинный нос и расплывшуюся физиономию. Шла прямая передача на Союз. Просмотрев позже видеозапись, кремлевский небожитель рассвирепел, принялся кричать на Председателя, почему доверил ответственную передачу не профессионалу. Алексей возмутился. Он старался показать вождя, как можно приличнее. Вспылил и намекнул «на зеркало неча пенять, коль рожа крива». Опять Алексею пришлось перейти в рядовые режиссеры. Подоспела Перестройка, и его вернули на должность главного режиссера Приволжской ГРТК.

Недавно погорел в очередной раз. Записывая программу с главой администрации города, повздорил с мэром, высказал ему все, что о нем думает. Тот взбеленился и приказал председателю ГТРК убрать из главных режиссеров, а лучше уволить. Скворцов мог ограничиться очередным выговором, но послушался мэра. Постановочных передач теперь практически не было, и талант Одинцова не требовался. Но, губернатор на свои выступления, как, и на все важные передачи, с участием высоких гостей из Москвы, требовал Одинцова. Председателю ГТРК объяснить бы губернатору, что мэр приказал отстранить Алексея от эфира, но не решился. Исполняющей обязанности главного режиссера назначил посредственного режиссера из бывшей музыкальной редакции Эмму Ройтман. Со всеми серьезными вопросами, за советами, коллеги по привычке обращались к Алексею. И Председатель всё решал с ним. В итоге на студии сложилось режиссерское двоевластие.