Павел Ильминский - Поколения. Исторические миниатюры

Дага похоронили по обычаю рыбарей. У озера, на крутом утёсе, лицом на восходящее солнце. Не пожалели рыбари и киновари на похороны. Пока гостили у рыбарей, про себя дивились их робости. При охотниках рыбари по становищу ходили тихо, на гостей поглядывали с опаской. Шутка ли, такого зверя пришлые малой охотой взяли. Домой провожали охотников с дарами щедрыми и радостью затаённой. В дары дали богатые увязки рыбы сушёной, да не только на путь обратный а и в про запас. Но, ещё больше порадовал охотников, Тим Беспалый особым, редким даром, дав в племя малый короб соли. Охотники выменивали соль на редкие меха и копчёные туши ланей. Давая за малый короб по три туши. Соль была нужна не только для сохранности припасов. Солью зимой, прикармливали и приманивали рогатую дичь. Соль обеспечивала свежим мясом племя, даже в самые лютые зимы. Что и говорить богатыми дарами, отдаривались рыбари за оказанную помощь. Ну чтож, коль не можешь сам, то не взыщи коль придётся питать другого, того, кто может.

Волей не волей, возгордились с той поры охотники. Рыбарей почитать стали, за слабое, ущербное племя, на вроде лесожегов. Но время меняет все. И если духи леса благосклонны сегодня к охотникам, то завтра могут и отвернуться. Что им могучим за дело, до мелких людишек, живущих в их лесу и добывающих их зверя. Рассердятся и отнимут у охотника удачу. И тогда, что ни делай, все не впрок будет. Вот и сейчас не угодили видно охотники духу леса, обидели чем-то. Вот он и рассерчал, взял, да и отнял у них удачу, а с ней и добрая охота ушла. Тут уж не до гордости стало. Нужда заставляла искать помощи у рыбарей. Охотники, за глаза, посмеивавшиеся над ленивыми соседями, не уходившими от своих озёр, дальше дневного перехода, теперь сами вынуждены были искать их расположения. А уж чем отдариваться придётся, и за помощь и за их прошлые богатые дары, Айк и думать не хотел.

Под ногами зачавкало. На бегу Айк не сразу и заметил, что грунт стал мягче и постепенно превратился в неприятную жижу. – Так вот оно что, – удивлённо подумал Айк.

– Вот оно оказывается, как. Раннее тепло убивало заливные луга. И трёх лун не сменилось со дня, когда свет начал бороть тьму, а тёплые воды уже подточили луговую почву.

– Теперь не будет здесь буйства летней зелени, – с огорчением думал Айк. Размыв лёд под тонким слоем почвы, тёплые воды превращали богатые пастбища, в мёртвое, гнилое болото. Непостижимым образом, задолго до появления первых видимых признаков, звери почувствовали грядущие перемены и уходили кто куда. Не будет теперь здесь, ни здорового зверя, ни хорошей охоты. Пришла пора уходить и людям, в своей вечной погоне за лучшей жизнью, в поисках хорошей земли и доброй охоты. К счастью для Айка, кусачие морозы ещё держались темными ночами, не давая земле окончательно размокнуть. Да и луга должны были скоро закончиться переходя в сплошную стену смешанных лесов, раскинувшихся к северу, до самых гор, покрывших и самои горы своим мохнатым, зелёным пологом. Желудок Айка требовательно заурчал. Но становиться на стоянку, на мокрой земле, было бы верхом глупости. Распаренное долгим бегом тело, вмиг впитало бы в себя сырую хворь. – Перекусить можно и на бегу, а на ночь устраиваться, куда удобней в сухом лесу и у тёплого костерка, – здраво рассудил Айк. Достав на бегу полоску сушёной оленины, Айк не останавливаясь принялся уплетать её за обе щеки. Солнце коснулась горизонта, одновременно с Айком, вбежавшим под надёжное укрывище лесной чащи.

Айк уютно устроился под большим замшелым камнем, выкопав у самого основания небольшую площадку так, чтоб вздумавший поохотиться на него ночной зверь не смог напасть ни со спины ни сверху. Достав из заплечного короба и бережно развернув огневицу, – рогульку с закреплённой в ней сухой палочкой, Айк накинув на палочку жилу начал трудиться, вращая её из стороны в сторону. В конце концов из ямки в рогульке, где была закреплена палочка, заструился сухой дым. Айк подсыпав высушенный и растолчённый в порошок мох, ещё энергичнее начал дёргать концы жилы, убыстряя вращение палочки зажатой в рогульке. Вскорости, моховой порошок заалел первыми искрами живительных огоньков. Через краткое время, бережно раздуваемые Айком искры побежали багровыми сполохами. И вот, весёлый, малый костерок очертил ярким оранжево-жёлтым кругом ночную стоянку Айка. Умный зверь знал, что граница этого круга ему недоступна. Ну а глупого, ждал медный топор и стрела из тугого лука, лежавшего пока с отпущенной тетивой. Да и сам Айк, спал так чутко, что редко какой зверь, мог подкрасться на два полёта стрелы, не потревожив охотника. Подрумянив на костерке пресную лепёшку и слегка обжарив малый ломоть мяса Айк не сказать, чтобы сытно, но вкусно поужинал и подкинув в костерок несколько толстых веток, задремал в пол глаза, дожидаясь пока уставший за день дух солнца не выйдет из своего ночного укрывища, окрашивая нежно розовым светом верхушки далёких гор и макушки деревьев.

С первым светом, тщательно прикопав остатки костра и по мере сил уничтожив следы своей ночёвки, Айк лёгким шагом углубился в лесную чащу. До голубых озёр рыбарей оставалось два дня пути.

Нет зверя настолько дикого, чтобы он не отзывался на ласку.

Эразм Роттердамский

В середине второго дня Айку выпал случай полакомиться свежим мясом. Но как и все в этой жизни, случай зависит от воли вездесущий Великого Духа, или Духа всех духов. Так и в этот раз, чему не суждено, то и не случилось, по его слову, по его желанию. Хотя не Айку было винить Великого Духа. В том, что случилось, виноват был он сам. Может быть самую малость подсмеялся над ним Великий Дух вложив в верный час в сердце Айка, не нужную и неуместную для охотника жалость. Айк бежал лёгким охотничьим бегом, запросто перепрыгивая, через почерневшие стволы лесного бурелома, не глазами чутьём угадывая, куда и как свернуть, когда уклониться от хлещущих колючек подлеска, где поднырнуть под низко нависшую ветвь. Но вдруг, что-то изменилось в окружающем мире. Незримый дух опасности, заставил Айка умерить свой бег. Айк затаился, чутко вслушиваясь в притихший вдруг лес. И опять, зрение и слух оказались бесполезны. Лишь охотничье чутье в последний миг заставило послушное тело молниеносно среагировать. Айк длинным прыжком отскочил в сторону, на лету выхватывая из-за опояски медный топор. Черно-рыжее тело живой молнией прочертило воздух, обдав Айка тяжёлым мускусным духом. Едва коснувшись земли и поняв, что промахнулась, большая рыжая с черными пятнами дикая кошка метнулась в заросли густого кустарника и жалобно взрыкнув исчезла из поля зрения Айка. – Затаилась зверюга, – унимая бешеный стук сердца, хладнокровно обдумывал ситуацию Айк. Оставлять за спиной опасного хищника было нельзя. Страшно и подумать, что было бы, не среагируй он в самый последний момент на ее прыжок. Лежать бы тебе сейчас охотник с перебитой когтистой лапой шеей, на этой вот прогалине, и уходя в чертоги Великого Духа, горько стенать о недожавшимся помощи племени. А сейчас кошка затаилась, ожидая кода он подставит ей спину. Зверь был умён, понимая злую силу медного топора и ловкость молодого охотника. Айк осторожно раздвинул топором, ветви густого кустарника, готовый моментально отпрянуть в случае внезапного нападения. Но делать ничего не пришлось. Кошка лежала здесь, поверженная, притихшая и уже не опасная. Обломанный окровавленный сук с острым шипом прошил переднюю лапу, лишив хищника возможности двигаться. Услышав шум раздвигаемых Айком ветвей, издав жалобный вой и извернувшись вокруг пленившего ее сучка всем телом, хищница все-таки умудрилась развернуться мордой к врагу, предпочитая встретить смерть лицом к лицу. Теперь Айк никуда не спешил. Исход предстоящей схватки был ясен и зверю и человеку. Лишь на миг глаза Айка встретились с глазами хищника. Но и этого мига хватило Великому Духу, чтоб сыграть с охотником злую шутку. В одно мгновенье, во взгляде кошки Айк прочел то, что пожалуй, не смог бы прочесть даже во взгляде человека. И неизбывную тоску, перед неизбежной и страшной кончиной, и затаённую боль, и досаду на не справедливую судьбу, так не кстати подсунувшую ей этот злополучный сук, и тоску по большому и светлому миру, который ей предстояло покинуть в следующий миг. Айк и сам не понял, что произошло. Да только скинув заплечный короб и выбрав нём жилу покрепче, да подлинней, он сноровисто связал из неё силковую петлю и одним движением накинув на морду зверя, стянул так, что страшная пасть уже не могла раскрыться без его воли. Зверь лежал, не шелохнувшись, словно понимая, что задумал Айк. Острым медным ножом, Айк осторожно обрезал торчащий из лапы сук со злополучным шипом и резким движением выдернул обломок из раны, одновременно отскакивая назад и распуская силковую петлю. Но дёрнувшийся от боли зверь и не думал нападать. Изредка недоуменно встряхивая головой и недоверчиво косясь на Айка, кошка принялась тщательно вылизывать кровящую рану. Айк сделал еще одну глупость, о которой потом в племени стоило помалкивать. Из своих скудных запасов он вытащил оставшийся кусок мяса и отрезав чуть не половину, кинул, по всему видно оголодавшему зверю. Одним движеньем головы кошка поймала в воздухе мясо и довольно урча, принялась пережёвывать непривычно жёсткую пищу. Непонятно почему, но на душе у Айка стало легко и весело. Ничуть не опасаясь зверя, он беззаботно рассмеялся, закинул за спину походный короб и беспечно повернувшись спиной к хищнику продолжил свой неутомимый бег.