Мирко Благович - «Белила»… Книга первая: Начало истории

Помнится, берёшь с утра краснобокое яблочко или пару очищенных морковок, заворачиваешь их в полиэтиленовый пакетик, узелок трамбуешь в школьный ранец и – шагом марш, грызть утренний гранит науки. А он, скажу я вам, крепкий парень. Его за просто так не одолеешь. В школе, как в школе. На войне, как на войне. Впрочем, многое зависело от преподавателя. Если везло с учителем, уроки пролетали в одно захватывающее мгновенье. Если же наставник сорок пять минут назидания превращал в откровенную отбываловку, то и для нас, учеников, этот неполный час растягивался в скучную блеклую бесконечность.

Как правило, к таким равнодушным и нудным преподавателям быстро лепились самые нелицеприятные клички. Лось, Парабола, Муха, Робот. Сколько было таких учителей! И уж совсем единичны были Валентины Фёдоровны, Татьяны Николаевны или Александры Павловичи. Среди школоты упоминание преподавателя по имени-отчеству означало его крайнюю степень авторитетности. «Задрыгала Муха, никак не отцепится со своими кислотами!» – хмурилась пацанва на перемене после химии. Или, наоборот, оживлённо обсуждала после географии загадки Кордильер и удовлетворённо кивала: «Сан Палыч? Нашенский препод!» На уроках у «нашенских» даже самые отчаянные сорвиголовы были нежны и податливы, как взошедшее на печи дрожжевое тесто, прилежны и терпеливы, как знаменитый Пифагор на сдаче экзаменов в Александрийский университет. Школьная гармония на занятиях у «нашенских» проявлялась как никогда. Ученики огромными порциями усваивали аппетитно поданный материал. Усердие же преподавателей сполна вознаграждалось вниманием тихих благодарных слушателей. Но, повторюсь, такой консенсус случался довольно-таки редко.

Зато очень часто на уроках чувствовалась чёрствость и безразличность бронированной махины государственного образования, её поверхностность, шаблонность, безальтернативность. Задания такие-то, параграфы такие-то, истины такие-то – трам-бам-бам! Отключай мозг, жуй материал молча. Сказал такой-то, тогда-то, вот это – трам-бам! То, что было сказано тогда-то – ложь, а вот тогда-то – правда. Трам-бам. Почему? Потому что! Зачем это нужно? Затем! Пригодится. Или вы в каменном веке жить надумали? В неолит захотелось? За дикими кабанами с копьём поохотиться? То-то же. Где в жизни вам понадобятся иксы и игреки? Где надо! И вообще, ученик, вы срываете мне урок. Ваше мнение? А кто вы такой? Ваше дело маленькое – слушать, зубрить, отвечать. Думать за вас другие будут. Не согласны? Родителей в школу!

Странное дело, но в таком положении вещей обвинить кого-либо было сложно. Даже если преподаватель и проявлял достаточное стремление, чтобы донести до школьников программу текущего урока – беседовал с аудиторией, размышлял над сказанным, подкидывал шутки и весёлые истории, вместе с детишками разбирал по буковкам чью-то книжную правду, всё равно его роль в примитивном учебном процессе казалась несущественной, второстепенной. Он ведь исполнитель. Чему его научила Система, то он и репостит. Даже гроза разгильдяев и гарант порядка – школьный директор, и тот был как бы ни при чём. И он исполнитель! И он репостит чьи-то чужие истины и правила. Я и вовсе молчу о толстом, упитанном дядьке с мясистым носом, в дорогом костюме и очках в позолоченной оправе – министре образования. Этот образ вообще был для нас, учеников, словно обезьянки Дрилы: многие знают или хотя бы слышали краем уха, что они существуют, Дрилы эти, только никто их не видел. Точно так и министр этот. Кстати, он тоже исполнитель чужих установок!

Получается, что? Преподаватель ни при чём, директор школы – ни при чём, министр образования – тоже ни при чём. А механизм ущербной и неинтересной передачи шаблонных знаний от старшего поколения младшему – вот он. Кто же «при чём»? Если задуматься об этом на взрослую голову, вполне обоснованно возникает подозрение, что причина неповоротливости, примитивности и однобокости школьного образования, призванного не развивать, а отуплять и упрощать сознание школьника, кроется совершенно в иной от устоявшегося понимания плоскости.

Ну да ладно. Философия философией, а мы с друзьями тосковали на уроках у «не нашенских» вполне себе неутешно, не по-философски. Вот и сегодня школьная рутина какой-то особенно скучной оказалась. Монотонный ботаник, тыкая указкой в плакат и вяло выкручивая фразы, два урока подряд внушал ботаническую нелепицу про пестики и тычинки. На фига нам в мегаполисе эти пестики? Вон, в школьном окне, поглядите, чудеса-то какие творятся! А мы просиживаем тут за ботаникой, точно в тюрьме пыльной.

А за стеклом, заигрывая искорками прозрачного воздуха, снежится зимушка-зима. Погода изумительная, ясная. Свежий морозный денёк. Воробьи-непоседы, согреваясь, наперегонки охотятся за хлебными крошками и пахучими семечками, разбросанными заботливой детворой у школьного крыльца. Туда – сюда, туда – сюда. Чвирк-чвирк-чвирк! Клюв-клюв-клюв! Увесистая сытая ворона, чёрная, с отливом, грузно прилетела по своим вороньим делам в школьный двор. Присела на ветку и, раскачиваясь, словно на качелях, важно так осматривает родные владения. Несуетливый густой снежок, размеренно ниспадая из-под облаков, окутывает заиндевелую озябшую землю. Скажите, пожалуйста, друзья, но только откровенно: любуясь такой картиной, полезут ли вам в голову всякие там пестики, тычинки, химические реакции или учения о дробных числах? Когда в такую-то сказочную погоду дома вас поджидают санки, лыжи или квадратный лист фанеры, на которых со свистом и смехом, радуясь солнышку и зимнему ветерку, можно скользить с верхушки ледяной горы, в окружении таких же счастливых и жизнерадостных ребятишек? Полезут, а? Ни хрена не полезут. Точно вам говорю.

Или, бывало, просиживаешь жизнь в душном классе, а за окошком распускается весна. Постепенно оживает Природа. Солнышко ласкает сочные почки деревьев, только-только проклюнувшиеся на свет Божий. Звенят ручьи. Вокруг расплёскивается уже нехолодный дождик. А воздух после дождя – не надышаться, словно терпкий пьянящий эфир. Живительную водицу жадно впитывает матушка-земля. Солнечные лучики старательно съедают талые озёрца в низинах и оврагах. Отчаянно сопротивляясь, тают последние островки снега. Сейчас бы в какую-нибудь рощицу, на солнечную живую полянку. Понаблюдать за трудолюбивыми муравьишками. Полюбоваться великим Возрождением. Нежными руками погладить благоухающую невиданными запахами землю. Послушать ликующих птиц, по-весеннему радостно и резво порхающих в бескрайней синеве. Так нет же. Какой-нибудь там физик или математик в это время на ухо: «Бу-бу-бу! Бу-бу-бу-бу! Бу-бу. Бу. Ну что, дети, усвоили принципы построения координатного луча? Вопросы есть?»