Алексей Егоров - Радио «Пустота» (сборник)

– А я с тех пор, – продолжал собеседник, подливая водки, – греческий салат на дух не переношу.

– Да, – сказал я.

– Да, – согласился он, – теперь к делу.

– Я даже забыл, для чего мы с вами тут собрались, – пьяным голосом проговорил я, так, будто прожевал корочку хлеба.

– Желание, – деловито пропел он, – у меня же есть одно мое желание.

– А валяй, – завелся я. Хотя сразу представил этого самого пресловутого Грека с женой и котом у белоснежного рояля. Грек поморщился и произнес: «Беги, мальчик». Кот поклонился и начал трынькать по клавишам. Жена ушла за белоснежной шалью.

– А нравишься ты мне, ведущий, – он уже явно поплыл, во всяком случае, язык у него постоянно вываливался изо рта, как у чау-чау.

– Я не по этой части, – попытался отмазаться я.

– Я хочу дать тебе много денег. Провести над тобой опыт, понимаешь меня.

– Нет, – сказал я и замахнул еще одну рюмку. Пониманию это не поспособствовало.

– Мне кажется, что при твоей фантазии ты найдешь им нужное применение. Денег будет столько, что тебе и не снилось. Очень много, вот столько, – и он попытался руками показать объем денежных средств, которыми он собирается осчастливить мою грешную персону в ближайшем будущем.

– А что так? – не унимался я.

– Ну смотри, ты же человеком себя не считаешь. Сам говорил, не я, что человека из тебя путного не вышло, несмотря на усердное воспитание. Так?

– Предположим, – не спешил соглашаться я.

– С женщинами у тебя швах, причем полный, так?

– Предположим, – все еще не спешил соглашаться я.

– И прибавим к этому тот твой разговор с соседом, помнишь, про деньги и путешествия?

– Короче, – еле выговаривая слова, прошипел я, – в чем суть?

– А короче у соседа, – рассмеялся он.

Я рассмеялся тоже.

– Короче, с завтрашнего дня ты богат. Я тебя поздравляю.

– Спасибо, – я принялся целовать его небритые щеки и жать его мужественные руки. – А в чем, собственно?

– Хочу доказать тебе, – разливая последнее содержимое божоле, произнес он, – что счастье не в деньгах и не в женщинах. Не в воспитании и тем более… хотя…

– А в чем? – тихо пропищал я и рассмеялся.

– Счастье? – он многозначительно выдохнул и выпил. – Увидишь. Твоя фантазия просто поразительна. Она тебе и в помощь, как говорится. Кстати, кто-нибудь рассказал тебе про твой кофе в дорогу?

– Это же просто, – уставшим голосом сказал я, – я это сам же и придумал. Раньше в каретах брызгали свежим кофе.

– И зачем же?

– Чтобы дерьмом не воняло.

– С завтрашнего дня, – нравоучительно вывел он, – обрызгаем вволю. Официант, а есть у вас коктейли позабористее?

Вот так я и сидел на самом краю света. Свесил ножки в бездну и весело насвистывал незатейливую мелодию. Не боялся упасть, не надеялся взлететь. Просто сидел. Кто-то раз откровенно заявил мне, что Земля имеет форму чемодана. И за углом все мы встретимся рано или поздно, но…

Я все же нашел свой предел, мой, и только мой край света. Я приходил сюда в те именно минуты, когда мое тельце собиралось упокоиться. А случалось это всегда с великого и необъяснимого перепоя. В те моменты, когда обезвоженное тело умирало в маленькой, не согретой надеждой кроватке, душа прилетала сюда и болтала ножками. И всем было хорошо.

С такими мыслями я вышел из ступора. Я попытался открыть глаза. Но сразу не решился. Сначала попытался включить все ресурсы и попробовать вспомнить вчерашний день и… его.

Я отчетливо помнил нашу с ним беседу. Про немыслимые богатства и Грецию. Перед глазами плавал белый рояль, грек со своей женой и котом. Я отогнал это видение и пошарил правой рукой по тумбочке в поисках живительной влаги. Нашелся только утюг. Я аккуратно высосал из него все и наконец открыл песочные глаза, почему-то боясь узреть перед собой не иначе как самого черта. Но комната была пустынна. Мои вещи аккуратно лежали на стуле. Там же лежали две записки. Я не стал торопить события. Потихонечку встал и, шатаясь, доковылял да заветной раковины с водой. Открыл кран и, умывшись, начал жадно поглощать. Вода уходила в никуда и казалась чем-то выдуманным. Я поманил свою душу с облака, и она очень нехотя парашютировала в мое тельце. Тем более в холодильнике я обнаружил бутылочку холодного пива.

Язык ленивым зверем упал на дно. Зрачки сфокусировались, и я решил прочитать записки. Первая была от нее:

«Знаешь, я так устала что-то искать в тебе. Я так устала быть рядом с тобой. Возможно, ты не плохой человек. Но хороший человек – это не профессия. Вчера я еще раз посмотрела на твою пьяную рожицу. С меня хватит. И, как сказал Борис Николаевич, я ухожу!

Надолго?

Я не знаю!

Прости меня, все.

ВСЕ».

Я еще раз от глотнул пива и взял в руки другую записку, от него:

«Знаешь, уже в дверях встретил твою обворожительную пассию. По-моему, она дура. Как можно бросить новообретенного для мира олигарха. Кстати, о деньжищах. Под запиской ты найдешь карту. Таких карт в мире всего пять. Они бесконечные. Возможно, у них и есть дно, но оно порядком скрыто огромными суммами денег. Конечно, это не карта сокровищ. Это простая банковская карта. Обналичивать ее можешь в любом банке или банкомате. Расплачиваться в любом магазине. Теперь ты сказочно богат, дружище. Эксперимент начинается…

Удачи…

P.S. Кстати, в холодильнике тебя ждет холодная бутылочка пивка – презент».

Я приподнял записку и увидел небольшой прямоугольный кусок пластика с надписью «Гольд». Карта напоминала мою зарплатную, только была наряднее и на ощупь шершавая и приятная. Я сунул ее в задний карман джинсов и, накинув куртку, направился в мир. Первое, что пришло в голову, это Саня.

Саня работает слесарем-сантехником в уютно обустроенном подвале. Живет там же, как и по жизни, с двумя женщинами и кошкой. Одна у него постоянно дома, другая постоянно на работе. Вот он и дрейфует между ними, как ледокол «Красин». Не забывая перед этим принять позу раскаяния и вечной любви. Заправившись двумя литрами пива, он бывает не на шутку обворожителен.

Я тихонько поскреб в дверь, и он быстро открыл. Как всегда, в своей фирменной шапочке-петушке с надписью «Динамо» и желтого окраса телогрейке на голое тело. Само собой, в трусах.

– Привет, Санчо, король говна и пара, – грустно пропел я и, нагло отодвинув его в сторону, прошел в царство вантуза и разводного ключа.

– И вам не хворать, – отозвался он с нежностью. – Че приперся, опять твоя выперла?

– Сама ушла, – радостно прокричал я и растер уши, как это делают, когда холодно или стыдно до невозможности.

– А-а-а, – Саша пристально вгляделся в мое лицо и полез в холодильник за пивом, – кто-то вчера облился?

– Есть немного, – каялся я, уже впиваясь в горлышко его драгоценного подарка. – Как у тебя-то дела?