Алексей Егоров - Радио «Пустота» (сборник)

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Егоров А., 2017

© ООО «Литео», 2017

Проснувшись утром, я начал отчетливо анализировать свой сон. Во сне я решал какие-то проблемы, постоянно с кем-то ругался, толкался и спорил. Один мужчина, как будто не совсем знакомый мне, неожиданно подойдя, вдруг спросил:

– Хочешь знать, что же все-таки происходит в твоей жизни?

Мне стало ужасно интересно, и я утвердительно махнул ему головой.

– Тогда отгадай загадку, – строго сказал он.

Я был полон внимания.

– Что такое кофе в дорогу? – весело спросил он.

– Ну, – затупил я, – это же просто: попил кофе и поехал, разве же это загадка?

– Хм-м, – усмехнулся он. – Считаешь, если бы это было так просто, стал бы я загадывать тебе ее? Думай, в ответе кроется все то, что так необъяснимо мучает тебя. Попросту говоря, ответив на этот вопрос, ты поймешь весь смысл жизни, ну пускай не в глобальном исполнении, но что касаемо именно твоей, так все и поймешь.

– Так что же такое, – думал я, заваривая себе не совсем вкусный, но почему-то прописанный на моей кухне кофе, – кофе в дорогу? Может, спросить у нее?

Ей хорошо, с ней все в доме спят. И Дурик, и Фекла, и даже я. С Дуриком у нас отношения возвышенные. Он меня пытается выжить, постоянно охраняя все жизненное пространство вокруг нее. Я подкармливаю его по утрам тайком, на цыпочках, пока она спит и не видит его преступнического предательства по отношению к ней в виде поедания сыра из моих рук. Конечно, он жрет, по утрам жрет, а потом рычит на меня.

– Лицемерие, собачулечка, – это смертный грех, – взываю к его совести.

Но эта маленькая рыжая собаченция только уплетает сыр за обе щеки и виновато оглядывается в пустоту дверного проема, чтобы успеть сплюнуть (или сглотнуть – по ситуации), если вдруг на месте преступления появится она. Ее он сразу представляет в мантии мирового судьи, с деревянным молоточком и кисточками на шапочке.

– Дурик, – величественно проговаривает она, открыв толстую и умную книгу перед собой, – за поедание сыра из его рук… – причем слово «его» звучит из ее уст совершенно невыносимо и несет в себе все то вселенское и греховное, за что всех маленьких собачонок жарят в аду на сливочном прогорклом масле, а потом продают на железнодорожных вокзалах под видом сочной шаурмы.

От этого у бедного Дурика на его собачей душе возникает когнитивный диссонанс. С одной стороны – сыр и я. С другой – вечные муки.

– Не печалься, пес, – протягиваю ему кусочек поменьше, – если что, я дам показания в твою пользу. Я все возьму на себя. Явка с повинной. Раньше сяду, раньше выйду. Век свободы не видать.

Фекла наблюдает за нами с высоты. Она – существо высшего порядка. По ночам летает, днем дрыхнет на холодильнике. Кто считает, что кошки не умеют летать, так скажите это ей, возможно, она перестанет. Как-то она сказала мне, что ищет великий кошачий путь.

– Что же это за путь такой? – беру ее на руки и нежно глажу против шерсти.

– Это такая великая тропа, – нравоучительно декламирует Фекла, – по которой все кошки уходят в страну вечного вискаса.

При этом она «нежно» запускает в меня свои когти и блаженно закатывает глаза.

– А мне, мне можно в страну вечного вискаса? – спрашиваю я.

Я же сразу начинаю представлять себе эту самую блаженную страну:

– Хочешь пива? – ласковым голосом говорит мне она.

– Чего? – переспрашиваю я, хотя в телефонной трубке, ее голос звучит доверительно и бодро.

– Холодненького, с рыбкой. Сколько тебе купить? Пять? Шесть? Да пес с ним, ничего страшного же не будет, если больше куплю! И вообще, мне кажется, ты в последнее время переутомился. Тебе явно нужно отдохнуть. Погуляй с друзьями, сходите в баню, купите молоденьких проституток…

– Ты псину сыром кормишь, – нравоучительно, не опуская глаз, говорит кошка, – высшие материи не для вас.

Вот, еще одно весомое слово с утра – «вас»!!! Оно сразу опускает меня с неба на землю, точнее, на кухню. И я понимаю, что летать мне пока не суждено, если только на работе. Тем более мне по карме совершенно не положена страна вечного вискаса. Если только в следующей жизни, когда я стану большим и потным муравьем с большой и кислой попкой, лапками и усиками. Муравейник наш будет располагаться в спальном районе леса, норка на первом этаже, угловая, но уютная. Немного шума от жучиной возни, но к этому же можно привыкнуть. Теща – муравьед, жена – божья коровка. Таскание листиков от заката до рассвета. Директор – большой жук, вечный кататель чего-то липкого, но очень нужного. И пролетающие над муравейником кошки. Я помашу им лапкой вслед, всплакну и скажу:

– Кошки, заберите меня с собой, пожалуйста!

На большее я пока не заработал, во всяком случае, в этой жизни.

А может, я чернослив? Маленький, сморщенный. Кожа тонкая, внутри семечка, вещь во всех отношениях нужная. Но любое блюдо при добавлении испорчу.

– Мы в таких философских аспектах не мыслим, – давясь сыром, кряхтит Дурик и постоянно нервно оглядывается, – мы существуем приземленно.

– Это как же вы существуете? – спрашивает Фекла и открывает свои большие зеленые глаза.

– Пожрать есть, поспать есть, спариться иногда, что еще нужно?

– А по-моему, вы с ним, – при этом она имеет в виду именно меня, – на одной волне.

– А по-моему, – парирует Дурик, – не все кошки, падая, приземляются на лапки.

Я жму ему лапу. Наливаю себе горячего кофе. Фекла уходит к ней.

Не скажу, что до нее у меня не было опыта общения с женским полом. А было это так.

Ее я увидел не сразу. Сидит на кочке, глазенки выпучила, рот разинула, животик свой по мху распластала, не женщина – царевна. Чуть не вляпался в нее, но когда услышал отчетливо:

– Молодой человек, вы не это потеряли?

Обернулся и посмотрел под ноги. Сидит, стрелу мою в зубах держит. Звали ее Наташа, имя, скажу вам, хоть и незамысловатое, но очень многообещающее.

– Что же, – сплюнул я сквозь зубы, – пойдемте ко мне.

Она была не прочь.

– А вы не знаете, Натали, – смело продолжил знакомство я, – что такое… кофе в дорогу?

Она уныло поводила глазенками по сторонам, поймала языком комара и, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

– Ну что ж, тогда раздевайтесь, проходите.

И она прошла. Прямо в мою жизнь, через центральный вход. Шкурку свою пупурышистую на вешалку повесила, по окнам горшочков с бегониями натыкала, ковер замутила редкостный, в общем, зажили мы с ней… как в сказке. Пару раз приезжала ее мама в коробчонке, тогда Наташа пекла вкусные пироги и строила планы на жизнь. А жизнь ей казалась вполне сносной, вот только просила она слезно, чтобы пальто ее зелененькое я не трогал ни в коем случае. Но, как известно, запретный плод сладок. И фетиш ее я в один чудный день спалил вместе с каким-то подобным барахлом. Наташа была в шоке.