Лена Терехова - И все в шоколаде… Не совсем типичная жизненная история

Людмила погрузилась в работу. С мужем они все более становились чужими, жили в видимости семьи. Между тем дети росли. Они держались вместе, словно чувствуя, что так легче выжить. Когда у матери начинались приступы депрессии, она совсем не замечала девчонок и тогда старшая брала за руки младших и на попутных машинах уезжала в соседний Междугорск к родственникам матери. Брат Людмилы, Владимир Тимошенко, к этому времени женился. Он взял в жены разведенку с сыном, мальчишка был на год старше Леночки, и это был единственный шанс для Владимира стать отцом. Надежда, жена, прониклась к детям золовки и поддерживала их со всей искренностью и теплотой. Тимошенки понимали, что ничем больше не могут помочь семье Люды, только моральной поддержкой, и они старались дать девчонкам ту любовь, которой им так порой не хватало дома.

Междугорск – небольшой шахтерский город на юге Сиббасса, красивый, опрятный, его за живописность местности иностранные гости именуют маленькой Швейцарией и не удивительно. Тайга, горы, хрустальная прозрачность рек – красоты все это неописуемой. Никита Глушков – дознаватель Междугорского ОВД – родился и вырос в этом городе, любил его и не переставал любоваться его расцветающей красотой. Сегодня вот только не до красот, из Ленинска позвонил следователь с просьбой о помощи, и начальство решило, что лучшего помощника, чем Глушков быть не может. Машину никто дать не догадался, и пришлось трястись в автобусе до самого поселка Затомский, где проживал бывший муж погибшей в Шубаново Марины Морган.

Алена Терехина, женщина подвижная и шустрая, не удивилась визиту сотрудника полиции. Их соседями по коммунальной квартире были наркоманы, и полицейские регулярно навещали как самих Мироновых, так и ближайшие квартиры. Понятно, насколько весело здесь жилось.

Однако на этот раз дознаватель, старший лейтенант Никита Глушков, пришел побеседовать с самой Аленой и, узнав по какому поводу, она опешила.

– Маринку убили? Почему же нам никто не сообщил? Ведь там дети, что теперь с ними будет? Ой, только ради бога тише, я только малышей уложила, – Алена проводила Глушкова в комнату, где на двуспальной кровати «валетом» сопели двое пухлых малышей.

– Милые у вас дети, – улыбнулся Никита, – дружные или дерутся иногда?

– Да по-разному. Тот, рыженький, мой внук, сноха моя оказалась наркоманкой, вот забрали у нее мальчишку, сами пытаемся растить. Сын пока на работе, Тимоха со мной, а на выходные идет – забирает.

– Родственники погибшей в один голос твердят, что у вас были с погибшей неприязненные отношения. Расскажите, – сотрудник полиции приготовился записывать.

– Знаете, – Алена заметно нервничала, – если бы слова убивали, то я грохнула бы ее еще лет несколько назад, когда все это началось. Да, я ее не любила, даже, можно сказать, просто ненавидела. Просто я не скрывала своего отношения и не делала мелких пакостей, в отличие от нее. Вам сейчас многие расскажут, насколько она была милой, приветливой, просто святой, как терпела пьянство мужа и страдала от его загулов. Так вот, это все ложь, – она встала и прошлась по комнате, – точнее, не совсем ложь, а просто одна сторона медали. Маринка – она гулящая была, но при этом еще и умная, обставляла все так, что комар носа не подточит. Крутила. правда, только с богатенькими, мнила себя бизнес-вумен. Не думала только, что подходят они друг другу, как Гондурас и Гваделупа – богатому и состоятельному ни к чему нищая баба не первой молодости да еще и с «хвостом», у них малолеток предостаточно. Но на что-то, видать, все же надеялась… О том, что у нее были мужики, муж узнал только тогда, когда она уже собралась от него уходить и перестала скрываться. Позже, после их развода уже, когда я появилась, стали говорить, что это я сочиняю про нее гадости, но случилось две вещи, после которых муж стал мне верить окончательно.

– Что-то серьезное узнали? – Глушков усмехнулся. Ох уж эти бабы!

– Заметьте, мы не стремились ничего узнавать, она сама всячески старалась показать, кто в доме хозяйка, – Алена вытащила из тумбочки серую папку, – здесь бумаги, которые попадали ко мне разными путями, ее жизнь после развода с первым мужем. Запросы, которые я отправляла, письма, которые приходили ей на этот адрес (грешна, не отдала, сохранила), и даже переписка в интернете, – она вытащила пару листков. – Вот, посмотрите, это повестка. Мы получили ее через несколько месяцев после отъезда Марины с семьей в деревню. Видите, это приглашение к венерологу. Пришло на наш адрес, но на ее имя. Муж позвонил ей, сказал, что есть такая бумажка, а она, представляете, сказала, что это я сама напечатала и отправила. Мы в диспансер звонили по поводу этой бумажки, но там ведь нам такой информации никто не даст. Я вот думаю, что это она сама сочинила и отправила, что бы меня очернить в глазах мужниной родни.

– А вы в курсе, что вся вот эта, собранная вами информация подпадает под уголовную статью, называется «Вторжение в частную жизнь», и еще – причем здесь его родня? – ручка повисла над листком протокола.

– Да ладно! Напугали, тоже мне! Никуда я не вторгаюсь, лучше надо было следы заметать. И вообще, эту статью вы мне можете припаять только, если я все это добро обнародую, а мне это ни к чему. Это так сказать для внутреннего пользования. Моя страховка на случай очередного вторжения на мою территорию. А родня… Я им не нравлюсь, у меня дети, нет своей квартиры, зарплата маленькая, старше мужа на три года… да много еще к чему придраться, – Алена махнула рукой, – когда с этой повесткой котовасия началась, тетушка мужа, Надежда Федоровна, целое следствие провела. Вывод был один, что виновна я. Было такое впечатление, что это у меня триппер, а не у обожаемой Мариши. Ну, тетя Надя – это вообще разговор отдельный.

– А вы не знали хоть кого-нибудь из тех мужчин, с которыми она встречалась?

– Откуда? Только то знаю, что дети рассказывали, но вы же понимаете, в таких делах детей не очень-то информируют. А вот дети, кстати, это наша особая статья.

– То есть? – дознаватель перестал писать и с любопытством уставился на Алену.

– Понимаете, когда Маринка ушла от мужа, то она сказала, что все сделает, чтобы он никогда детей не увидел, а Саня, он очень дочерей любит. Он так мучился без них, но, как говорится, никогда не говори «никогда». Ей же на свидания ходить надо было, в сауны, зимой на горные лыжи, а детей куда? Дети стали у нас появляться. Сначала на выходные, а потом и по нескольку дней жили, один раз даже больше недели. Она, якобы, в командировку уехала, даже ни разу не позвонила за эти дни и свой телефон отключила, – Алена достала маленький альбомчик, – крутила что-то, вертела, врала напропалую, а все равно ничего не выиграла – была за слесарем, со слесарем и осталась, помпы только слишком много было. А вот они какие были, наши девочки. Беззащитные и милые, – с фотографий смотрели большеглазые и серьезные девчушки.